Модернизаторы гонят людей на улицу

Отчет главы правительства в Госдуме, воспринятый многими как предвыборная программа, был встречен валом критических комментариев.

Можно даже сказать, что в обществе началась дискуссия о подходах к развитию страны, продолженная на заседании РСПП и Пермском экономическом форуме, собравшем представителей бизнеса, научных школ и экспертного сообщества.

Главные положения критики слева, озвученные прямо на заседании Госдумы, сводились к тому, что премьер нарисовал слишком благостную картину, не соответствующую реальному положению дел: многие проблемы не только не решены, но усугубляются, и народ живет плохо. Совершенно иной характер имела критика справа, поставившая под сомнение идеологические установки премьера, не совместимые с поступательным развитием страны.

Основных обвинений, собственно, два: Путин делает упор на социальную сферу в ущерб развитию и не понимает или сознательно извращает суть и смысл модернизационного проекта президента. Все прочие претензии – от пренебрежения к интересам среднего класса и бизнеса, являющихся двигателями прогресса, до дискуссии об источниках снижения налоговой нагрузки на бизнес – являются частными случаями двух главных тем.

Суть претензий по первому вопросу сводится к тому, что отчет премьера выглядит как "социальная платежная ведомость" – как если бы речь шла не о "молодой, динамично развивающейся стране, а о пансионате для ветеранов и инвалидов". При этом премьер не знает ответа на вопрос, за счет каких ресурсов будет обеспечиваться развитие, без которого невозможно покрыть эти значительные расходы. Оставив за скобками вопрос о смехотворных размерах социальных выплат и зарплат, которые получают люди, занятые производственным и общественно-полезным трудом, здесь достаточно просто напомнить, что согласно Конституции, Россия является социальным государством (п. 1 ст. 7).

Применительно к социальной тематике Путина, скорее, можно обвинить в лицемерии, потому что его подчиненные из Минздравсоцразвития проводят политику, нацеленную на коммерциализацию сферы здравоохранения, а Минобрнауки пыталось продвинуть закон, практически лишающий определенные слои общества возможности дать полноценное образование детям. Это, кстати говоря, тоже противоречит действующей Конституции (ст. 41 и ст. 43), и, учитывая разрыв между платными и бесплатными услугами, позволяет говорить о том, что положение о равенстве прав граждан нарушается по имущественному признаку (ст. 19, п. 2).

Если кому-то очень не нравятся эти положения Конституции, их можно попытаться отменить в установленном законом порядке. Для этого нужно добиться согласия трех пятых списочного состава Госдумы и СФ, созвать Конституционное собрание, получить его одобрение и написать новую, не социальную Конституцию (ст. 135, пп. 1, 2, 3). Поскольку заниматься этим (во всяком случае, в ближайшее время) никто не будет, премьеру придется и дальше искать средства для выполнения социальных обязательств государства и поправлять своих плохо знающих Основной закон министров.

Более запутанным является вопрос о трактовке модернизации, потому что подход премьера действительно не совпадает с концепцией президента, а точнее, с тем, как интерпретирует ее окружение Медведева. По словам Путина, модернизация – это "поступательное и качественное развитие", подразумевающее "вложения в человека, его способности, таланты, создание условий для самореализации и инициативы". Сама эта формулировка более-менее согласована с тем, как видит модернизацию Медведев. Разногласия начинаются по вопросу о том, кто этот "человек", от самореализации и инициативы которого зависит судьба модернизации.

Путин говорит обо всех гражданах страны, а модернизаторы – например, помощник президента Аркадий Дворкович, ректор Высшей школы экономики Ярослав Кузьминов и руководитель консультативной рабочей группы комиссии по модернизации при президенте РФ Александр Аузан – преимущественно о бизнесе и среднем классе. По их словам получается, что обеспечивать жильем нужно не всех, а именно средний класс, потому что собственное жилье является "одним из элементов его самоощущения".

Развивая тему среднего класса, Кузьминов обращает внимание на запросы выпускников вузов: "Их интересует не просто высокооплачиваемая работа, но работа креативная", "поэтому необходима структурная перестройка экономики, нужно создавать креативные рабочие места и бизнес-инкубаторы".

В этих рассуждениях интересны не сами предложения, против которых никто не возражает, а система аргументации. Потому что у Кузьминова получается, что экономику нужно перестраивать не для того, чтобы подтолкнуть ее развитие, а ради удовлетворения потребительских и иных амбиций молодого среднего класса: хорошая зарплата, креативная работа и удовлетворяющее их представлениям жилье. Или, иными словами, модернизация нужна для обеспечения достойного уровня жизни определенной группы людей.

Уровень жизни и самоощущение всех остальных его не интересует, хотя он в принципе согласен, что им тоже надо что-то там обеспечить, но не чрезмерно, потому что повышение зарплат ведет к появлению "кадровых пробок", а с этим явлением в бюджетной сфере нужно бороться. По словам Кузьминова, рост заплат учителей привел к тому, что "уровень обновления кадров в этой сфере упал с 5% до 1%". То есть даже незначительное повышение зарплат уменьшило текучесть кадров в системе среднего образования. Почему это плохо, руководитель одного из ведущих российских вузов не объясняет.

Еще одна линия претензий к Путину касается его ставки на госкапитализм, в котором, как полагают критики премьера, "нет места модернизации". По их мнению, основой модернизации является активность бизнеса и финансовые инвестиции, в том числе зарубежные. Но бизнес, судя по тому, что происходило на встрече премьера с руководством РСПП, интересует не модернизация, а приватизация госкомпаний. Финансисты же предпочитают быстрые спекуляции, а законных механизмов, которые могли бы заставить их вкладывать средства в длинные проекты, нет. Несмотря на магнитогорские тезисы Медведева, безуспешной, судя по публикациям западных СМИ, оказалась и недавняя попытка Дворковича договориться с зарубежными инвесторами.

Этот сюжет наглядно показывает разрыв между представлениями модернизаторов и реализмом действительной жизни. И это не единичный случай.

Заявления, исходящие из окружения Медведева, слишком часто требуют разъяснений, а зачастую и опровержений. Это касается таких инициатив, как отмена

студенческих стипендий и расширение прав работодателей за счет наемных работников; проекта национального примирения, родившегося в недрах президентского совета по правам человека; скандального заявления про "живой труп" (Каддафи); и предложения самого Медведва вырубать электричество в десять часов вечера.

В сухом остатке получается, что премьер сумел предъявить стране более-менее внятную и логически обоснованную концепцию модернизации, ориентированную на всех граждан. Более того, он предпринял попытку реабилитировать понятие "модернизация" в глазах населения, увязав его с развитием производства, интересами человека труда и социальными обязательствами государства. Из сказанного не следует, что Путин во всем прав: проблемы, касающиеся развития, – это сложная тема, требующая серьезного, вдумчивого обсуждения.

Речь идет о другом. Зачем критики Путина говорят о модернизации без производства, подавая ее как программу для избранных, превращая ее в некое обобщенное "Сколково", в затею, которая не мобилизует, а раскалывает общество? Зачем, пренебрегая Основным законом, они регулярно срываются в антисоциальную риторику и выпады в адрес врачей, учителей и других бюджетников, расширяя пропасть между гражданами и президентом с его неясными для страны планами?

И почему молчит сам Медведев? Почему он даже не пытается объясниться с гражданами или хотя бы остановить своих помощников, усилиями которых формируются предпосылки для возможного социального взрыва?