Американцы не могут даже договориться о сражении, не то что победить в войне ("The National", Объединенные Арабские Эмираты)

Алан Филипс (Alan Philps)

Существует распространённое заблуждение, что в Афганистане ведётся только одна война. На самом деле там одновременно протекает по меньшей мере три конфликта, что может объяснить, почему за девять лет удалось добиться столь малого.

Та война, на которой воюют США и союзники против талибов, — это та, которую показывают по телевизору. Тут есть картинка, есть драматизм и боль потерь (среди военных и гражданских лиц), есть хлёсткие слова генералов, подкрепляемые весом их медалей и формы.

На этой неделе генералы высказывали свои соображения, предлагая следующий рецепт успеха: больше времени и больше поддержки на политическом фронте.

Генерал Дэвид Петреус, командующий международными войсками в Афганистане, считает, что благодаря притоку свежих сил ему удалось «обратить вспять движение» талибов вперёд на юге страны.

Известный своей откровенностью командующий морской пехотой генерал Джеймс Конуэй (James Conway) открыто выступает против планов президента Барака Обамы начать вывод войск со следующего года. По его словам, морская пехота не готова передавать ответственность за обеспечение безопасности афганской армии ни в следующем году, ни в ближайшем обозримом будущем.

«Можно или проиграть быстро, или победить медленно», — сказал генерал.

Понятно, что военным выгодно говорить о победе с точки зрения престижа и бюджета, несмотря на мрачный пример Ирака, откуда все боевые подразделения войск США недавно ушли, не разгромив мятежников и не обеспечив политической стабильности.

Второй театр военных действий в Афганистане — это «мирная» борьба за создание стабильного руководства, которому американцы смогут доверить страну после ухода. Эта борьба, ведущаяся за закрытыми дверями, нацелена на превращение неуправляемого сообщества племенных групп в подобие современного государства. Полем битвы в этой борьбе стала личность президента Хамида Карзая.

В Wall Street Journal была опубликован ошеломлящий материал, сорвавший покровы с проблем, связанных с превращением Хамида Карзая в национального лидера того рода, который нужен США. В статье Карзай изображён угрюмым и ненадёжным человеком, подверженным эмоциональным всплескам, пригасить которые способен только глава резидентуры ЦРУ в Кабуле, которого называют «одеялом» для президента.

Глава резидентуры ЦРУ — не один из тех «хитрых лис» из Лиги плюща, которых так любят изображать в голливудских фильмах, — это нормальный исполнительный военный. Он служил в морской пехоте, а в 1970-х вступил в ряду вооружённого подразделения ЦРУ. В декабре 2001-го он вместе с Карзаем присутствовал на встрече со старейшинами племени, которое нечаянно разбомбили США. ЦРУшник бросился защищать будущего президента и, хотя и не спас ему жизнь в полном смысле, надолго стал его другом.

Недостатков не лишён никто; когда дела идут плохо, любого лидера можно изобразить слабым и несамостоятельным человеком. Если бы Германия разгромила Великобританию во Второй мировой войне, Уинстон Черчилль остался бы в истории депрессивным алкоголиком. Но он привёл свою страну к победе, и о недостатках позабыли.

Войну, которую ведёт генерал Петреус, нельзя вести в политическом вакууме. Это означает, что характер Карзая — вопрос ключевой важности. Если в стране не будет сильного лидера, работоспособного правительства и надёжной армии, кровь американцев будет пролита зря.

О третьем театре всем хорошо известно — это разборки между центрами власти в Вашингтоне, спорящими из-за вектора афганской политики. Уже сейчас видно, как военные сопротивляются планам Обамы начать выводить войска со следующего года, чтобы успеть к выборам 2012-го. Но вчера появился более яркий пример того, как Вашингтон пытается тянуть одновременно в нескольких направлениях.

Администрация Обамы пытается обуздать неудержимую коррупцию, поразившую правительство, и создать независимые противокоррупционные агентства. По имеющимся оценкам, политиками, полевыми командирами и наркобаронами из страны ежегодно вывозится по меньшей мере миллиард долларов. В июле афганские агенты при поддержке США арестовали помощника Карзая Мохаммада Зию Салехи, который, как утверждается, требовал взятку за прекращение расследования в отношении доходного агентства денежных переводов.

Карзай отменил приказ об аресте Салехи, и его освободили, после чего из Вашингтона донеслись крики ужаса. Вчера история получила новый оборот: New York Times сообщили, что Салехи много лет был агентом ЦРУ. В ЦРУ, конечно, считают, что держать «под колпаком» влиятельных людей — это важнее, чем идейно бороться против коррупции.

Нынешняя ситуация напоминает мне о том, что происходило с русскими в последние годы их злополучной оккупации Афганистана в 1980-х.

Они сделали президентом покойного (и ныне забытого) Бабрака Кармаля, приказав ему распространять в стране коммунизм. Но это лишь подлило масла в огонь противодействия советской оккупации. Кремль начал терять веру в Кармаля. Его называли «ничтожеством». Кармаль начал скулить и жаловаться своим господам: «Сами меня сюда поставили, теперь защищайте».

Кремль же, ведя переговоры о выводе 40-й армии, заменил Кармаля на сильного лидера — начальника тайной полиции Наджибуллу, которой отказался от коммунистической идеологии и на удивление успешно воевал против моджахедов, пока Россия не перестала снабжать его оружием и нефтью.

Я не сравниваю характеры господина Карзая и товарища Кармаля. Я не знаком ни с одним из них, хотя помню, как в 1980-м году Кармаль приезжал в Москву и его встречали как спасителя Афганистана.

К сожалению, это не вопрос характера, а необратимый процесс. В Афганистане с его культурой бешеной тяги к независимости лидеры, держащиеся у власти на штыках иностранцев, быстро теряют свой авторитет. Едва ли возможно выполнять требования оккупантов и в то же время не терять доверия старейшин племён.

Скорее всего, Карзай уйдёт в отставку, и политический вакуум, в котором воюют мужчины и женщины под руководством генерала Петреуса, будет рано или поздно заполнен новым сильным лидером афганцев.

Оригинал публикации: Americans can’t agree on the battle, much less win the war