Об аморальности маленьких зарплат
12-10-2021, 12:41. Разместил: Око Политика
Эдуард — последний из славного рода большевиков-революционеров. Унаследовав две просторных квартиры в центре Москвы, Эдуард полностью устроил тем самым свои финансовые дела. Одну квартиру он сдаёт за 170 тысяч рублей в месяц, во второй живёт в своё удовольствие. Работать Эдуард не считает нужным — если, конечно, не считать работой ежедневную тренировку в элитном фитнес-клубе, которая позволяет Эдуарду поддерживать в хорошей форме свой относительно молодой организм.
Будучи убеждённым холостяком, никаких детей Эдуард не планирует, так что для общества он будет бесполезен и в этом смысле. Волонтёрская деятельность Эдуарду также претит: если бы не старые друзья, он бы, пожалуй, даже не ходил на марши несогласных и не лайкал бы в Фейсбуке их обличающие режим посты.
Многие назовут образ жизни Эдуарда аморальным, ибо он не работал ни одного дня в своей жизни, а получать деньги «незаслуженно» считается в нашей культуре неприличным. Вместе с тем, если безделье постыдно, то клеймить позором нужно и физически крепких пенсионеров, и тех, кто работает всего лишь по 8 часов в день. В самом деле: здоровые пенсионеры могли бы продолжать работу, а они лежат перед телевизором или окапывают грядки на даче. Обычные трудящиеся могли бы работать по 10 часов в день и по 6 дней в неделю, а они работают в полтора раза меньше.
Если проступок Эдуарда сродни греху Онана, если мы упрекаем Эдуарда в том, что он напрасно растрачивает силу своих рук на разную ерунду, мы должны также обличать и тех, кто не работает сверхурочно. К примеру, рыбаки-любители могли бы по выходным оттрубить дополнительную смену на родном заводе, а они вместо этого куда-то тащатся спозаранку со своими ящиками, чтобы вернуться поздно вечером по уши в грязи и немедленно завалиться спать.
На это можно возразить: мы договорились работать по восемь часов и до 62,5 лет. Это как если бы мы договорились скинуться по тысяче рублей на шашлыки. Вносить больше так же неприлично, как и вносить меньше — каждый должен положить в общий котёл строго определённое количество рабочих часов.
Пусть так. Однако представим себе, что на неком мебельном заводе работают два сборщика кухонь, Ленивцев и Бобров. Зарплата у них сдельная — по 3 тысячи рублей за каждую собранную кухню.
Ленивцев — криворукая бестолочь. Он то опаздывает, то забывает инструменты. Сначала он обычно что-нибудь портит, а потом тратит время на исправление своих же ошибок. С грехом пополам Ленивцев собирает 6 кухонь в месяц, за которые в заводской кассе ему выдают скромные 18 тысяч рублей.
Бобров, напротив, силён и точен как классический немецкий механизм. Он собирает по две кухни в день, как на конвейере, а клиенты потом звонят на завод с похвалами в его адрес. В месяц у Боброва выходит примерно 40 кухонь, за которые ему платят 120 тысяч.
Если мы обвиняем в аморальности великовозрастного мажора Эдуарда, нам следует также обвинять в аморальности и Ленивцева. Эдуард собирает ноль кухонь в месяц, Ленивцев — 6 кухонь, Бобров — 40 кухонь. Если брать Боброва за ориентир, становится очевидно, что и Эдуард, и Ленивцев не работают в полную силу, лишая тем самым общество той пользы, которую они могли бы при желании принести.
В советские времена можно было бы оправдаться, указав, что размер зарплаты не связан напрямую с той пользой, которую работник приносит предприятию. К примеру, раньше существовал феномен «женских зарплат», когда за одну и ту же работу женщинам платили на треть меньше, чем мужчинам. Сейчас такая практика уходит в прошлое: бессердечным буржуям наплевать, что мужчинам надо кормить семью, так что они платят им ровно столько же, сколько и женщинам — если, конечно, речь идёт об одинаковых в других отношениях сотрудниках.
Как правило, сейчас маленькую зарплату платят тем, кто не готов напрягаться, чтобы получать больше. Несколько лет назад я оформлял ОСАГО, и дама за стойкой делала мои документы три часа. За это время я успел походить по магазину, поесть блинов с сёмгой, помыть машину и даже прослушать несколько пятиминуток ненависти по «Эху Москвы». Другая сотрудница страховой сама устроила мне в поликлинике пятиминутку ненависти. Я чувствовал себя так, будто совершил какую-то подлость по отношению к этой почтенной женщине, и что она прикладывает большие волевые усилия, чтобы не наброситься на меня с кулаками.
Понятно, что за такую работу нормально платить не будут. Мы живём в свободной стране, у каждого есть выбор. Если выполнять свою работу хорошо и быстро, если вести себя с окружающими корректно и терпеливо, зарплата обычно будет выше, чем у тех, кто напрягаться не любит. Как верно написано на хорошем советском плакате, «как работал, так и заработал».
Некоторые скажут: это всё наши традиции юродивых, любовь к униженным и оскорблённым. Дескать, за копейки работают не идеалисты, а лентяи и неумехи. При этом вспомнят, например, про низкооплачиваемых диспетчеров экстренных служб, безответственность которых регулярно выливается в трагедии.
Доля правды тут есть, однако всё же это не вполне верно сразу на нескольких уровнях.
Иногда мы видим людей, которые вроде бы и пашут как кони, но круглых цифр в зарплатной ведомости всё равно не наблюдают. К примеру, в моём почтовом отделении есть один очень шустрый оператор, который моментально находит все письма и посылки, успевая в процессе ещё и консультировать своих непутёвых коллег. Так как это почта, я достоверно знаю, что платят ему мало. Опыт позволяет мне предположить, по каким причинам этот господин не переходит туда, где ему будут платить больше.
Многие люди готовы пахать как лошади, но при этом категорически не готовы ходить по собеседованиям, для них это пытка. Выделять два месяца и долбиться головой в рынок труда они не будут: они согласятся на первое же предложение о работе, даже если оно будет совершенно невыгодным. Некоторые работодатели этим пользуются, выращивая у себя целую экосистему из низкооплачиваемых работников. Как такая экосистема устроена, почему некоторые сотрудники застревают в подобных местах на десятилетия, почему друзья обычно не могут им помочь — тема для отдельного разговора.
Другой пример хороших работников на низкой зарплате — представители престижных профессий. Условный скрипач рассмеётся вам в лицо, если вы предложите ему работу мастера педикюра. Да, мастер педикюра получает впятеро больше, чем скрипач. Однако хвастаться такой работой в кругу друзей уже не получится, а для многих это гораздо важнее, чем деньги.
Хороший пример испорченной логики — учителя, традиционный источник вдохновения для разжигающих постов в блогах. Покуда речь идёт об учёбе, общество стоит на позициях меритократии, то есть хвалит отличников и смеётся над отстающими. «Ума нет, иди в пед», — говорят про студентов, которые выбирают педагогический институт от безысходности. Однако как только наш вечный троечник заканчивает педвуз и приходит в школу, как только его вооружают мелом и указкой, он внезапно превращается в святого подвижника, которому государство категорически недоплачивает.
Логику «он пошёл в пед, так как не потянул хороший институт» общество разделяет. Логику «он получает мало, так как не потянул хорошую работу» общество отвергает категорически.
На всякий случай: я сейчас пишу о предрассудках общества, а не о реальных учителях. Среди реальных учителей масса влюблённых в специальность профессионалов, которые не поменяют свои классы ни на что другое, и которые часто зарабатывают в разы выше среднего по региону. Речь сейчас о другом — о логических дырах в общественном сознании, из-за которых люди с маленькими зарплатами превозносятся как страдающие за народ герои, тогда как люди с большими зарплатами и тунеядцы считаются паразитами, сидящими у народа на шее.
Впрочем, школу-то как раз и можно обвинить в укреплении этого предрассудка. Если мы откроем учебники литературы, мы найдём там обильную критику «мещанства». Дескать, добиться финансовой самостоятельности, жениться на хорошей девушке, разумно воспитывать детей, жить сытой и размеренной жизнью — это хорошо и разумно, но как-то скучновато. Порядочный человек должен страдать.
Вернуться назад