Сострадание и совесть

Как говорится, ищите и обрящете. И дано Вам будет. Главное знать, что и где искать. Вот, например, если Вам нужны ответы, то они одному Богу известны. При этом ответы - это единственное, в чём Он и может вам подсобить. Ну, таковы правила его же собственной игры. За всей остальной ерундой - это уже к его замам. Ответов они, разумеется, не знают, но с ерундой могли бы помочь. Правда, ерунда на то и ерунда, чтоб человек сам мог с ней управиться, потому все замы у Творца давно вышли на пенсию, опять же оставив только вопросы в виде пирамид и прочего. Поэтому единственное, что остаётся нам - надеяться на ответы. Главное, терпением запастись.

Я вот, например, давно уже хотел записать свои мысли на эту тему, да вот ответов всё никак не было. А тут раз - и дождался. Ответы пошли косяком. Сначала наткнулся на заметку про мальчика, который совсем не чувствует боли, затем на одну очень интересную книгу - "Замок Броуди" от Арчибальда Кронина, ну и в довершение, я,переключая каналы ТВ, обнаружил, что кому-то очень интересно провести соцопрос на тему: "Сострадание - пережиток прошлого?". И вдруг щёлк! Все как-то само собой утряслось.

Начну с конца, т.е. с опроса. Тут даже не в том суть, что нашлись те, кто ответил на этот вопрос "йез". С этими всё и так ясно. Есть мнение, что 99% тех, кто участвовал в этом опросе, вообще мало что понимают в том, о чём пытаются судить. Причем, это касается и авторов опроса. Потому как сама постановка вопроса попахивает таким глубоким непониманием, что ой-ой-ой. Вот нельзя дуракам давать умные книжки читать. Поначитаются Ницше, не поймут, но лозунгов понадергают. А потом вот такие идиотские опросы проводят.

Короче, ближе к телу. Ницше утверждал, что сострадание вообще противоречит закону развития, который есть закон подбора. Тогда это было логично и модно. Но сегодня это очевидно не так, ибо Ницше сильно поспешил. Так, подменив законы развития социального общества (идеи о групповом отборе появились значительно позднее) законами джунглей (отбор естественный), Ницше сел на коня и поехал. Т.е., оказывается, он просто не мог знать пользы в том, что отрицал.

Но он в другое время жил, и совсем с другими демонами бился. И если честно, сострадание-то во все времена бывало лукавым, поэтому и Ницше имел серьёзные основания воевать с тем, что представлялось ему лживым. Но воевал-то он всё равно не с самим сотраданием, а с его сильно искажённым определением - такова магия слов. Но в рузультате этой войны, сегодня даже лживого сострадания почти не осталось, ну, или оно выродилось уже в столь ущербную уродину, что тут даже и говорить не о чём. Однако, именно теперь мы вполне спокойно и можем поговорить о сострадании настоящем.

Итак, что это вообще такое - сострадание. Вот Wik'a говорит по этому поводу следующее:

"Сострадание, Сочувствие, Cопереживание — уподобление эмоционального состояния субъекта чьему-либо эмоциональному состоянию (в частности страданию)." Ницше, обращая внимание на некоторые особенности воздействия сострадания на человека показал, как оно может быть неприятно. А раз неприятно, то и на фиг его. Ему разумеется поверили, ибо кому жа надо чужие проблемы на горбу таскать, когда и своих полно. Однако, со времен Ницше сменилось не одно поколение умных людей, которые утратив веру в сострадание оказались в странной ситуации. Нечто есть, но оно утратив кредит доверия потеряло и название. Раньше было слово, но Ницше сказал фу и слово выкинули, как несоответствующее истинной природе вещей. Ну, это, как его - пережиток прошлого.

Но шила в мешке не утаишь, даже если назовёшь его мылом. Вот сменили шило на мыло - нет сострадания. Однако, тут же кому-то понадобился новый термин и появилось новое слово. Совершенно никому непонятное при звучании, ибо взято оно из мертвого языка, но именно поэтому оно и не режет слух умным людям: "Эмпатия  — осознанное сопереживание текущему эмоциональному состоянию другого человека, без потери ощущения внешнего происхождения этого переживания. Соответственно эмпат — это человек с развитой способностью к эмпатии".

Итак, что значит эта рокировка? Это значит, что есть нечто системообразующее, которое из картины мира никак не выкинуть, даже если очень захотеть. И если кто пытается повернуть вопрос так, как было сделано в упомянутом мной опросе, то это либо глупость, либо ещё большая глупость, если это провокация.

Итак, сострадание - это неотъемлемая часть эмпатии. Это как бы hardware, а эмпатия - software. Т.е. без некого реально функционирующего железа эмпатия - это просто набор символов. Идём далее. Без сострадания человек в мире других людей слеп, ибо он не может понять их. И никак иначе. Другими словами, аналитик, лишенный сострадания - это трепло, а не аналитик. Он тупо не понимает о чём говорит. Он может прочитать сто книг, выучить сто моделей, но аналитиком он не станет, потому как не понимает главного - человека. И всех он будет мерять только по себе. Ну и намеряет, соответственно.

А что это значит в более крупном масштабе? Это значит, что ежели бы сострадание было пережитком прошлого, то оно бы уже давно себя изжило.

Возможностей было не счесть. Однако, лично по моим наблюдениям, сострадание, как некое свойство человека, наоборот, только прогрессиовало за последние несколько тысяч лет. По крайне мере, последние два тысячелетия этот рост был заметен точно. По крайней мере, шкуры людей на городских стенах теперь массово развешивать уже не принято, потому как это действительно очень больно. И я сильно подозреваю, что усиление сострадания, очень неплохо так кореллирует с таким понятием как развитие. Что, по идее, и должно быть весьма логично. Ибо если в человеке нет понимания того, что происходит с другими людьми, то он не сможет адекватно выстроить своё поведение, а если замахнуться ещё выше, то мы увидим, что бессострадательный управленец загонит свой народ в полную задницу и даже того не заметит. А вот сострадательный - создаст Империю. Ему правда будут потом пенять задним числом, что империя, де, на костях. При этом будут умело не помнить, что как раз благодаря тем костям, их-то косточки пребывают уже в полном порядке.

Дело в том, что речь тут пойдёт об очень серьёзном стокновении личного с общим и именно на теме сострадания оно проявляется как нигде сильно. Это как недавно Сергея Ервандовича Кургиняна пытались поймать на отсутствии чувства ненависти к совку за расстрел собственного деда в 1937 году. Ответ был совершенно закономерен: "Идея превыше всего". При этом ответ бы столь же не понятен оппонентам. В их понимании Кургинян бессердечен. Это всё тот же конфликт частного и общего, и воевать тут можно до бесконечности. Например, как только человек научается сострадать по-настоящему, то он вдруг обнаруживает, что сострадание - явление всеобщее, т.е. человек истинно сострадающий просто теряет ощущение себя, и начинает оперировать интегралами. А как только он начинает опрерировать этими интегралами, он тут же сталкивается с теми, кто интегрированию не обучен и мыслит только дискретными дельтами. А вот уже через эти мелкие личные категории, сострадание интерпретируется так, что с ним многие начинают открыто воевать.

Приведу пример. Именно лукавые сострадальцы очень любят понукать царя Петра именно за отсутствие сострадания. Мол, кровавый был упырь - ел людей на завтрак, обед и ужин. И лично головы рубил. Так вот на это у меня есть кое-что неприятное для сострадальцев. Как я уже сказал, тут сталкиваются два сострадания: малое и большое. Малое или, как я его называю, жалкое, это сострадание лишенное осмысления, это сострадание от дураков, коих попроси Богу молиться, так они... ну Вы знаете.

Если человек, извините, не в теме, то получая сострадательный сигнал, откуда бы он его не получал, представляет этот сигнал, как уже готовое заключение. Как повод к действию, а не к осмыслению. И если нет этого осмысления, то всего однажды сделанный выбор объекта сострадания определяет все дальнейшие действия человека. Т.е. если вот так случайно прореагировать на некие чужие переживания, то можно оказаться в очень глупой ловушке. И что самое мерзкое, для многих эта ловушка оказывается золотой клеткой гордыни, из которой ой как не просто вырваться.

Сострадальцам даже начинает чудиться, будто бы сострадая одному, они возвышаются над теми, кто сострадает многим. И в их логике это, действительно, выглядит именно так, поскольку отсутствует ожидаемая для них реакция на чужие переживания. Но верна ли такая логика?

Вот бабушка подкармливает милых бродячих собачек. Ай-ай-ай, умиляются окружающие, какая сердобольная бабушка. Но так и хочется спросить: бабуля, вот тебе лет 100, тебе, извини уж, недолго осталось. А что будет с этим огромным выводком, что вырос и размножился на твоих харчах, когда ты перестанешь им манну небесную разбрасывать? Не знаешь? Ну, так я тебе раскажу. Они будут носиться по городу, рвать все что ни попадётся, а в итоге их ждёт или страшная голодная смерть, или смерть ничуть не лучше - от палок или от резиновых пуль, коими несчастных и ни в чём не повинных псов забьют охреневшие от бродячего беспредела, только что умилявшиеся процессу кормления, люди.

А теперь вернёмся к царю Петру Алексеевичу, который как известно рубил головы. Так вот. Прежде чем начать рубить головы, царь Петр имел аж три очень близких знакомства с бедолажками стрельцами. Первый раз когда это случилось, Петр был ещё совсем ребёнком. Он ещё жил в мире Писаний и Житий, и вдруг в этот боголепный мир ворвался реалполитик в виде стрелецкого бунта 1682 года. После смерти царя Федора в 1682, престол должен был наследовать Иван Алексеевич (брат), но, поскольку он отличался слабым здоровьем (даже говорят, что он был немножко того... ну этого), сторонники бояр Нарышкиных провозгласили царем Петра. Однако бояре Милославские, родственники первой жены Алексея Михайловича, с этим не согласились и спровоцировали стрелецкий бунт, во время которого десятилетний Петр стал свидетелем жестокой расправы над приближенными к нему людьми.

Десятилетний мальчик на себе ощутил, что такое бунт стрельцов: старика Матвеева, говорят, стрельцы вырвали прямо из его рук; родной дядька Иван Нарышкин тоже был выдан стрельцам на его глазах. Петр видел кровь приближенных людей, и ему самому, и его матери грозила не меньшая опасность.

Второй раз стрельцы, ведомые уже родной сестричкой, снова убивали его сторонников, и даже покушались на него самого. Всё ещё молодому и впечатлительному царевичу пришлось практически в одних, пардон, портках бежать в Троице-Сергиев монастырь. Не исключено, что образованный современный "сострадалец" уже тогда бы отправил всю стрелецкую рать на децимацию, коснись это дело лично его. Но Петр, оказался куда как сострадательней. Обошлось почти без крови. Но вот когда стрельцы пошли по его душу в третий раз, даже Петр не выдержал. И то, что он лично головы рубил нисколько не говорит о том, что у Петра не было сострадания, или он был каким-то особенным чудовищем. Хотя бы потому, что смерть от топора мгновенна. А ведь мог бы просто развесить гроздьями на деревьях, ибо заслужили.

Но дело даже не в этом. У этой казни была куда как более важная сторона - к этому мероприятию было привлечено всё тогдашнее высшее боярство. Разумеется, нынешние "сострадальцы" находят в этом ещё одно подтверждение кровожадности и извращённости Петра. Однако, всё было куда как проще и жизненней. Кто такие стрельцы? В 1550 году на смену пищальникам-ополченцам пришло стрелецкое войско, первоначально состоявшее из 3 тысяч человек. Стрельцов разделили на 6 «статей» (приказов), по 500 человек в каждой. Командовали стрелецкими «статьями» головы из детей боярских: Григорий Желобов-Пушешников, думный дьяк Ржевский, Иван Семенов сын Черемесинов, В. Фуников-Прончищев Ф. И. Дурасов, Я. С. Бундов. Детьми боярскими были и сотники стрелецких «статей». Думаю, Вы уже поняли к чему я клоню, ибо это давно не загадка, для тех кто любит их разгадывать.

Кто такие дети боярские? Младшие отпрыски боярских родов. Им не доставалось родительских имений и они шли служить царю. Так было всегда и везде.

Ничего нового. Что имеем? Третий раз на Петра идут войной младшие боярские сынки. Если он просто развесит эту бестолочь на стенах, то его же потом прижмут те, кто постарше. Род - это Вам не это. А если он их снова отпустит, то его шансы не выкрутиться в следующий раз снова возрастут. Поэтому Петр идёт на совершенно беспрецедентные меры. Во-первых, он таки организует показательную казнь этих самых "боярских детей", с реальным риском начать гражданскую войну, но одновременно этот риск нивелирует тем, что головы "деткам" рубят сами "отцы". Т.е. старшее боярство. А чтобы никто не отлынивал, он, в своей извечной и достойной только уважения манере, показывает личный пример, чем окончательно сжигает все мосты. Взгляните на это со стороны: высшее боярство в полном составе вместе с царём рубит головы стрельцам. Картинка, надо сказать, врезающаяся в память всем и каждому. В итоге, все, т.е. абсолютно все, оказываются, извините за мой французский, "замазаны", и до самой смерти Петра Алексеевича уже никому побузить не удалось.

Петр Алексеич не был лишён сострадания. Более того, сострадания в нём был огромадный объём. Именно это великое сострадание и побудило Петра Алексеевича начать великую войну с самым главным врагом всех лукавых "сострадальцев" - глупостью и невежеством. А так как это была война, то не стоит удивляться, что и цена была не малая. Не верьте тем, кто рисует Вам благолепные картинки допетровской России. Масштабы коррупции при Петре лишь потому Вам известны, что он с ней боролся. А иные цари мало что в этом направлении делали, и всё было "в порядке". Хотя и тут были рецидивы типа Медного и Соляного бунтов. А так, всем миром лукаво изображали христианское сострадание, чурались прослыть грозными упырями, но при этом тихо продолжали тыкать друг дружку вилкой под столом. А Петр просто вытащил всю эту возню на поверхность. Потому что сострадал и не мог более этого терпеть. Душа болела. По настоящему. Потому и сделал столько. А Вы говорите пережиток!

Так что вот она настоящая проблема. Беда не в самом умении сострадать, а в неумении понимать его. При этом, если лишить человечество сострадания...человечества не станет вовсе. Потому как просто не останется тех, кто смог бы взять на себя ответственность и начать тащить людей из их собственного же дерьма, да хоть как-то организовывать. Без сострадания не останется людей способных понять, а кто люди вообще такие есть.

Именно на сострадании, на эмпатии, если угодно, на умении понимать друг друга основана любая социальная организация. Таким образом, те, кто жаждут окончательно избавиться от сострадания должны быть выделены, вычленены и выселены за пределы ареалов обитания людей, как совершенно не соответствующие этому высокому званию. А мы посмотрим, насколько быстро эти прогрессивные товарищи прогрессируют и вернутся обратно в пещеры.

Так. С состраданием все. Теперь я перейду к заметке про мальчика, который лишен боли, и книге "Замок Броуди". Я не буду пересказывать книгу, скажу кратко: это история человека, не имевшего совести. При этом он-то, как раз, в отличие от царя Петра не выглядел кровожадным, он был просто лишён части органов восприятия. У него не было совести и только. Но при этом он жил поразительно похоже на того мальчика, который совсем не чувствует боли. Ну, почти. У мальчика всё-таки есть заботливые родители и они вырвали ему все зубы, чтобы он не мог отгрызть себе ничего по недоразумению. А вот Джеймс Броуди сгрыз себя целиком.

Итак, что такое совесть? Если послушать Wik'у, то лично у меня возникает ощущение, что автор определения вообще с проявлениеми совести ни разу не сталкивался:

"Совесть — способность личности самостоятельно формулировать собственные нравственные обязанности и реализовать нравственный самоконтроль". Самостоятельно формулировать... Вау, надо же. Замечательное определение, только любому, кто хоть раз в жизни ощущал "укол совести", будет совершенно непонятно, где и когда это укол был "самостоятельно сформулирован". Что-то тут не вяжется. И не вяжется, между прочим, очень сильно. И вообще, чем больше читаешь о совести, тем больше понимаешь тех, кто относится к совести так же, как и авторы упомянутого мной опроса к состраданию. Оскар Уайльд, например, по этому поводу заявил, что совесть - официальное название трусости. Действительно, такое имеет место быть. Желая успокоить собственную совесть, люди ей же и прикрываются, объясняя себе задним числом, почему не нужно делать то, что должно. Но, пардоньте, сама-то совесть здесь каким боком нарисовалась? Получается, что Оскар Уайльд подменял понятия?

Мне вполне понятны проблемы тех, кто никак не может справиться с её определением или вовсе совесть откровенно не любит. Совесть - штука неприятная, и далеко не каждый с ней хочет связываться серьёзно, скорее, её предпочитают глушить (вот об этом на самом деле и сказал Уайльд). И вот тут мы выходим на интересную аналогию между совестью и болью. Т.е. совесть - это боль, природа которой нам просто не известна. И дело не только в том, что совесть частенько глушат ровно так же как и боль физическую - алкоголем, да прочими наркотиками. Если принять, что совесть - это явление родственное боли, тогда очень многое встает на свои места. Например, появляется нормальный эволюционный механизм, который воздействуя на человека формирует в нем альтруизм и прочие непонятные и необъяснимые явления. Судите сами, если нет физического механизма обратной связи, то никакое внутреннее "самостоятельное формулирование нравственных законов" не сможет ни закрепиться в следующем поколении, ни иметь должных оснаваний передаваться через воспитание. А вот боль - это совсем другое дело. Человек вообще по умолчанию обучается только через боль. Но если боль физическую испытывают все животные, то человеку удалось каким-то образом расширить полосу пропускания болевых ощущений, если снова переходить на язык фильтров восприятия.

И это очень важно. Казалось бы, зачем нам ещё больше боли? Зачем нам страдать ещё больше? Плодись себе и кайфуй по этому поводу. Больше боли - это как-то неэволюционно, если исходить из принципов естественного отбора. Особь, чувствительная к боли, слаба, её проще победить в схватке. Т.е. сразу возникает логичная вроде бы мысль. Если лишить человека датчика физической боли, то мир вокруг станет чист и прекрасен? Ан нет, на практике всё оказывается куда как сложнее.

Человек-то по сути станет слеп. Даже хуже. В пределе это вообще смерть для той же самой единичной особи: залезет в огонь и не заметит как сгорит; пойдёт поплавать и захлебнётся; не узнает, что пора поесть, и умрет с голоду.

И ровно всё то же самое происходит с совестью. Без датчика совести человек точно так же лишается значительной области восприятия. Он становится полностью слеп в своих поступках. Человек без совести просто не понимает что делает, потому что от окружающего мира не приходит некая важная обратная связь: "ты чо творишь, гад?".

Конечно, какая-то обратная связь всё равно отработает, и хоть с большим запозданием, но обязательно придет в виде выбитых зубов или чего ещё похуже. Но при таком раскладе никаких шансов связать причины и следствия у Вас уже не будет. Именно поэтому крайне неубедительно выглядят объяснения, что совесть в человеке образуется путем воспитания. Как-то великоват сдвиг по фазе. Гораздо вероятнее, что с помощью воспитания просто развивается или блокируется уже заложенная способность. И именно потому, что совесть не есть личное дело каждого, в зависимости от того какими символами-буквами будет интерпретирован сигнал мы будем получать в результате соверешнно любые представления о самой совести. Воспитание учит человека прислушиваться или, наоборот, не слышать ту часть своей сенсорики, которая уже существует. "Совесть зависит от знаний и от всего образа жизни человека. У республиканца иная совесть, чем у монархиста, у имущего — иная, чем у неимущего, у мыслящего — иная, чем у того, кто неспособен мыслить (Карл Маркс)". Но! Это не совесть зависит, а объём того, что человек сможет распознать в сигнале совести.

Впрочем, не у всех, этот внутренний слух, или "знание", есть (лат. conscientia, фр. con-science, итал. co-scienza, англ. con-science, а также  нем. ge-wissen и русское со-весть образованы из корня, обозначающего знание (или ведение), и приставки «с»). Так же как существуют люди не чувствующие боли, существуют люди не чувствующие совести. И если продолжать аналогию, то так же как мальчик не чувствующий боли является инвалидом и нуждается в опеке, точно так и человек лишенный совести является инвалидом и нуждается в той же опеке. Причем, обратите внимание, инвалидов по совести должно быть куда больше инвалидов по восприятию боли физической, поскольку совесть эволюционно несравнимо более позднее приобретение.

Но от этого совесть для человека не становится менее важной, чем важна боль физическая. Без боли физической Вы даже не заметите как отгрызете себе руку, а без боли, возникающей благодаря совести, Вы отгрызете от себя всех своих близких, как это сделал Джеймс Броуди (главный герой книги, о которой я упомянул), и, главное, даже не поймете почему на Вас посыпались все эти несчастья: ведь Вы же все делали правильно. Правильно, да не очень, потому как это самое "правильно" есть понятие весьма относительное и находящееся в абсолютной зависимости от меры собственной сенсорной недостаточности.

И в этом смысле, те, кто пытаются нас сегодня убедить в том, что мир без сострадания или совести прекрасен, просто не понимают того, о чем говорят. И сострадание и совесть - это такие же необходимые человеку датчики, как и боль. И если без физической боли погибнет только один человек, то без боли духовной - без совести - погибнет уже весь род людской. Хотя может и не погибнет... Так, вернётся в своём развитии туда, где совесть и сострадание эволюционно не нужны.

Однако, есть и обратная сторона у медали. И надо сказать, что именно на этой стороне медали плодятся и жиреют многочисленные паразиты-инвалиды, присасывающиеся к успешному человеческому обществу. И сострадание и совесть - это просто источники информации. Сострадание - это данные о состоянии другого человека, а совесть - сигнальная боль, предупреждающая о неверном взаимодействии с ним. Это важная информация, но она не содержит в себе никакого намека на то, что Вы должны конкретно в итоге делать. Это информация к сведению.

Я вот о чём. Иногда надо превозмочь боль, чтобы совершить необходимое. Так, иногда надо превозмочь и совесть, чтобы не наломать ещё больших дров. Например, когда Вы понимаете, что человек вызвавший у Вас укол совести никак того не заслуживает. А ведь пойди у него на поводу, позволь только схватить себя за болевую точку и... Муки совести ничем не хуже пыток инквизиции, Вас раздавят и сомнут, Вы перестанете быть - от Вас останется только перегруженный датчик боли. И в чем тогда смысл? Нет, мы должны четко понимать, в чем наша сила, и в чём слабость этой силы. Мы должны разуметь.

Таким образом, и боль духовная и боль физическая - это в первую очередь информация, совершенно необходимая для самой жизни. Это обратная связь с ней. Но при этом только мы обязаны решать, что с этой информацией делать и только мы отвечаем за все последствия этих решений. Однако, если не иметь этой информации, то и решать будет, собственно, нечего. А в некоторых случаях, намеренное зашумление информации различного рода самоуспокоительными психологическими трюками может и до катастрофы довести. Если слишком долго не обращать внимание на датчик, то рано или поздно может наступить момент, когда он попросту зашкалит так, что наступит болевой шок. Чтобы не быть голословным, приведу такой пример, взятый из статьи о совести в Википедии. Генерал А. В. Горбатов, в конце 1930-х прошедший лагеря на Колыме, описывает весьма любопытный случай (он, кстати, заодно вскрывает интересные внутренние слои катастрофы этих самых 30-х, но это другая тема):

"Моим соседом по нарам был в колымском лагере один крупный когда-то работник железнодорожного транспорта, даже хвалившийся тем, что оклеветал около трехсот человек. [] Хотя я не скрывал крайнего нерасположения к этому теоретизирующему клеветнику, тот почему-то всегда старался завести со мной разговор. Меня это сначала злило; потом я стал думать, что он ищет в разговорах успокоения своей совести. Но однажды, будучи выведенным из терпения, сказал ему:

— Ты и тебе подобные так сильно запутали клубок, что распутать его будет трудно. Однако распутают!
Если бы я оказался на твоем месте, то давно бы повесился…

На следующее утро его нашли повесившимся. Несмотря на мою большую к нему неприязнь, я долго и болезненно переживал эту смерть".

Что интересно, сам Горбатов в итоге тоже ощущает укол. Генерал ощущает потерю, глубоко презираемого им человека! Потерю того, кого можно ещё было научить слышать, потому как слух-то был. Откуда мог прийти такой укол совершенно непонятно, если считать совесть внутренним уделом каждого отдельного человека. Допустим, что совесть происходит от понимания, и тогда открывшееся понимание, вроде как, и убило нашего висельника. Но тогда возникает вопрос, если у него не было понимания до этого, что ж у него там всё время так зудело, заставляя постоянно себя уговаривать идиотскими теориями о пользе клеветничества? И вообще, каким образом личное свойство, полностью противоречащее естественному отбору, а именно совесть, и не позволяющее нужным обществу людям пролезать на вершину "естественноой" социальной пирамиды закрепив себя таким образом в популяции, стало вдруг достоянием большинства людей? Более того, получается, что несмотря на жизненное воспитание, наоборот, приучившее клеветника не чувствовать совести, сама способность чувствовать совесть никуда не исчезла. И более того, перегрузка этого совсем забытого датчика вызвала такой неожиданный и мощный шок, что человек просто не смог с ним справиться! Это как спящий охранник, вдруг падает со стула, когда резко взрывается сирена, и разбивает в кровь голову об косяк.

Я вижу здесь только одно разумное объяснение. Если принять, что совесть работает в отличие от боли физической, как радио, например, как сигнал от которого у нас просто закладывает уши, то многое, очень многое, получает своё объяснение. Т.е., если боль физическая - это реакция тела, на наши дейситвия, то совесть - это уже реакция чего-то, что в этом теле не поместилось, и как бы вынесено за его пределы, но связано с ним беспроводным интерфейсом. Впрочем, этим пусть яйцеголовые занимаются, нам же куда как важнее вывести пользительную моральку. Если у Вас есть честно работающее радио, не спешите выносить его на свалку "пережитков прошлого", и менять на модный, но лукавый зомбоящик. Рискуете сильно.