|
Система высшего образования за последние двадцать лет прошла через суровые испытания. Если оценивать всё то, что творили с вузами страны, как тест на прочность, стоит признать, что более прочной и надёжной системы подготовки специалистов высокого уровня нет нигде в мире.
В 90-е годы уделом большинства университетов стало тотальное безденежье. Зарплаты преподавателей, бывших в советские годы одной из привилегированных социальных групп, превратились в нищенские пособия. Практически прекратилась закупка оборудования, обновление фондов, строительство современных корпусов. Всё это не могло не способствовать процессам «проседания» высшего образования, оттоку профессуры из многих вузов, «умиранию» целого спектра научных школ.
И всё же российская высшая школа показала чудеса стойкости. Кафедры сотен университетов, не говоря уже о таких флагманах, как МГУ, МГТУ, МИФИ, до сих пор продолжают готовить высококлассных специалистов. Тех, кого с удовольствием, едва ли не целыми курсами набирают ведущие западные корпорации, кого приглашают развивать науку в университеты США, Европы и Китая.
Следующим видом испытаний стали эксперименты с высшей школой, устроенные под началом Андрея Фурсенко. Серьёзным вызовом для ведущих университетов стало введение ЕГЭ, когда по новым правилам приёмные комиссии обязали принимать «передовиков учёбы с мест», приезжавших завоёвывать Москву с якобы высшими результатами единого экзамена, но часто даже без достаточного знания русского языка.
Другой новацией, от которой до сих пор лихорадит систему, стало форсированное проталкивание бакалавриата и магистратуры с одновременным отказом от традиционной для России пятигодичной подготовки специалиста.
При этом Фурсенко добивался неуклонного снижения количества бюджетных мест для студентов.
Теперь вопрос ставится несколько иначе. На фоне громогласного заверения о том, что количество учащихся по бюджету останется неизменным, так же гласно, пусть и не так громко, объявлено о сокращении количества вузов как таковых. Министерство говорит о 20 процентах. Эксперты называют цифру в 30 процентов. Как при этом можно сохранить количество бюджетных мест? По-видимому, об этом знает только новый министр образования Дмитрий Ливанов.
Однако идеи, рождённые его ведомством, выходят далеко за рамки объявленного сокращения. По существу, российской вузовской системе вместо системных мер по преодолению отставания, сложившегося за последние два десятилетия, предлагается нечто иное. Вместо восстановления и улучшения уровня тех стандартов высшего образования, которые вывели нашу страну в число абсолютных мировых лидеров в области науки и техники нам предлагают провести революционные преобразования. Причём формулировки туманны, цели неясны, последствия не просчитаны.
Прежде чем сказать несколько слов о том, что предложил новый министр образования и его товарищ Андрей Волков, возглавляющий ныне наукоград Сколково, стоит вспомнить одно высказывание Владимира Путина. Сделано оно было по поводу средней школы, но, думается, может быть применено и к высшей:
«Вопросы такого фундаментального значения для будущего страны, конечно, должны самым широким открытым образом обсуждаться с экспертным сообществом, с общественностью, а потом уже, может быть, эксперименты какие-то нужно провести. Вообще спешить с такими фундаментальными изменениями нельзя. Нужно подготовиться как следует и на ясном глазу принимать такие решения.
Главное здесь – так же, как у медиков – не навредить. Понятно, что изменения нужны, но они должны быть хорошо проработаны и апробированы сначала».
Но вот в газете «Ведомости» появляются тезисы двух указанных авторов, которые никогда и никем не были обсуждены, но выдаются за непререкаемую истину
Статья написана с апломбом. Утверждается, что главное – не в модернизации и улучшении образовательного процесса. Основная задача – «заново сформулировать, что есть высшее образование в начале XXI века». Вот такой сугубо революционный концепт. И сразу же закрадывается подозрение, а уж не имеется ли в виду очередное «до основанья, а затем»?
Увы, именно об этом, как выясняется, может идти речь. Через ряд постулатов о незыблемости ЕГЭ, который «останется надолго», о том, что Болонская система – «уже сделанный выбор», что «предстоит избавиться от рудиментов старого (индустриального) высшего образования» концептуалисты подводят читателя к положениям своего манифеста «Ставка на содержание».
В результате слияния и «санации слабых вузов» значительная часть слабых вузов перейдёт на подготовку только по программам бакалавриата и прикладного бакалавриата. Программы магистратуры и аспирантуры сохранятся лишь в немногих университетах. Таким образом, большинству российских высших учебных заведений стоит приготовиться к перепрофилированию в то, что в советское время называли словом «техникум». Однако и техникумами они не будут, потому что там готовили добротных мастеров для отечественной индустрии, а таковые, как видно из вышесказанного, с точки зрения Минобрнауки больше не надобны.
Но даже и эти радикальные меры – всего лишь прелюдия. «Пора говорить о новой парадигме высшего образования», – замечают Ливанов и Волков. Грядёт «массовое обновление людей, работающих в высшем образовании». Университет, который будет претендовать на вхождение в международные рейтинги, «встанет перед необходимостью нанимать на международном академическом рынке сотни профессоров, исследователей и администраторов».
И вот уже действительная настоящая «смена парадигмы»! Это означает, что отечественная высшая школа должна смириться с плебейской второсортной ролью, отказаться от ставки на собственных профессионалов и после столетия лидерства в общемировой науке вернуться к унизительному поиску зарубежных «учителей».
При этом ясно, что у нас осуществится вовсе не американская модель, когда от избытка средств и возможностей приглашают лучших, в том числе российских профессоров со всего мира. К нам лучшие не поедут. А если и поедут, то единицы, купленные за астрономические деньги. Повторится ситуация с отечественным футболом, когда мы платим сумасшедшие деньги за одного тренера сборной, но он ничего не может сделать на фоне общего развала системы.
Кроме того, среди лучших из своих разгорится нездоровая конкуренция. Потому что сотни мест по указу министерства надо будет отдать иностранцам. Чьи зарплаты, разумеется, будут выше, чем у отечественных специалистов, что станет дополнительным фактором унижения и неравенства.
По ходу дела придумщики наполеоновских планов по перестройке отечественной высшей школы делают потрясающее открытие. Оказывается, нам необходимо появление университетов следующего поколения. Что это, сами авторы, как выясняется, толком не понимают.
Знают лишь, что они должны отличаться и от классических университетов, ориентированных на трансляцию универсума знаний, и от исследовательских университетов, предназначенных для генерации научных знаний, а также и от индустриальных, служащих росту промышленности.
Университеты нового типа Ливанов и его коллега называют «проблемноориентированными» или «инновационными», которые предположительно станут готовить людей, способных «мыслить за пределами существующих общепринятых представлений» (то есть Циолковских и Резерфордов), «решать задачи, до сих пор не имевшие решения» (то есть Менделеевых и Ньютонов), действовать практично (!?), доказывать свою эффективность реальными достижениями и результатами (!?).
Остаётся лишь спросить: а разве люди, совершившие научно-техническую революцию и нынешний скачок в общество информационных технологий, «выросли» не в тех типах университетов, которые кажутся министру образования вчерашним днём, но от которых и в страшном сне не намерены отказываться ведущие страны?
Неужели нам вновь уготована печальная участь «русского поля эксперимента»? Однако следует понимать, что высшее образование в современном мире – та необходимость, которая делает страну либо перспективной, либо обречённой до скончания века влачить жалкое существование на третьих ролях.
Образование, знания в современном мире – это мегаоружие. Дмитрий Ливанов – дипломированный отличник МИСиСа, доктор физматнаук, профессор, до недавнего времени ректор своей альма-матер. Всё это вызывает некоторое уважение к несомненно трудолюбивому, целеустремленному и очевидно талантливому в своей области науки учёному.
Но видимо, действительно пришло время «новых парадигм». И так же, как «война – слишком серьёзная вещь, чтобы доверять её военным», образование так же слишком серьёзно для того, чтобы доверить его реформирование узкопрофильному специалисту, руководимому слишком непродуманными революционными идеями и ещё более туманными целями.
Ведь ещё одного сокрушительного удара наша и так уже порядком измотанная высшая школа может просто не выдержать.
Вернуться назад
|