|
Des grenouilles dans la vodka
Брюно Мерсье ― овернец. Приехав в Россию в поисках трудностей, он их действительно нашел и остался: вот так просто. Встреча была назначена в кафе «Чайковский», которое ранее называлось кафе Délifrance, бренд, который Брюно представляет в Москве. Здесь он начинал. Очень скоро языки развязываются, мы начинаем говорить друг другу «ты». Встреча, окрашенная юмором и общей любовью к России.
Le Courrier de Russie: Как ты оказался в Москве, Брюно?
Брюно Мерсье: Мое путешествие на восток началось с учебы в Страсбурге, то есть в самой непривычной для овернца части Франции! Эльзас, это было ужасно... Прежде всего из-за расстояния, а потом все эти немцы! Мне предлагали Монпелье, но солнце, пляж и девушки... это было слишком просто. Когда ты знаешь, что будет трудно, с тобой случаются только приятные неожиданности ― так что я поехал туда, где как я думал все будет не так просто. И в Страсбурге, изучая экономику, я встретил своих первых русских. Цель, во всяком случае, состояла в том, чтобы отправиться еще дальше на восток.
LCDR: И это была Россия?
Б. М.: Да. Я даже не закончил учебы, когда один русский друг, Сергей, пригласил меня приехать к нему в Санкт-Петербург в марте 1996 года. У меня была бумажка с адресом, она сохранилась до сих пор, и я туда отправился: по ту сторону.
LCDR: Это значит?
Б. М.: У меня было озарение в колледже: вместе с нами в классе были украинцы, приехавшие по обмену. И эти маленькие советские не имели ничего общего с «русским врагом», о котором нам твердили во время холодной войны. Светлые волосы, мелодичный язык, симпатичные лица... Я сказал себе, что это несовпадает с тем, чему меня учили, и что мне, конечно же, предстоит многое «там» открыть.
LCDR: Каковы были твои планы?
Я хотел посмотреть Россию, на велосипеде или пешком, в течение двух-трех лет. Выучить язык и только потом, возможно, найти работу.
«Привилегия среднего класса, это умение делать многое из ничего»
LCDR: На какие средства?
Б. М.: Для велосипеда нужна лишь твоя энергия и макароны. Я сын почтового служащего и домохозяйки, нас было трое детей в муниципальной квартире. Привилегия среднего класса, это умение делать многое из ничего. Если ты берешься за что-то только тогда, когда у тебя есть деньги... ты никогда этого не осуществишь.
LCDR: Каковы были твои первые впечатления?
Б. М.: Я приехал в Санкт-Петербург в конце апреля 1996. Во Франции уже была весна, но в России, сверху, все выглядело бурым: грязь повсюду, ни одного листика на деревьях и дома, похожие на старые французские пригороды. Мой друг меня встретил, мы сели в переполненный автобус, капот был открыт для охлаждения двигателя... У него дома все было грязным: ванная, туалет, лифт... я сказал себе: но что делает государство?
LCDR: А тебе не хотелось уехать?
Б. М.: Никогда. Я искал трудностей, и я их действительно нашел!
LCDR: А потом?
Б. М.: После трех месяцев в Санкт-Петербурге я вернулся домой, чтобы встретиться с другом, тоже увлеченным Россией, с намерением пригласить его в мое путешествие по России на велосипеде. Я сказал ему, чтобы он не волноваться из-за денег, что мы будем есть кашу каждый день. Но он только что нашел работу и должен был погашать кредит... Он сказал мне, что только что отказался от работы в Москве и отдал мне контакты.
«Съезди в Бейрут, и ты будешь готов для России!»
LCDR: Délifrance ?
Б. М.: Да. Сингапурцы владели франшизой Délifrance [замороженные хлебобулочные изделия ― прим. ред.] в России. Бренд принадлежал Grands moulins de Paris, а целью в то время было открытие кафе-магазинов в Москве. Я был ассистентом по логистике, работал на китайцев. Я сказал себе: «Это кажется сложным, это для меня!» Сначала меня отправили в Германию, затем в Ливан... обучаться. Мне сказали: «съезди в Бейрут, и ты будешь готов для России!»
LCDR: Это было так?
Б. М.: Когда я прилетел в Москву, в аэропорту меня встретил сингапурец в спортивном костюме, который привел меня прямо сюда, в кафе при зале имени Чайковского. Мне понравилось место, я сразу же начал работать. Очень скоро я остался в магазине один. Январь 1997 года, было -20° C, я всю ночь искал свою квартиру... Это было нечто. Но должен сказать, что потом, до 1998 года, бизнес быстро развивался. Мы открыли шесть кафе Délifrance, а здесь люди стояли по 45 минут в очереди, чтобы войти... Ты была в Москве во время кризиса 1998 года?
LCDR: Нет.
Б. М.: Ты многое пропустила!
LCDR: Не сомневаюсь.
Мой мир, это были коллеги и клиенты: я был здесь с 7 утра до полуночи. Круассаны были очень полезны ― я их раздавал у входа и каждый вечер бесплатно ходил на концерты, годами. В 1998 году курс рубля начал постоянно меняться. Поначалу рубль был равен франку. Круассан здесь стоил шесть рублей, на следующий день восемь, затем 10, 12, 15 ... Сегодня круассан в России стоит от 70 до 80 рублей. А тогда мы меняли ценники каждый вечер. Это было скучно, я делал это вместе с хрупкой блондинкой, одной из официанток... еще не зная об том, что она станет моей будущей женой.
«Кадровичка спросила мою карточку медицинского страхования ― я запаниковал»
LCDR: Ну наконец.
Б. М.: Ну нет! Прожив три года в России, я говорил себе: моя жена никогда не будет русской. Приехав, я стал Аленом Делоном, но девушки были очень корыстными: я был выходом для тех, кто хотел уехать. Но только я ― я хотел остаться... То, что девушки зарабатывали за месяц в магазине, девушки с Тверской зарабатывали за день: тогда их был десяток на квадратный метр! Страна была в отчаянном положении. Это было отвратительно. Я бесконечно уважал тех, кто приходил работать, они не были уродливей других, и жили трудно, но с достоинством.
LCDR: Вернемся к нашим баранам.
Б. М.: В 2003 году франшиза Délifrance был продана русским. В конце концов, через два года, я с ними рассорился: я не знал, оставят ли они меня, будут ли мне платить, они сами не знали, что станут делать на следующий день. Их политика не была долгосрочной: вместо того, чтобы инвестировать в персонал и в новый магазин ― как делают нормальные компании ― они тратили все, что зарабатывали, просто чтобы «хорошо жить».
LCDR: Что же ты делал?
Б. М.: Французские владельцы Délifrance предложили мне создать компанию в России. Они приехали в Москву, и я обсуждал свой контракт и планы развития Délifrance RUS ... в бане! Затем я отправился в Париж, чтобы поговорить об этом «более серьезно». Но я стал инопланетянином. Кадровичка спросила мою карточку медицинского страхования ― я запаниковал, я не знал, что это такое. Я сказал: «При въезде мне ее не дали...» Взглянув на лицо вице-президента группы, я понял, что должно быть дал маху.
LCDR: Россия так отключает?
Б. М.: Когда проводятся совещания группы в Польше, Венгрии или где-то еще, я чувствую, что нахожусь в стране с человеческим измерением. Естественно, люди знают, где их границы, знают свои пределы. Здесь же находишься в океане неопределенности, столько всего нужно сделать, это идет во всех направлениях, ты никогда не знаешь, с чего начать.
LCDR: Что тебе дали русские?
Б. М.: Они научили меня любить. Любить все, в том числе простые вещи. Я прожил пять лет с родителями жены, женой, ее младшим братом и нашей дочкой в трехкомнатной квартире: с сушащимися на кухне майками и кальсонами и тещей, заваривающей чай, с тестем, который не всегда возвращался трезвым. Соседкой у нас была прабабушка, которая воевала, и которая бросала мне плитки шоколада с балкона, когда я уходил на работу. Я не хотел отрывать жену от привычной обстановки, ведь ей не было и двадцати, когда я с нею познакомился.
LCDR: Разве это не было трудно, такое тесное соседство?
Б. М.: Нет, я очень много работал, а родители жены были славными. Конечно, это может показаться довольно далеким от моей мечты о кругосветном путешествии или о свободе, и более близким к моему муниципальному жилью в окрестностях Клермон-Феррана... но на самом деле не настолько.
LCDR : Что тебе все еще нравится ?
Б. М.: Способность довольствоваться малым. Приехав сюда, ты учишься жить в дерьме, а живя здесь, ты учишься любить его. Во Франции люди подавлены: я им говорю, приезжайте сюда, вы полюбите жизнь! Однажды я был в Оверни в конце августа, было уже слишком холодно для купания. Но мы с женой все-таки решили перед отъездом искупаться в озере. На другом берегу тоже купалась только одна семья: русские. Есть только одна порода людей, способных так наслаждаться жизнью в экстремальных условиях.
LCDR: А ты, чему ты научил русских?
Б. М.: Я научил их верить в себя.
LCDR : Что изменилось с тех пор, как ты приехал?
Б. М.: Я не знаю, что ответить. Есть русская пословица, которая говорит, что чтобы увидеть здесь изменения, нужно много времени. Это очень верно. Я не вижу больших изменений. Я здесь так давно, у меня «синдром менеджера»: я прихожу в магазин каждый день, но не вижу там паутины. Я не лягушка в водке, я медведь в красном вине!
Интервью брала Нина Фасьо.
Bruno Mercier: «Je ne suis pas une grenouille dans la vodka, je suis un ours dans le vin rouge»
Вернуться назад
|