Миром правят наглецы и безумцы

Публичная политика во все времена была театром, но, кажется, никогда на мировой авансцене не царило такое политическое безумие и не солировало такое количество странных персонажей. Главной "звездой" этого представления, несомненно, является Обама с его завиральными идеями "изменения мира". Непринужденные манеры и виртуозное скольжение по поверхности любых проблем уже третий год завораживает публику, которая все более напоминает уездный бомонд, загипнотизированный вздорной болтовней Хлестакова.

Мир, впрочем, меняется, и всякий раз, стремительно выходя к микрофону и энергично комментируя те или иные события, Обама неизменно являет образ президента новой формации – быстрого, уверенного и целеустремленного. Он весь в движении, однако эта легкость танцора скрывает пустоту человека, который не очень-то понимает, куда он попал и за кого его принимают, но старается соответствовать предложенным обстоятельствам.

С одинаковой легкостью он вещает о "перезагрузке" на встречах с Медведевым, о новом будущем Ближнего Востока в мусульманском Каире, о защите окружающей среды – в Копенгагене, о запрете на ядерные исследования – в Вашингтоне. В результате Европа уже воюет в Северной Африке, "Братья-мусульмане" всех стран объединяются под знаменами демократии. Исламские фанатики на юге Египта поднимаются против местных христиан, пакистанские исламисты объявляют джихад Америке, ФАТХ и ХАМАС готовятся строить Палестинское государство, а палестинский лидер Аббас поясняет, за счет кого достигнуто согласие: "ХАМАС – наши родные братья, а евреи – чужие люди".

С той же легкостью Обама принял Нобелевскую премию мира и, зажав ее в правой руке, левой подписал приказ о нанесении ракетных ударов по далекой стране. А потом, совсем как гоголевский Хлестаков, запутался в показаниях о подробностях убийства бен Ладена и, тут же забыв об этом, рванул дальше со скоростью "35 тысяч одних только курьеров".

Непринужденная легкость мыслей и движений позволяет легко переключать обалдевшую от впечатлений аудиторию со скандала вокруг недостоверной метрики на пляски вокруг трупа бен Ладена, с бюджетных проблем – на угрозы, связанные с ядерным потенциалом Пакистана.

Ту же "легкость мыслей необыкновенную" демонстрирует Николя Саркози, мечтавший стать вторым де Голлем и лидером новой Европы и всего Средиземноморья. Это не мешало ему разводиться, жениться, раздевать именем закона местных мусульманок и поправлять финансовые дела страны за счет студентов и пенсионеров. А когда за год до выборов рейтинг упал, в топку избирательной кампании полетели идеи мультикультурализма, принципы Шенгена, все та же Ливия и еще не родившийся первенец от третьего брака.

Его сосед Сильвио Берлускони довольствуется тем, что шокирует общество коррупционными скандалами и любовными похождениями. Периодически Италия буквально стоит на ушах, а премьер только посмеивается и продолжает в том же духе. Но скандал вокруг связи с несовершеннолетней марокканкой взорвал ситуацию, и Берлускони тоже потянуло на военные подвиги: как сострили бы во времена Билла Клинтона, "что бы там ни было у Берлускони с юной марокканкой, Каддафи ответит за все".

Это простое и доходчивое объяснение позволяет говорить об особой атмосфере непринужденного цинизма, определяющей лицо мировой политики. Подобная логика и раньше определяла мотивы политических решений, но не с такой обезоруживающей откровенностью. В публичной сфере подобный цинизм годился разве что для анекдотов: "Черт с ней, с Исландией, но почему валенок на пульте?". Теперь это стало обыденностью, которую бесстыдно предъявляют публике, как если бы дело происходило на светском приеме и речь шла о том, кто уронил поднос с бокалами.

После аварии на АЭС "Фукусима-1" те же манеры явило руководство Японии.

На фоне продолжающихся землетрясений и новых ЧП на станции японские власти более всего заботились о сохранении лица. Пока миру промывали мозги рассказами о японском порядке и невозмутимости населения, ситуация стала неуправляемой, меры по блокированию аварии явно запаздывали, сотрудники жали не на те переключатели, радиоактивная вода полилась в океан. А японский премьер продолжал твердить, что все под контролем и "это не Чернобыль".

Все это наводит на мысль, что лидеры ведущих стран уже не в состоянии оценивать последствия своих действий, и это вдохновляет на чудачества политиков второго эшелона. Бывшие министры и послы Каддафи возлагают на себя чрезвычайные полномочия, а потом исчезают в небытии. Арабские принцы с упоением предсказывают крушение режимов, которые возглавляют их отцы и деды, видимо, полагая, что безобразия в их странах откроют им путь к долгожданным тронам. Правоохранительные органы Ирана обвиняют соратников президента Ахмадинежада в колдовстве, вызове джиннов, экзорцизме и "связях с неизвестными мирами". Известный своей эксцентричностью Александр Лукашенко публично назвал "козлом" главу Еврокомиссии Жозе Мануэля Баррозу и поднял вопрос о "вшивости" руководства Украины.

Понятно, что принцами и министрами движут нереализованные амбиции, разновидность комплекса самозванца, президентом Белоруссии – неизбывное раздражение. А вот зачем президент Чехии Вацлав Клаус во время официальной встречи с президентом Чили на газах всего мира присвоил протокольную ручку – это большой вопрос. Но в целом вся эти странные действия, ломающие стереотипы благопристойного поведения, производят впечатление какого-то компенсаторного безумия.

Хватает хлестаковщины и в России. Жизнерадостный президент с кучей идей, которые сыплются как из рога изобилия: замена стоваттных лампочек на ртутные, перенос часовых поясов, отключение света в десять вечера, "Сколково", десять пунктов об инвестициях, отмена техосмотра. И тут же достаточно странные высказывания: "ФАПСИ уже нет, а ФСБ осталась, да... Я вообще не знаю, кто этим занимается". Министр образования и науки, всерьез заявляющий, что "недостатком советской системы образования была попытка формировать человека-творца, а сейчас задача заключается в том, чтобы взрастить квалифицированного потребителя". Глава президентского совета по правам человека, запустивший проект "национального примирения", расколовший общество.

Эксперты с судьбоносными докладами, которые читают лишь их оппоненты.

Рулоны антикоррупционых разоблачений Навального. Массовое помешательство на эпатаже, охватившее людей творческих профессий.

Тонны писем, заявлений и наветов: Кох против Шендеровича, Милов против "Солидарности", академик-геолог против президента, сотрудники Минздрава против Рошаля. И как символ этой разнузданности – огромное граффити на разводном мосту в Санкт-Петербурге и признание этой непристойности выдающимся достижением современного искусства.

Во всем этом слишком много граничащей с беспределом неадекватности и авантюрного безумия, которым заражается общество. И вот уже толпы арабов устраивают невиданную прежде заварушку, чтобы "все поменять", а в Европе тысячи людей выходят на улицы, требуя, чтобы "все вернули обратно". При этом и те, и другие живут в вымышленном мире, который сервируют для них одержимые хлестаковщиной политики.