По мнению журнала Foreign Policy, Барак Обама «превращается в расширенную версию Джорджа Буша». Теперь лауреат Нобелевской премии мира проводит в Белом доме «вторники террора» для обсуждения целей для беспилотников в Пакистане и, как минимум, еще пяти странах. В результате последнего налета, проведенного сегодня недалеко от границы с Афганистаном, погибло 17 человек. В отличие от безалаберного Буша, славившегося презрением к конкретике, Обама постоянно пользуется своими навыками юриста. Многие из десятков «предполагаемых боевиков», уничтоженных беспилотниками за последние три дня на северо-западе Пакистана, скорее всего, были невиновны. В докладах о предыдущих налетах, составленных неправительственными организациями, указывается, что побочный ущерб измеряется сотнями погибших, не говоря уже о росте враждебности по отношению к Соединенным Штатам. Неважно: юридически герметичная бюрократия Обамы не признает атак беспилотников, если же это приходится делать, то жертвы среди мирного населения категорически отрицаются, а все погибшие взрослые классифицируются как «комбатанты».

Сам Обама лично одобрил одну из таких расправ, зная, что она приведет к гибели ни в чем не повинных членов семьи подозреваемого. Кроме того, он объявил «легальным» уничтожение американцев без суда, расширил программу тайной слежки за ними, сохранил программу ЦРУ по «передаче особым порядком», нарушил собственное обещание о закрытии лагеря в Гуантанамо и безжалостно преследует пытающихся бить тревогу.

Все это шокирует не только Корнела Уэста (Cornel West), самого влиятельного сторонника Обамы из числа чернокожих интеллектуалов, но и аппаратчиков эпохи имперского президентства Буша, в частности, бывшего директора ЦРУ Майкла Хейдена (Michael Hayden). Пожалуй, пора вновь задаться вопросом: кто такой Барак Обама? И какую роль играет в его мировоззрении Пакистан? Похоже, с первым вопросом мы разобрались слишком быстро — в основном благодаря литературной силе речей и писаний Обамы. Его мемуары «Мечты моего отца», оживляются драмой человека из ниоткуда, всего добившегося самостоятельно — страстным стремлением, красноречивыми сомнениями в себе и двойственностью, которые, как учит нас западная литература от Стендаля до Найпола, свидетельствуют о чуткости души и утонченном интеллекте. Неудивительно, что тщательно составленная автобиография Обамы соблазнила некоторых беллетристов, дав повод для сравнений с Джеймсом Болдуином.

Более поздние биографии Обамы, опубликованные после того, как он стал президентом, осложняют образ этого человека, показывая его обладателем различных идентичностей (Кения, Индонезия, Гавайи, Гарвард). В его новой биографии авторства Дэвида Маранисса (David Maraniss) говорится о том, что в колледже ближайшими друзьями блестящего студента с Гавайев были пакистанцы, а сам он ходил с потрепанным томиком «Человека-невидимки» Ральфа Эллисона.

Но, кроме того, Обама, как пишет одна из его бывших девушек в своем дневнике, начал «выделяться», «избавляясь от обуз, старых образов». «Как ты считаешь, я стану президентом Соединенных Штатов?» — спросил он своего несколько озадаченного друга-пакистанца, который затем наблюдал за тем, как «Обама медленно, но верно дистанцируется от пакистанцев, считая это необходимым шагом по созданию своей политической идентичности».

«Годами казалось, — пишет Маранисс, — что Обама разделяет их мировоззрение образованных иностранцев, которые оценивают политику в международном контексте. Но для того, чтобы достичь поставленной цели... ему нужно было меняться». Пакистанский друг Обамы вспоминает: «Первая перемена, которую я в нем заметил, состояла в том, что он начал воспринимать себя как американца на гораздо более фундаментальном уровне».

В условиях неисправимо правой политической культуры это обязывало Обаму всегда казаться более жестким, чем его белые оппоненты. В ходе президентских дебатов 2008 года с Джоном Маккейном Обама поразил многих из нас своими угрозами распространить войну в Афганистане на Пакистан. Что еще тревожнее, он утверждал, что получил одобрение Генри Киссинджера, который вместе с Ричардом Никсоном проложил Пол Поту путь к власти в Камбодже, продолжая разорять Вьетнам.

Нельзя сказать, что Обама не готовил нас к своей кровавой оргии в Пакистане. Правда и то, что война беспилотников демонстрирует все те же патологии — презрение к иным расам, слепую веру в технологии и фанатичный подсчет убитых — которые ослабили США во Вьетнаме.

Белый дом и раньше умел ежедневно сеять хаос в далеких, обойденных внимание СМИ уголках земного шара. В ходе длительной кампании бомбежек под кодовым названием «Раскаты грома» президент Линдон Джонсон лично отбирал цели в Индокитае, считая, что «тщательно рассчитанные порции силы могут вызвать желательные и предсказуемые реакции со стороны Ханоя».

Но, разумеется, «сила», как отмечал Джеймс Болдуин в ходе последнего отчаянного наступления Киссинджера и Никсона в Индокитае, «не доказывает жертве силу ее противника. Напротив, она доказывает слабость, даже панику противника, и это открытие наполняет жертву терпением».

Последних американских военнослужащих, находившихся во Вьетнаме, пришлось эвакуировать с крыши посольства США в Сайгоне, и, возможно, такой же будет судьба западной миссии в Афганистане. Очевидно, что, убивая и калеча талибов, невозможно принудить их покориться. Гораздо проще демонстрировать огневую мощь Америки в слабом Пакистане, правителей которого можно склонить к уступчивости при помощи взяток и угроз. Университетские друзья Обамы и представить себе не могли, как их страна понесет бремя доказательства его американскости, особенно накануне выборов.

На прошлой неделе Обама не замедлил принести извинения Польше за произнесенные в одном из выступлений слова «польские лагеря смерти» вместо «лагеря смерти в Польше». Но отказывается приносить извинения за американские авиаудары, в результате которых в ноябре прошлого года погибли 24 пакистанских военнослужащих. Широкое возмущение общественности заставило правительство Пакистана заблокировать маршруты поставки натовских грузов в Афганистан; любой намек на отсутствие твердости по этому деликатному вопросу суверенитета, скорее всего, усилит самых непримиримых экстремистов. Таким образом, небольшие шансы на установление стабильности в этой истерзанной стране, оказались в заложниках предвыборной агрессивности Обамы.

Безусловно, сегодня политическое и личное странствие Обамы вызывает менее вдохновляющие литературные аналогии. Теперь, через четыре года после восторженно воспринятого прихода Обамы в Белый дом, он напоминает Болдуина гораздо меньше, чем Киплинга и прочих неуверенных в себе чад империи, которые, как пишет Ашис Нанди (Ashis Nandy) в книге «Близкий враг» (The Intimate Enemy), некогда отождествляли себя со слабыми мира сего, но позже вступили на путь «бесконечного стремления к мужественности и статусу». Эти люди воспринимали своих жертв и соотечественников как «малых детей, которых должен был впечатлить бросающийся в глаза мачизм», и подавляли свое «я» «ради навязанной себе имперской идентичности — неаутентичной и убийственной в своей грандиозности».

«Мы их громим! Мы их громим!» — восклицал Буш в последние месяцы пребывания у власти, о чем сообщает Боб Вудворд (Bob Woodward). А теперь в Белом доме сидит другой человек, который, совершив самую жестокую политическую мистификацию нашего времени, просматривает собственные расстрельные списки и планирует переизбрание.