Почему в России проваливается реформа образования?
19-07-2011, 11:31. Разместил: VP
|
Почему в России проваливается реформа образования? Об этом в прямом эфире радио «Комсомольская правда» дискутировали директор Института развития образования Высшей школы экономики профессор Ирина Абанкина, редактор отдела образования «КП» Александр Милкус, ведущая Елена Афонина и, конечно, радиослушатели.
Е. Афонина:
- Скандалы, которые преследовали в этом году сдачу единого госэкзамена стали не только достоянием профессиональной сферы, но и обсуждались общественностью. И выходим на новый этап обсуждения той же самой проблемы и вопрос, который возникает – почему, собственно, в России проваливается реформа образования?
А. Милкус:
- Я недавно пришел к выводу, что в России нынешние реформы образования обречены на провал. Нет, ее реформировать можно, как автомобиль, можно где-то что-то подкрутить, но он быстрее не поедет и в нужном направлении. Есть такое международное исследование, оно проверяет не уровень знаний школьной программы, а насколько они те знания, которые они получают в школе, способны применить в жизни. По этим результатам уже который год самые лучшие это 15-летние подростки в Финляндии, Сингапуре и в Гонконге. А Россия планомерно сползает на 36-е, 38-е, 40-е место. Ну, правда, надо сказать, что каждый раз в этих исследованиях участвует все больше стран, и каждый раз Россия по этому поводу и сползает. В общем, начал я с достаточно банальной задачи. Я составлял таблички, разбирался, сколько учеников в Сингапуре учится в классе, сколько учеников учится в гонконгском классе, в финском классе, как организована система образования, как туда приходят учителя и т.д. И в какой-то момент я понял, что занимаюсь пустым и глупым делом. К реформе образования это никакого отношения не имеет на самом деле. Как это получилось? Я встречался с преподавателями из Финляндии и относительно недавно я летал в Сингапур и Гонконг, чтобы посмотреть, что там происходит. И вот как раз такое выдающееся открытие у меня произошло в Сингапуре, где я заинтересовался, каким образом Сингапур из страны бедной и нищей в 1965 году, стал самой мощной страной, экономически развитой, мира и Юго-Восточной Азии. Итак, в 1965 году Сингапур получает независимость от Великобритании, премьер Ли Куан Ю понимает, что ситуация не то что плохая, а совсем плохая, хуже, чем Россия в 90-е годы. Это остров, у которого нет ни воды питьевой, ни энергетики, ничего. Есть порт, с которого радостно живет таможня, полиция и т.д., потому что все через порт тащат за взятки все, что нужно. И Ли Куан Ю понимает, что для того, чтобы выжить, нужно что-то делать. А что? Сельское хозяйство в таком климате не построишь. Порт развивать тоже нужны деньги. И он обратился к западным предпринимателям – ребята, говорит, давайте мы вам что-нибудь будем собирать, у нас очень дешевая рабочая сила… А эти говорят – ребята, у вас коррупция дикая, вы у нас все разворуете и мы не будем вам деньги платить…
Е. Афонина:
- Ох, как это что-то напоминает…
А. Милкус:
- Ли Куан Ю предпринял очень жесткие меры для искоренения коррупции. Коррупция была искоренена в течение четырех лет. Ну вот несколько мер. Он выкинул всех судей местных коррумпированных и поставил судьями в стране, в городе самых популярных частных адвокатов Сингапура, положив им в те времена в нищей стране зарплату в 100 тысяч долларов в год. Сейчас они получают больше миллиона, эти судьи. Он выгнал малайцев с полицейских участков. Был создан национальный антикоррупционный комитет, причем, из честных, достойных людей, и люди знали, что за коррупцию поплатились даже родственники этого Ли Куан Ю. Сингапур до сих пор не демократическая страна, там до сих пор есть смертная казнь, там есть избиение палками. Раньше по пяткам били, сейчас по мягкому месту. Так вот, считается, что после четырех ударов реабилитация, чтобы ты мог на мягкое место сесть, - девять месяцев. И он искоренил коррупцию. Через четыре года он говорит – ребята, у нас все нормально. И пошли деньги западные, стали появляться фабрики и заводы, на которых собирали всякие чайники, зонтики – ну, потому что рабочая сила была дешевая и неквалифицированная в большинстве своем. Стали развиваться финансовые отношения, появились немножко в стране деньги. Понятно стало, что нужны и квалифицированные рабочие кадры, и менеджеры, и инженеры, которые бы этим занимались. Уже в 70-80-е годы эти фабрики начали собирать более сложную технику, потому что это требование рынка, и рабочая сила стала более грамотной. Через какое-то время, так как появился финансовый центр, рабочая сила уже стала достаточно дорогой и собирать вот это все в самом Сингапуре стало невыгодно. За это время вырос достаточно хороший, такой грамотный класс инженеров, менеджеров, финансовых специалистов и т.п. И вот эти люди оказались востребованы. Потому что они нужны экономике страны. Вслед за этим стало развиваться образование. Вот этот социальный заказ и начал толкать правительство, министерство образования страны для того, чтобы заниматься развитием образования. Сейчас учиться хорошо – престижно, потому что ты знаешь, что ты будешь востребован в своей стране. Они учатся на английском языке по кембриджским программам. Я говорю – у вас много ребят уезжают учиться дальше в вузах? Они говорят – а зачем? В общем, есть заказ на успешного ребенка. То, что у нас невозможно сейчас. Выпускники 15 вузов страны знают, что они потом хорошо устроятся. 80-90% наших студентов, выпускников вузов, работают не по специальности. И поэтому у нас все эти реформы образования превращаются в фарс. Вот ЕГЭ – хорошая идея, во всем мире работает. У нас скандалы с коррупцией. А почему им не быть? Извините, пожалуйста, те же учителя, которые должны честно проводить ЕГЭ, в этих же школах во время выборов оборудуют выборные пункты. И им говорят – вы должны обеспечить успех этой партии и вот этой партии, да. То есть, в этом случае они закрывают глаза или участвуют в подтасовке результатов выборов. А через 3-5 месяцев им говорят – а вот единый госэкзамен вы должны провести честно. Но они прекрасно знают, какой социальный заказ в том же регионе, потому что губернатору нужно показать, что он хорошо учит детей.
Звонок:
- Здравствуйте, меня зовут Леонид Сергеевич. Я глубоко убежден, что то, что происходит, вообще не реформа. Реформа возможна, конечно, в России, но при прописывании правил, алгоритма, обратной связи с предприятиями, которые будут давать по существу заказ на тот или иной уровень квалификации. И этот заказ будет от старших классов, через там ПТУ и для институтов будет определяющим при формировании программ в тех или иных вузах. Он будет ориентирован на конкретную трудовую деятельность тех людей, которых мы сегодня учим.
Я хорошо помню наш тоталитарный режим, но у нас был высокий уровень образования: МГУ, физтех, МИФИ, МАИ, МЭИ и так далее.
А. Милкус:
- Почему у нас были хорошие инженеры, математики и т.д.? Потому что был заказ. Потому что страна была военизирована и т.д. И вот эти ребята хорошо учились, потому что, во-первых, требования были у страны к их хорошей подготовке.
Звонок:
- Мое мнение вот какое. Прежде чем спорить и высказывать свои точки зрения по проблемам образования, надо договориться, о чем мы спорим. Такое впечатление, что разговор идет только о проблемах обучения. А если посмотреть на современные требования к образованию, образование – это воспитание и обучение. Вот воспитательная часть сейчас искореняется полностью, а там не только внешнее, словесное воспитание спрятано. Воспитание по Давыдову, нашему выдающемуся психологу – формирование и развитие нравственных качеств. Если человек будет развиваться гармонично, то результат будет совершенно иной. Вот эта гармоничная часть была во многом в прежней модели образования.
Е. Афонина:
- Мы ждали, что обязательно прозвучит это мнение. И сейчас по этой же теме – возможны ли удачные реформы образования в России – выскажется профессор Ирина Всеволодовна Абанкина.
И. Абанкина:
- Если говорить о советской системе образования, я абсолютно согласна с позвонившим. Мы жили в тоталитарном обществе. Это бессмысленно отрицать. Система образования была элементом идеологической системы – это тоже бессмысленно отрицать. У нас в школах процветала в преподавании гуманитарных предметов ложь, догматизм и вряд ли это можно отрицать. Более того, советская система образования складывалась постепенно, она была разной на разных этапах. И даже если признать, что так или иначе, она была удачной, то все равно вернуться в чужое прошлое нет смысла, нам нужно создавать будущее. Нам нужно проектировать это будущее, искать компромисс, согласие по поводу этого будущего и думать, каким образом туда двигаться. Да, в советской системе несомненно были успехи, я бы сказала, на уровне мировых достижений. Очень часто сейчас хвалят царскую Россию – да, там было тоже образование, но абсолютно элитарное, сословное, привилегированное образование, всеобщего образования, безусловно, не было. И в этом смысле, конечно, и программа ликвидации безграмотности, и создание индустриальной модели профессионального образования – это колоссальные успехи. В России было 9 университетов. Все города, которые имели университеты, имели особый статус… Теперь в Москве 215 университетов, 109 государственных и 104 негосударственных. И часть из них находится в мировых рейтингах и совсем на неплохих позициях, поэтому нельзя говорить, что у нас не создана система образования. Однако сейчас новые вызовы, современные, которые требуют другого подхода, других компетенций. Не просто знаний. И вся эта зоновая парадигма знания-умения-навыки, конечно, постепенно во всем мире уступает место компетентностной парадигме. Совершенно правильно вспоминали систему Давыдову, систему развивающего образования, созданную хоть и в советские времена, но глубоко прогрессивную, основанную на принципах развития человека, его становлении. И во многих школах она реализуется и дает хорошие результаты. Точно так же, как система Занкова. У нас есть подтвердившие свое высокое качество и конкурентоспособность образовательные системы, в том числе, школьного образования. Но, тем не менее, мы проводим реформы образования и результаты этих реформ очень часто не удовлетворяют…
Теперь вопрос в том, почему я считаю, что все-таки возможно. И в каком случае возможна успешная реформа системы образования. Я считаю, что она возможна в том случае, если серьезные социальные группы, общество, работодатели эту реформу поддержат и увидят в ней свои результаты. Если эта реформа станет востребована теми, кто учится, теми, кто учит и теми, для кого учат. Без общественной поддержки, без серьезного обсуждения и понимания целей и задач реформы, конечно, реформы обречены на провал. А вот если действительно есть социальная опора у реформы, тогда она может быть успешна, в том числе, и в нашей стране. И у нас есть, несмотря на многие трагические страницы нашей истории, успешный опыт реформирования. Более того, ни одна реформа не может быть бесплатной. Если в соответствии с теми вполне достигнутым договоренностями о целях, задачах реформы, о видении результатов этих реформ мы еще и сумеем обеспечить ее ресурсами, тогда, мне кажется, реформа образования в нашей стране возможна. И я совершенно поддержку наших радиослушателей, которые говорят, что речь не только об образовательных программах и об обучении, а речь о воспитании и о внимании к каждому. И успешность финской системы образования сегодня сводится к тому, что они учат не всех, а каждого. Учить всех мы умеем. Но вот дойти до каждого, предложить индивидуальную образовательную траекторию, с учетом способностей, возможностей, с учетом, главное, интереса к самому образованию, действительно, такие технологии у нас сегодня явно в дефиците. Если мы сумеем их освоить, значит, это приведет к успеху.
Звонок:
- Я считаю, что то, что у нас сделали, это разрушение образования, а не реформа. Сами ваши гости даже в защиту которые выступают как бы реформ, и те говорят, что нет окончательного решения, нет окончательного понимания, чего мы хотим от этой реформы. А реформу уже затеяли. Уже то, что работало, нарушили, а чего строить – не знаем. Я ничего бы не менял в советском образовании. У нас было классическое образование и очень высокого уровня.
И. Абанкина:
- Дело в том, что, помимо организации советской системы образования, у нас очень много изменилось в самой стране. И это тоже надо учитывать. На самом деле, у нас очень сложная система расселения. И сельского, в первую очередь. Поэтому нам тут нужно думать о других моделях сельского образования. Этот процесс идет, но очень медленно. Нам надо как бы только немножко остановиться в стратегии только ремонтных работ, мы все только ремонтируем и латаем. На самом деле нужно строительство и новых школ, современных, с оборудованием, с новыми молодыми педагогическими коллективами, которые могли бы заразить ребят. И у нас есть такие коллективы. И выпускники наши демонстрируют очень хороший результат. Поэтому сказать, что нам надо просто консервироваться и уходить в прошлое, я не соглашусь. А вот о том, что мы не умеем наладить общественную дискуссию и прийти к конкретным конструктивным результатам в этой дискуссии, это так. Кстати, что касается Сингапура. Я тоже считаю, что искоренение коррупции там было ключевым фактором. Но это все-таки страна с рыночной экономикой, развивающейся по-рыночному, и крупнейший порт в мире и это, конечно, приносит доходы. Но они и преподавателям вузов сказали – мы платим 100 тысяч долларов в год и это конкурентноспособная зарплата для любого профессора в любой стране, включая американских профессоров. Поэтому в этом смысле это открытая конкуренция и открытый глобальный рынок, в который действительно, если хотят пригласить лучших, то создают и эти условия. В Финляндии самый низкий уровень коррупции, у них самая эффективная административная реформа, у них действительно подотчетность и прозрачность во всей сфере государственного муниципального управления. Это взаимосвязанность, в основе которой лежат прозрачность, честность, рыночная экономика и разделение ответственности между обществом, работодателями, государством, педагогами и профессиональным сообществом за результаты реформ.
Е. Афонина:
- Так Александр об этом и говорил. Просто это невозможно в нашей стране в нынешних условиях.
И. Абанкина:
- Почему невозможно?
А. Милкус:
- Вот вы все время говорите, когда мы придем к общественному согласию? А кто будет приходить? Зачем нам приходить к общественному согласию? У нас и так общество пришло к общественному согласию – чиновники живут одной жизнью, мы живем другой жизнью… Вот два примера элементов нашей реформы образования. Так называемая новая система оплаты труда. Хорошая идея. Напомню, она сейчас делится на базовую и стимулирующую часть. То есть, преподаватель получает базовую зарплату для того, чтобы он ноги не протянул. И стимулирующая часть, которая бы его заставляла развиваться, хорошо заниматься детьми и т.д. Идея – шикарная. В Сингапуре она, может быть, и работала бы. Как она работает в большинстве регионов у нас? У нас куча писем от учителей. Минимальную вот эту базовую часть платят, а стимулирующую платят, а зависит она от директора, а не от так называемой общественности, платят тем, кто хорошо ладит с директором, его родственникам, знакомым и т.д. Прекрасная идея с 83-м федеральным законом, который дает школам больше возможности для самостоятельного развития и финансирования. В Москве, например, вот в Южном округе, из кучи школ только три стали автономными школами и сами считают свой бюджет. В бедных регионах эти школы выпихивает местная региональная власть в автономные предприятия и говорят – выживайте сами…
И. Абанкина:
- Первое – это никакие не автономные предприятия, это такие же учреждения, они находятся в государственной муниципальной собственности. Более того, они защищены, перед ними такая же точно ответственность, как и перед бюджетными.
А. Милкус:
- Правильно. Но у нас в конце этого учебного года были письма из Псковской, Новгородской области. Приходит учитель и говорит чуть ли не слезами на глазах – я не виновата, мне сказал директор: ребята, с 1 сентября вы будете за школу платить, потому что мы должны зарабатывать больше, а мы не можем ничем другим зарабатывать. То есть, уроки будут бесплатными, как и раньше, но будут всякие факультативы и вы на них обязаны ходить и платить, потому что мы автономное предприятие, мы должны зарабатывать, а по-другому мы не умеем.
И. Абанкина:
- Во-первых, мы не автономное, а во-вторых, автономное не обязано зарабатывать…
А. Милкус:
- Я вам говорю во что это вырождается у нас в регионах, потому что вот та же система отсутствия управления, отсутствия понимания, зачем это нужно и к чему это ведет, выражается в том, что опять просто выжимают деньги.
Е. Афонина:
- Вот поэтому и говорят – верните нам прошлое образование, в котором мы хоть разбирались. А в этом мы вообще не понимаем – то ли школа должна зарабатывать, то ли не должна. То ли родители должны платить, то ли не должны. Объясните нам, по каким законам мы живем.
А. Милкус:
- И главное – зачем нам это надо? Ни учителя, ни родители не понимают, зачем, почему? Вот государство говорит – будешь хорошо учиться, будешь успешным. А где, покажите мне? Я буду успешным, если я найду, кто мне поможет ЕГЭ успешно сдать. Я буду успешным, если я буду платить за экзамен в вузе и потом я где-нибудь как-нибудь с этим дипломом, может быть, устроюсь.
И. Абанкина:
- Это не совсем так. Потому что, тем не менее, полученное хорошее образование у нас позволяет и самому организовать, и найти хорошую работу…Я считаю, что у нас 120-150 вузов, которые дают хорошее образование….Вы знаете, что, например, в Великобритании всего 72 вуза на всю страну. В Италии 78 вузов на всю страну.
А. Милкус:
- Так объясните, почему у нас вот эта странным образом система оплаты введена. А вузы, которые людям не обеспечивают нормальное образование, не закрывают? Люди идут туда, совершенно точно понимая, что они отдали деньги за то, чтобы получить потом диплом.
И. Абанкина:
- Если человек не хочет учиться, он может заплатить, может быть, даже и за бумагу, но это как-то отдельно уже. Если человек хочет учиться, у нас достаточное количество бюджетных мест в высшем образовании по широкому кругу специальностей. У нас бюджетных мест больше, чем выпуска из школ. Поэтому вот тут у нас доступно бесплатное высшее образование. Разного оно качества? Да, разного. Ровно в тех анклавах, где не обновляются анклавы, где действительно очень старое оборудование, где профессорско-преподавательский состав не занимается ни современными научными исследованиями, ни своими работами, а пересказывает чужие учебники. Вот такое образование не может создать современных компетенций и востребования на рынке труда, потому что сегодня работодатели хотят в этом смысле другого.
Система реструктуризации в высшем образовании у нас идет. Действительно, у нас созданы и федеральные университеты, национально-исследовательские университеты, по конкурсу, в зависимости от своего развития, и в общем-то они становятся международно конкурентоспособны, создаются там и совместные образовательные программы, и научные лаборатории… И это по всей стране у нас, во всех регионах. И в Новосибирске, и в Томске, и в Якутске, и во Владивостоке, и на Урале, и в Петербурге, и в Москве, и на юге. С точки зрения закрытия вуза – а как? Закрыть вуз довольно сложно….
А. Милкус:
- Да что ж это за реформа такая, что вот здесь мы не можем ничего сделать, тут не можем.
И. Абанкина:
- В каких-то вещах мы делаем и продвигаемся, и результаты у нас заметны. Давайте по школьникам. У нас очень хорошие результаты школьников. В начальной школе – по грамотности чтения мы первые в мире.
А. Милкус:
- В четвертом классе – да.
И. Абанкина:
- Да. И в восьмом классе у нас шестое место в мире по естественной, научной и математической грамотности. Вы совершенно правильно ее цитируете. Здесь другая идеология, это идеология умения применять знания. Но если мы возьмем там учеников 10-11 классов, которые к 15 лет закончили основную школу, то наш средний балл этих учеников, чем общеевропейский. Там 501 по развитым странам европейским, а у нас – 511. Нас тянут назад начальное профессиональное образование, те, кто к этому времени не закончил основную школу, и среднее профессиональное образование. Вот для этих ребят не мотивированных к учебе, для которых школа неадекватна, вот для них у нас нет современных технологий образования.
А. Милкус:
- А в средней школе есть современная технология образования?
И. Абанкина:
- В отдельных, конечно, есть. Сказать, что мы распространили эту практику на все школы, конечно, мы не можем.
А. Милкус:
- Так что это за реформа, в которой у нас есть лидеры, а есть отстающие…
Звонок:
- Мне кажется, что у нас проблема образования вовсе не в том, сколько денег платят учителям, а в том, что у нас дети в принципе не приучены учиться, они не хотят учиться.
Я училась сама в советские времена, и я могу сказать, что там тоже была проблема того, что я учиться не хотела, но у меня был большой стимул. Такой, как пионерская организация. Я знала, что меня очень сильно будут позорить перед моими товарищами и так далее. И у меня был стимул получить хорошую оценку. Но никто не привил мне любовь к учебе, понимаете. И я говорила об этом со своими знакомыми, с детскими психологами. И когда у меня родились дети, мне сказали – привей им любовь к учебе, они должны любить читать. А в детских садах, к сожалению, эту любовь к учебе никто не прививает нашим детям. И от того, какой педагог достанется им в детском саду, в начальной школе, тоже очень многое зависит. А квалификация этого педагога и любовь к детям никак не связана с зарплатой, которую они получают….
А. Милкус:
- Ну, как не связана… Если воспитательница получает 7-8 тысяч рублей… Мы о чем говорим? О том, что воспитывать можно, когда есть для этого общественный интерес. Когда общество понимает, зачем учиться, почему хорошая учеба будет успешной. Нужны социальные условия. Не просто изменять зарплату учителям – хотя и это тоже необходимо – но это все должно быть в комплексе. А у нас вот этого комплекса нет. Я не уверен, что я буду хорошо учиться и буду успешным. Я уверен, что, если у меня папа чиновник, папа депутат или мама хороший бизнесмен, то я буду успешным.
Е. Афонина:
- По крайней мере, я вижу перспективу своего дальнейшего будущего и своего существования в этой стране. Итак, перспективы – вот это важно?
И. Абанкина:
- Да, я согласна, что драйв реформы, конечно, в мотивации. Мотивация – материя тонкая, работать с ней довольно сложно. И даже если ее создашь, поддерживать ее еще сложнее. Убить ее легко, а восстановить очень трудно. И, конечно, у нас мотивы к образованию, кроме внутренних мотивов стать образованным человеком, цивилизованным и т.д., конечно, должны быть связаны еще и с перспективами и трудоустройства, и успешной карьеры. Да, действительно, у нас сегодня недостаточное количество ни качественных рабочих мест, ни увязывания успешности своей, своей карьеры с честностью, с квалификацией, со своим уровнем образования. Безусловно, я с этим согласна. Но если мы будем все время оправдывать нежелание что-либо делать провалами то в одной, то в другой сфере, то нигде не найдется того паровозика, который мог бы вытягивать. Мне кажется, что действительно внутренняя ответственность за свое собственное будущее должно лежать в основе и в реформах и в образовании, и в экономике, и во взаимоотношениях между обществом и образованием. По-другому не получится.
Е. Афонина:
- Вот то, о чем говорил Александр.
И. Абанкина:
- Ну, он-то говорил, считая, что ничего не получится. А я считаю, что, если эти механизмы запускаются, то может получиться.
А. Милкус:
- Но для этого государство должно хотя бы…
И. Абанкина:
- Не государство – каждый из нас.
А. Милкус:
- Нет, вот смотрите – государство организатор этого всего. Мы получили в этом году дикое количество писем от детей, выпускников 11-х классов и от их родителей. Дети пишут – я честно сдавал ЕГЭ, я старался, я хотел поступить в медицинский, в биологический вуз и т.д. Наши троечники, четверочники, которые учились, они договорились, они списали, у них баллы выше, чем у нас и я теперь потерял возможность поступить в вуз своей мечты… Это государственная проблема, это государство не обеспечило честный ЕГЭ. А сейчас оно, как страус, спряталось в песок и никаких комментариев нет.
И. Абанкина:
- Ну, вы понимаете, что ведь и в прессе сейчас идет – всех, кто ходил писать за других, кто списывал, они получаются общественно одобряемы. Нет абсолютно обстановки нетерпимости к этому… И за них именно просим – давайте не будем тех наказывать, давайте вот здесь не вскрывать это.
А. Милкус:
- Председатель всероссийского педагогического собрания, ректор технологического университета госпожа Иванова выступила недавно и сказала, что, если студентов МФТИ, которые писали за школьников в Москве ЕГЭ, исключают, мы их готовы взять к себе в вуз. Представляете, насколько в обществе смещены параметры.
Е. Афонина:
- Но студенты-то они хорошие.
И. Абанкина:
- Нет. Нет. Нет. Образование, и это в нашем законе даже уже написано, начинается со слова «воспитание». Если не привит в процессе образования ген честности, ответственного за себя, за свое поведение человека, бессмысленно обладать профессиональными знаниями. Действительно, бессмысленно. Потому что в незначащей для себя ситуации человек идет на подлог, человек заставляет тех, кто честно учился…
А. Милкус:
- И морально с этим согласен внутренне…
Е. Афонина:
- Он выживает в тех условиях, которые есть.
И. Абанкина:
- Нет. Он ведь подставил тех ребят, которые честно учились. Пытались в открытой конкуренции участвовали. Пытались получить хорошее образование. Он же им перекрыл дорогу.
Е. Афонина:
- Подводим итоги нашего голосования. Всего лишь 2% считают, что в нашей стране возможны удачные реформы образования. И 98% говорят – нет, увы, извините, удачные реформы образования в России невозможны.
Вернуться назад