ГОРДОН ХАНН: В американской русистике есть много компетентных исследователей, но их деятельность подвергается политическому давлению

Гордон Ханн

 

В американской русистике есть много компетентных и объективных исследователей и специалистов. К сожалению, их деятельность нередко подвергается политическому давлению, в том числе в силу неверного подхода Вашингтона к некоторым аспектам российской политики. Что касается СМИ, то есть небольшое количество изданий, предлагающих объективный взгляд на сложность российской ситуации и уникальность посткоммунистических вызовов. Однако мэйнстрим типа «Нью-Йорк Таймс», «Уолл-Стрит джорнэл», «Экономист» и особенно «Вашингтон пост», публикует только наиболее негативные сюжеты о России.

Сегодня мы публикуем интервью с доктором Гордоном Ханом, профессором Института международных политических исследований в Монтерее (Канада), сотрудником Кеннановского и Гуверовского институтов (США), автором книг «Исламистская угроза России» («Russia’s Islamic Threat», Yale University Press, 2007) и «Российская революция сверху» («Russia’s Revolution From Above», 1985-2000, Transaction Publishers, 2002), а также множества научных и публицистических статей. Доктор Гордон Хан читает лекции в университетах Бостона, Сан-Франциско, Сан-Хосе, Стэнфорда и Санкт-Петербурга и является редактором выходящего дважды в месяц обзора «Ислам, исламизм и политика в Евразии» («Report on Islam, Islamism, and Politics in Eurasia»).

– М-р Ханн, по названиям Ваших книг можно видеть главные темы Ваших работ по российской проблематике. Не могли бы Вы рассказать, как заинтересовались нашей страной?

– Мой интерес к России сформировался под влиянием двух факторов. Основным была учёба у двух выдающихся профессоров, Дональда Кэрлайла (Donald Carlisle) и Рэймонда Макнэлли (Raymond McNally). Назначение реформатора Михаила Горбачёва на высший пост в тоталитарном советском государстве также подогрело мой интерес. В Бостонском колледже я стал посещать различные курсы по русским языку, истории, культуре, советской политике. Я всерьёз увлёкся русской литературой и музыкой. Потом я предпринял свою первую поездку в реальную Россию – это был Советский Союз в марте 1987 года, когда Горбачёв осуществлял перестройку в условиях переосмысления идеологии и реформы экономической и политической системы.

С профессором Бостонского колледжа Дональдом Карлайлом и 30 студентами-выпускниками я посетил Москву, Санкт-Петербург, Ташкент и Самарканд. Профессор Карлайл был специалистом по советской политике и, в частности, по советскому Узбекистану. Для меня же СССР был экзотикой, а происходящие там бурные изменения – чрезвычайно удивительны. Публикации и книги Мерла Фэйнсода (Merle Fainsod), Ричарда Пайпса (Richard Pipes), Джеймса Биллингтона («Икона и топор» – James Billington, «The Icon and the Axe») и некоторых других – также развивали мой интерес к России в то время.

Особенно на мои карьерные планы повлияли два курса: «Политика, искусство и литература: российский опыт» Карлайла и «История русской мысли» Макнэлли. Эти лекции ввели меня в мир русской литературы, её стихийных взаимоотношений с русской политикой, её духовной и человеческой глубины, и в вековой конфликт в отношениях российского государства с Западом. Затем я перебрался в Бостонский университет, где получил докторскую степень, защитив диссертацию на тему «Горбачёв против аппарата ЦК КПСС». Моя диссертация базировалась на архивных документах ЦК КПСС, не изучавшихся в период коллапса СССР.

– Вы начали с перестройки, русских культуры и истории. Что Вы думаете о российской геополитической и культурной модели – в прошлом и сегодня, когда она нужна для строительства лучшего будущего? Каковы на Ваш взгляд возможные и предпочтительные пути развития России?

– Говоря о российских моделях, существовавших в прошлом, я, если честно, не вижу ни одной, пригодной для завтрашнего дня сегодняшней России. Если искать латентные или рецессивные демократические традиции, уступавшие авторитарному строю, то можно вспомнить древние Новгород и Псков, реформы Александра II и те реформы, которые пытался осуществить Столыпин. А также элементы демократии при Временном правительстве Керенского. К сожалению, реформаторы каждый раз проигрывали традиционалистам, оставляя Россию хаосу, диктатуре и/или регрессу, что стоило ей миллионов жизней, гражданской войны, террора и вторжений.

Несмотря на сложность этого процесса для многих россиян, России следует вестернизировать свои политическую, экономическую и судебную системы. Уникальность же России всегда сохранится благодаря её богатейшему культурном наследию. Говоря детальнее, я вижу, что Россия пытается идти китайским путём с приоритетом экономических реформ над политическими, хотя и с большим звучанием последних, чем в Китае. Я считаю, что тандем собирается удерживать политическую власть ещё, по крайней мере, два президентских срока, и затем, если социально-политическое развитие будет мирным, вероятно, пройдут действительно честные и свободные выборы.

Проблема в том, что после следующего президентского срока, который для Медведева будет вторым, Путину и Медведеву придётся или поменяться местами или пригласить кого-то третьего. Если, конечно, не принимать во внимание тот факт, что нынешняя Конституция и конституционное законодательство предусматривают шестилетний президентский срок, чем Медведев мог бы воспользоваться два раза подряд после конца этого четырёхлетнего срока в 2012 году. Возвращение Путина на президентский пост может – но необязательно – значить замедление или даже сворачивание предпринятых на настоящий момент реформ. Я верю, что Медведев действует в правильном направлении, проводя денационализацию, осуществляя борьбу с коррупцией, реформу силовых структур, начиная с МВД. Редемократизация будет очевидно легче происходить в условиях, когда не нужно менять существующую институциональную инфраструктуру или законы о выборах и партиях. Для проведения свободных и честных выборов достаточно просто предотвратить использование «Единой Россией» административного ресурса.

– Постоянным предметом Вашего внимания к России является её война с международным терроризмом (Вы используете термин «джихадизм»). Если я правильно понимаю, то, на Ваш взгляд, на Северном Кавказе Россия имеет дело скорее не с сепаратистским движением, а с частью международной террористической сети? Так ли это и если да – то почему Вы так считаете?

– Я читаю сайты «моджахедов Кавказского эмирата» практически каждый день. На этих сайтах много информации об их организационных структурах, лидерах, идеологии и операциях. Не всё, конечно, можно считать достоверным, но бОльшую часть всё-таки можно. Вожди «эмирата» прямо говорят о своих целях: это больше не независимость Чечни, а создание радикально-исламистского государства на территории Северного Кавказа (как минимум), а, если возможно, других регионов России. Они открыто призывают к «освобождению» регионов Астрахани, Урала, Сибири и Волги.

В случае осуществления их планов, они рассчитывают установить непосредственное соприкосновение с «моджахедами» из Центральной Азии, «Талибана» и «Аль-Каиды». Они ежедневно публикуют сообщения о «джихаде» в Афганистане, Ираке, Пакистане – везде. Идеологическая пропаганда сайтов «эмирата» вдохновляется из тех же источников, что пропаганда и идеология «Аль-Каиды»: шейхи Абу Мухаммад аль-Макдиси и Анвар Аль-Ауляки, например. Эти сайты регулярно ведут антисемитскую, антиамериканскую, антизападную и, конечно, антироссийскую пропаганду. Их приёмы копируют действия, совершаемые в других странах теми силами, которые я называю «всемирным революционным джихадистским движением». Включая атаки смертников с жертвами среди мирного населения.

С лета 2007 по март 2010 года наибольшее количество атак «эмирата» имело место в Ингушетии, а не в Чечне. С марта 2010 года больше всего инцидентов происходит в Дагестане, затем в Кабардино-Балкарии, затем в Ингушетии, и только затем – в Чечне. Инфраструктура «джихада» «Кавказского эмирата», включая боевиков, наиболее развита и многочисленна в Дагестане, а не в Чечне. Женщины, взорвавшие себя в московском метро в марте 2010 года, были из Дагестана, были жёнами дагестанских «амиров». «Кавказский эмират» сейчас в союзе с «Аль-Каидой» и «глобальным революционным движением джихада». Вспомните недавно раскрытую в Бельгии сеть, исповедывавшую «джихад по Ауляки». Она включала четыре группы «джихадистов», среди них были три чеченца и пять марокканцев, использовавших сайт «Объединённого вилайета Кабарды, Балкарии и Карачая в составе кавказского эмирата» и вербовавших боевиков и спонсоров для «Кавказского эмирата» через сайт Аль-Ауляки.

– Не могли бы Вы описать нынешнюю ситуацию в западных (и мировых) исследованиях на российскую тематику, особенно политологических? Как Вы оцениваете взаимоотношения между русскими и остальным миром, в частности, с Западом: отношения между государствами и людьми – политиками, обычными людьми и так далее? И что Вы думаете об образе России в зарубежных СМИ и о том, как освещаются отношения с Западом в России и с Россией – на Западе?

– В американской русистике есть много компетентных и объективных исследователей и специалистов. К сожалению, их деятельность подвергается политическому давлению, в том числе в силу неверного подхода Вашингтона к некоторым аспектам российской политики. К тому же многочисленные интеллектуальные центры (think tanks) и университеты нанимают обычно специалистов с «политически правильными» взглядами. Что касается СМИ, то есть небольшое количество изданий, предлагающих объективный взгляд на сложность российской ситуации и уникальность посткоммунистических вызовов. Однако мэйнстрим типа «Нью-Йорк Таймс», «Уолл-Стрит джорнэл», «Экономист» и особенно «Вашингтон пост», публикует только наиболее негативные сюжеты о России.

На самом деле, партийность СМИ – от правой в «Уолл-Стрит джорнэл», на большинстве ток-шоу и TV-Fox до ультра-либеральной и левой в остальных СМИ (включая практически всё телевидение и печатные издания) – поляризирует американскую политику в чрезвычайной степени. Борьба с консерваторами в американских университетах достигла почти уже криминального уровня, нарушает Конституцию США и гражданские права. Политическая ориентация не может быть критерием при найме на работу.

Ситуация со СМИ в России ещё хуже – в основном из-за продолжающегося государственного вмешательства (хотя оно существенно снизилось и изменилось по сравнению с советскими временами). И всё же она не настолько плоха, как пытаются изобразить западные СМИ. Голоса оппозиции могут быть слышны в ряде газет и на радиостанции «Эхо Москвы», а также иногда и на телевидении. Интернет свободен от политической цензуры, и это огромный ресурс для восстановления гражданского общества и редемократизации, в чем отдают себе отчет Путин и Медведев. Они оставили Интернет свободным и лимитировали количество остальных медиа-средств для оппозиции а рамках постепенной редемократизации общественной культуры, подготавливающей полную редемократизацию самого государства.

Беседовал Марат Кунаев

(перевод с английского)