Худшие новостройки России, советские переименования и сожжённое казахское кино

Претензии у господ урбанистов всё те же: слабая архитектура, несоразмерная человеку этажность, плохое качество строительства, отсутствие необходимой социальной инфраструктуры, проблемы с общественным транспортом, запаркованные дворы. Проблемы эти и вправду есть, и они системные: подобных жилых комплексов в России строится очень и очень много.

По мнению Варламова, в сложившейся ситуации виноваты власти, ничего не понимающие в урбанистике, виноваты застройщики, не желающие поднимать качество и экономящие на всём подряд, и виноваты некомпетентные потребители, готовые на десятки лет влезать в ипотеку ради покупки плохого жилья.

Варламов несколько преувеличивает масштаб проблем. Кое-какие подвижки в плане улучшения благоустройства и инфраструктуры в новых петербургских районах всё-таки происходят.

Сам Илья когда-то рассказывал, что в начале 2000-х, несмотря на своё архитектурное образование, приобрёл квартиру в многоэтажке и был этому приобретению весьма рад. Много ли можно ожидать от обычных покупателей, которые ничего не понимают в архитектуре и недвижимости?

Что касается властей и застройщиков, попробуйте представить себя на их месте в начале 2000-х годов. Ситуация тогда была откровенно критическая: строить надо было много, при этом варианта строить много и хорошо, к сожалению, попросту не было.

За 20-й век в нашей стране сложился чудовищный дефицит жилья, при этом этом культура городского быта существенно деградировала. За это нам следует сказать спасибо, во-первых, товарищу Ленину, который ликвидировал собственников жилья как класс и уничтожил нормальный жилищный рынок.

При товарище Сталине в течение более чем 30 лет на развитие жилой недвижимости откровенно плевали и строили крайне мало, несмотря на бурный рост городского населения. Считалось, что главное – это построить заводы и провести индустриализацию, а люди как-нибудь перетерпят: истинные коммунисты должны жить в спартанских условиях. В основном городских жителей при Сталине селили во «временные» деревянные бараки, и, в итоге, на человека в те времена приходилось только лишь по 5-6 метров жилой площади.

Архитектуру конструктивизма, – пытавшуюся совместить новые технологии и материалы с традиционными представлениями о прекрасном, – Сталин в 1932 году волюнтаристским решением зарубил на корню, заставив советских архитекторов работать в устаревшем стиле неоклассицизма (сталинского ампира). Шикарные сталинки были домами для советской элиты, тогда как обычное советское население продолжало ютиться в бараках и коммуналках.

Хрущёв с 1955 года начал кое-как исправлять положение, развернув массовое строительство быстровозводимого жилья. Однако попутно он зарубил не только сталинский ампир с его «излишествами», но и во многом разгромил советскую архитектуру как таковую. Вместо архитекторов главными стали строители-хозяйственники, для которых важны были квадратные метры и голый функционализм, а на изящество и архитектуру в большинстве случаев им было наплевать.

Несмотря на резкий всплеск жилищного строительства при Хрущёве и Брежневе, советская экономика по-прежнему строила заметно меньше жилья на душу населения, чем «загнивающие» капиталистические экономики, так что преодолеть сталинский жилищный дефицит получилось лишь в очень небольшой мере. К 1991 году на человека в России приходилось в среднем лишь 16 квадратных метров жилья (в 3-5 раз меньше, чем в западных странах).

Но относительный уровень жизни в малых городах и на селе упал настолько, что народ в СССР массово ринулся в большие города, и продолжает стремиться туда до сих пор. Значительная часть сельского и малогородского жилого фонда России – это заброшенные дома и квартиры, так что реальные показатели обеспеченности жильём ниже официальных.

В 2000-е и 2010-е годы у нас наконец был восстановлен полноценный жилищный рынок, строительная отрасль вышла из кризиса 1990-х и в последние несколько лет стала строить больше, чем когда-либо в истории. Теперь на душу жилья мы строим больше квадратных метров, чем в странах Европы. Однако и спрос остаётся огромным: хотя в современной России уже не 16, а 28 квадратных метров на человека, это всё ещё вдвое меньше, чем в европейских странах.

Попробуйте представить себя на месте мэра крупного города или застройщика образца 2000-х годов. Жилья вам надо возводить много-много и быстро-быстро. Люди готовы брать любые квадратные метры словно горячие пирожки. Пытаться строить слишком качественно – значит, для чиновников, сорвать показатели обеспечения граждан жильём, а для строителей – проиграть конкуренцию на рынке.

Да и как строить лучше? Специалистов нормальных нет, советская архитектурная школа вырастила то, что вырастила. Значительная часть рабочей силы на стройках – низкоквалифицированные мигранты из бывшего СССР, что хоть и удешевляет строительство, но отнюдь не способствует росту качества. В итоге мы получили то, что получили.

Есть надежда, что в ближайшее время ситуация с застройкой наших городов изменится к лучшему. При набранных рекордных темпах строительства жилищный рынок в 2020-е годы приблизится к насыщению. Особого роста населения у нас не ожидается, а значит число квадратных метров на человека будет продолжать быстро расти. Уже несколько лет как на одного россиянина в среднем приходится более одной комнаты в жилых помещениях. Близок тот час, когда люди начнут массово задумываться не о покупке жилья в принципе, чтобы было где жить чисто физически, а о покупке именно хорошего жилья, со всей необходимой инфраструктурой в уютном и красивом месте.

Уже вот прямо сейчас более половины вводимой жилой площади в России приходится на одноэтажные дома. В наступившую эпоху удалённой работы люди стараются перебираться из городов в пригороды. Конечно, это не совсем то, о чём мечтают господа урбанисты, среди которых принято ругать не только многоэтажки, но и одноэтажные субурбии. Тем не менее, в сложившихся условиях, это всё-таки признак оздоровления нашего рынка недвижимости.

Вполне возможно, что мечты блогера Варламова о гуманизации жилищного строительства в России начнут через какое-то время сбываться, но для этого должны окончательно сложиться все необходимые условия.

Крупнейшие книжные магазины Петербурга, Москвы, Парижа, Лондона, Нью-Йорка и Бостона считали своим долгом помогать мне тратить мои доходы, и тяжелые пакеты приходили ежедневно на мое имя со всех концов мира. Мой отец поражался, когда входил в мои комнаты, которые были переполнены тяжелыми кожаными фолиантами от пола до потолка, но не делал никаких замечаний…

— Разве ты прочтешь все эти книги, Сандро? — спокойно, но недоверчиво спросил он как-то.

— Не все. Я просто хочу собрать библиотеку, посвященную военному флоту. Такой библиотеки в России ещё не имеется, и даже морской министр, когда ему нужна какая-нибудь справка по морским вопросам, должен выписывать соответствующую литературу из Англии.

Отец остался очень доволен и обещал сделать все, что было в его силах, чтобы пополнить мою коллекцию. В последующие годы он убедился, как она умножилась в сотни раз. Накануне революции эта библиотека состояла из 20'000 томов и считалась самой полной библиотекой по морским вопросам в мире. Советское правительство превратило мой дворец в клуб коммунистической молодежи, в котором из-за неисправности дымоходов возник пожар. Огонь уничтожил все мои книги до последней. Это совершенно невознаградимая потеря, так как в моей библиотеке имелись книги, полученные мною с большим трудом от моих немецких и английских агентов после долгих и упорных поисков, и восстановить эти уники буквально не представляется возможным.