Адольф Гитлер не хотел проведения Олимпиады. Он считал ее «изобретением евреев и масонов», прославлением ненавистных ему интернационализма и мультикультурализма. Но он любил пропаганду, пышную демонстрацию силы и престижа Германии, и в 1934 году министр пропаганды Йозеф Геббельс убедил его, что Олимпиада может послужить целям нацизма. «У немецкого спорта одна задача — укреплять характер немецкого народа, наполнять его боевым и товарищеским духом, необходимым в борьбе за существование», — говорил Геббельс в апреле 1933 года.

Как пишут в своей истории «нацистских Игр» Арнд Крюгер (Arnd Krüger) и Уильям Мюррей (William J. Murray), Летняя Олимпиада 1936 года в Берлине должна была стать средством распространения этнических и националистических идей Гитлера, инструментом нацистского «мягкого влияния». Мало какие аспекты странных и политизированных Игр 36 года лучше служили пропагандистским задачам Гитлера, чем эстафета и церемония олимпийского огня. Хотя пропагандисты преподносили эстафету как древнюю традицию, уходящую корнями в изначальные греческие состязания, на самом деле это было нацистское изобретение, типичное для рейха с его любовью к огненным церемониям и историческим аллюзиям на империи древности. И эту традицию мы продолжаем по сей день: сегодня утром пламя было зажжено в Олимпии, где около 776 г. до н.э. зародились Игры, и будет по эстафете доставлено бегунами в город проведения Олимпиады, в данном случае — Лондон.

Хотя идея с эстафетой, по всей видимости, понравилась Геббельсу и Гитлеру, принадлежала она не им. Ее предложил человек по имени Карл Дием (Carl Diem), генеральный секретарь организационного комитета берлинских Игр, впечатленный факелом, который горел над Играми 1928 года в Амстердаме. Дием был чиновником нацистского режима, но прежде всего — спортивным администратором. После того как его многолетняя кампания за проведение Олимпиады в Германии, получила наконец одобрение в верхах, он начал добиваться, хотя безуспешно, чтобы немецкие евреи могли более свободно участвовать в Играх. Поэтому трудно взваливать на одного Диема вину за то, что его факельная эстафета стала элементом нацистской пропаганды.

Стремился к этому Дием или нет, но факельная эстафета прекрасно встроилась в нацистскую пропаганду. Эстафета примерно в 1 500 миль, начавшаяся в Греции и завершившаяся в Берлине, подкрепляла мысль о едином арийском наследии древней державы и новой. Кроме того, она намекала на мысль Гитлера о естественном, цивилизационном продвижении от греческой империи к римской и германской. Наконец, маршрут проходил через Чехословакию, где окружавший ее поток нацистской пропаганды побудил ряд представителей немецкого меньшинства устроить потасовку с представителем чешского большинства. Два года спустя Гитлер вторгнется в Чехословакию и оккупирует часть страны, в которой, как он утверждал, немецкому меньшинству угрожала опасность.

Гитлер изыскал и другие способы преподнести факельную эстафету как нацистскую пропаганду. Руководитель спортивного ведомства рейха Ганс фон Тшаммер унд Остен убедил его профинансировать раскопки в Олимпии, где проводились изначальные Игры, подкрепив образ Германии как наследницы древних держав. На церемонии зажжения факела в Греции играл официальный нацистский гимн Die Fahne Hoch.

По словам немецкого историка спорта Арнда Крюгера, «Факелы, которые должны были гореть десять минут, создала за свой счет компания Круппа, крупнейший в Германии производитель оружия. Первый из изготовленных факелов был использован для разжигания топки в цеху по производству дальнобойных пушек Круппа». Расширение производства артиллерийских орудий на фабриках Круппа сыграло ключевую роль в успехах нацистов на ранних этапах войны и впоследствии частично обеспечивалось рабским трудом, в том числе трудом еврейских женщин, которых доставляли грузовиками из Освенцима на расположенный неподалеку артиллерийский завод Круппа. Альфред Крупп, глава фирмы, позже осужденный как военный преступник, назвал этот завод в честь своей матери Берты.

Разумеется, сегодняшняя церемония зажжения огня не имела никакого отношения к нацистам или гитлеровскому этническому национализму, и хотя маршрут, который предстоит преодолеть бегунам этим летом, несколько напоминает маршрут эстафеты 1936 года, думается, можно смело сказать, что мир поставил олимпийскую эстафету на службу светлым идеалам дружественного международного сотрудничества, невзирая на ее мрачное происхождение. Однако, наблюдая сегодняшнюю церемонию зажжения факела, можно услышать слабые отголоски первой церемонии, состоявшейся 76 лет назад: костюмы, продуманный сценарий, железо и пламя, упоминания о древней традиции, которая на самом деле является современной. Очистив мир от наследия гитлеризма, мы, похоже, не имеем ничего против этой традиции, ведь она, в конце концов, красивая.

 

Макс Фишер — ассоциированный редактор Atlantic, отвечающий за международный раздел