Большой брат (“Wprost 24”, Польша - 30 января 2011 г. "Wielki Brat " )

Существует ли такая вещь, как осмысленная польская политика по отношению к России? Да, хотя даже она может не принести результата.

Головную боль с Россией мы пытаемся излечить уже несколько столетий подряд. Правда, Ярослав Качиньский утверждает, что проблемы с Москвой решить можно легко. Этого, однако, не подтверждает история Польши, начиная с 1610 г., когда гетман Жолкевский занял Москву и Кремль – через два года польские войска должны были уйти. Это произошло 4 ноября, теперь эта дата является национальным праздником в России. После этого у нас были только поражения, и даже победоносная война 1920 г. была проиграна политически в результате фатального мирного соглашения.

Польша всегда проигрывала конфликты, которые возникали в результате соседства с Россией. На нашей стороне это вызывало несколько вариантов реакции.

Они повторялись так часто, что их можно считать типичными. И что интересно, такие же взгляды провозглашаются сейчас.

Зыгмунт Красиньский (польский поэт-романтик, современник Мицкевича, жил в 1812-1859 – прим. перев., perevodika.ru) (а также многие после него) считал Россию варварской силой, с которой нельзя разговаривать, которую необходимо отодвинуть как можно дальше на Восток и – если удастся – уничтожить. Он справедливо усматривал в России зародыш красной революции. Возмущался в связи с этим европейскими державами (прежде всего, Францией), которые выделяли России кредиты и инвестировали в её экономику. Считал, что Россия, предоставленная себе, сама постепенно развалится. Писал об этом сильным мира сего, включая папу Пия IX. Без ответа.

Другую позицию представлял Александр Велёпольский (польский политический деятель 19 в., инициатор либеральных реформ в Царстве Польском, бежал от польского восстания 1863г. – прим. перев., perevodika.ru) и другие, прозванные «соглашателями». Они считали, что, вопреки предательской Европе, нужно вести с Россией спокойные переговоры. Причём не с позиции силы (которой не было), а объяснять России, что хорошие отношения с Польшей или с той её частью, которая аннексирована Россией, будут в её собственных интересах. Единожды это получилось, в краткий период Царства Польского, но только в царствование Александра I. Соглашатели во многом были правы, но им никогда не удавалось убедить польское общество или хотя бы его образованный слой.

И третья позиция: втянуть Европу, добиться её поддержки польской позиции в конфликте с Россией. Это пробовал осуществить князь Адам Чарторыйский, один из мудрейших и наиболее влиятельных в Европе польских политиков. Пробовал, однако, без успеха. И что интересно, многие европейские политики и мыслители были за Польшу, за её освобождение, но при одном условии – чтобы это не вызвало войны с Россией. Как мы знаем, по этой причине все польские усилия и восстания в эпоху разделов Польши были обречены на провал.

Многие в Европе сочувствовали Польше, но не собирались за неё воевать даже тогда, когда – как кажется – Европа была в этом заинтересована, то есть в 1920 году, когда был шанс победить нарождающуюся Советскую Россию.

В коммунистический период эти позиции оставались теми же самыми, только обоснования изменились. Польские коммунисты (в частности, Гомулка) (Владислав Гомулка – лидер ПНР в 1956-1970 гг., прим. перев., perevodika.ru), считали, что спасают Польшу от полного закрепощения. Наиболее сумасшедшие из эмигрантов надеялись втянуть Запад в войну за Польшу. А некоторые американские кремлеведы аргументировали, что Россия нереформируема, и что коммунизм будет продолжаться вечно (это они так защищали свои университетские ставки).

С тех пор всё изменилось, и в то же время, осталось неизменным. Россия – полудемократия, Польша – свободная европейская страна, но нам по-прежнему не удаётся эффективно решать проблемы с Россией. Более того, ПиС провозглашает, правда на значительно более низком уровне, взгляды Красиньского.

Многие другие политики считают, что с Россией необходимо разговаривать с позиций ЕС, а также ПиС, парадоксальным образом, хотел бы «смоленский вопрос» вывести на международный уровень. Все попытки медленного и трудного диалога с Россией, который сулит не много, однако является единственным разумным решением, часто трактуются как разновидность соглашательства.

Что ж, исходя из исторического опыта и здравого смысла, нужно очень твёрдо и решительно сказать две вещи. Во-первых, ни Европа, ни западный мир в целом, не имеют ни малейшего желания влезать в польско-российские споры. Ведущие европейские державы и западный мир будут проводить такую политику в отношении России, какая будет в их собственных интересах, не заботясь о Польше (исключая вариант открытой войны, ибо тогда НАТО обязано будет нам помочь, но это случай неправдоподобный). Никакое давление тут не поможет, и даже рост симпатий к Польше в связи со смоленским делом, симпатий СМИ и западного общественного мнения, ничего тут не изменит.

Во-вторых, ни разу в истории (со времён Жолкевского), у нас не было настолько хорошей ситуации в трудном разговоре с Россией, и этого нельзя потратить впустую. «Настолько хорошей» - это значит, «отнюдь не безнадёжной», и не многим более. Россия в определённой (довольно умеренной) степени заинтересована в хороших отношениях с Польшей в связи с её членством в ЕС. Политики, которые постараются это использовать – они правы, хотя нужно отдавать себе отчёт, что нам удастся достигнуть очень немногого. Но все остальные - попросту вредят польским интересам и предают их.

журнал Wprost, 2011, #4 (24-30.01), Перевод с бумажного оригинала