Взгляд Михаила Саакашвили на политическую реальность обладает одним удивительным свойством: ему чужды всякие доктринальные условности. Преодолевает он их даже не некоей политической теорией, постулирующей отказ от выбора в пользу той или иной системы ценностей, а всем своим существом, всей жизненной силой здорового первобытного организма, который еще не овладел искусством различения форм политической организации человеческого быта.

Сейчас едва ли кто вспомнит, как на заре своей президентской карьеры Саакашвили восторженно отзывался о своем российском коллеге и заявлял, что для него Владимир Путин является примером для подражания. Звучало это по меньшей мере странно. Казалось, что у молодого грузинского политика, ставшего символом ненасильственной демократической революции, авторитарные российские практики не должны вызывать ничего, кроме глубочайшего отвращения.

Впрочем, тогда никто особенно не обратил внимания на заявления Саакашвили: их посчитали дипломатическим приемом, призванным обеспечить приемлемый уровень контактов Грузии с северным соседом. Тем более, что довольно быстро  между двумя политическими лидерами пробежала черная кошка, и о высказываниях президента Грузии, сравнимых, кстати, по экспрессии с позднейшими по времени признаниями в любви к Путину чеченца Рамзана Кадырова, все благополучно забыли.

Сейчас не так существенно, был ли искренен грузинский демократ в своих реверансах в сторону Кремля, важна убежденность Саакашвили в уместности подобных слов, уверенность в том, что они никак не вредят его репутации.

Сегодня ситуация повторилась, но она уже не воспринимается как что-то необычное, не вяжущееся с политическим обликом и взглядами грузинского президента. 12 июля Михаил Саакашвили встречается в Крыму с президентом Белоруссии Александром Лукашенко.

О встрече, носившей закрытый характер, известно немного. Сообщение о ее итогах на следующий день прозвучало в эфире телеканала «Имеди», который является личным информационным ресурсом грузинского руководителя, и в силу этого наиболее полно отражает пристрастия, вкусы и взгляды Саакашвили. В новости, размещенной информационно-аналитическим порталом «Грузия–онлайн» со ссылкой на «Имеди», содержится удивительнейший пассаж, который в полной мере характеризует пренебрегающую деталями, а иногда и всяким смыслом, витальность Михаила Николозовича. «Президенты подчеркнули необходимость углубления отношений между двумя странами и выразили удовлетворение тем, что «гражданские группы Грузии и Белоруссии, молодежь и бизнесмены углубляют диалог».

Изумление здесь вызывают «гражданские группы Белоруссии», с которыми аналогичные группы из Грузии намерены «углублять отношения». Понятно, что идиотские формулировки, скорее всего, объясняются формальным характером подготовленного администрацией президента отчета о встрече. Но само по себе небрежение демократическими критериями в оценке политических реалий белорусского режима и абсурдное признание наличия неких гражданских групп под Александром Лукашенко указывает на тотальную эрозию либерального элемента во внутреннем дискурсе грузинской власти. Внутреннем, поскольку на публичных европейских трибунах и площадках демократическая терминология используется в полном объеме.

Вся история визита Саакашвили на Украину, завершившаяся исторической встречей в Крыму, заслуживает внимания. Президент Грузии, как утверждают грузинские и украинские медиа, явился в Киев на 60-летие Януковича без приглашения . В ожидании оного Михаил Николозович коротал время в киевских ресторанах и клубах. Если вспомнить, что еще совсем недавно Виктор Ющенко был ближайшим другом и соратником Саакашвили, их связывали не только партнерские отношения и единые устремления, но и дружба, то экс-президент Украины должен был испытать чувство горестного недоумения, глядя на то, как человек, с которым они вместе высоко держали знамя демократии, рвется теперь на юбилей его преемника.

На постсоветском пространстве выбор союзников и партнеров по политическим и экономическим интересам, а не по идейной близости, – обычная практика. И постсоветские общества разделяют и поддерживают этот подход. Призыв держаться ценностей демократического устройства и не подавать руки тиранам и диктаторам, обращенный к собственных лидерам, можно услышать разве что из уст правозащитников. Именно этим и объясняется не только неряшливость формулировок в новости о крымской встрече, но и то обстоятельство, что грузинское общество не обратило ровным счетом никакого внимания на происходящее.

Собственно, аналогичная двойственность подходов свойственна и грузинской оппозиции. Обращаясь к Западу, она упрекает Саакашвили в узурпации власти и отступлении от демократических норм, но в поиске политической поддержки она обращает свои взоры к Кремлю, которому можно предъявить претензии в наступлении на свободу с гораздо большим правом.

Так что ничего необычного в поведении грузинского лидера нет. Раздражает лишь нечестность, инструментальная или, наоборот, неосознаваемая. Саакашвили настолько сроднился с образом демократического правителя, который ведет бескомпромиссную борьбу с наследниками советского прошлого на постсоветском пространстве, что любой свой поступок он помещает в координатах «свобода–тирания», не замечая, как далеко ушли от него смыслы этих понятий.

Витальность президента Грузии несет его мимо и вглубь, не давая остановиться и задуматься о том, куда он ведет свою страну и свое общество. Это вполне понятные и легитимные цели : порядок, экономическое процветание, территориальная целостность, но и все. Понятно, что западные деньги и давление не дают окончательно угаснуть демократической парадигме в развитии Грузии, но собственные приоритеты Саакашвили лежат за ее пределами.

Россия, Азербайджан, Казахстан зарабатывают деньги на энергоресурсах, грузинская власть извлекает средства из деклараций приверженности западной модели общественного устройства. Запад, фактически, покупает отдельные элементы общественной жизни, навязывая план их реформирования. Это живой, работающий механизм обмена: деньги за частичную модернизацию. Вот только не надо называть это демократией.

Идеология без альтернативы | Новые учебники, новые дети

В Грузии формируется новая национальная идентичность.

Формируется она действиями сверху, и поэтому в России видят просто серию недружественных и отчасти нервозных актов правящей верхушки. Однако не стоит обольщаться: народ, особенно та его часть, которая не помнит СССР, принимает ее все больше.

На последнем заседании летней сессии парламент Грузии принял постановление объявить 25 февраля – дату советизации Грузии Красной армией в 1921 году – «днем советской оккупации». Отныне этот день ежегодно будет отмечаться в стране как траурный: в постановлении говорится, что на всех госучреждениях должны быть приспущены флаги, в городах и селах планируется проводить «минуты молчания в память о сотнях тысяч погибших во время оккупации», а в школах – специальные уроки.

Выступая на заседании законодательного органа, один из лидеров пропрезидентской партии «Единое национальное движение» Нугзар Циклаури объявил, что события 1921 года перекликаются с 1783 годом, когда грузинский царь Ираклий второй «допустил ужасную ошибку», признав протекторат России над своим царством. А в последующем (согласно интерпретации тех событий грузинской историографией) это вылилось в полную оккупацию и потерю государственности.  

Но это – только одно из решений в цепочке других. В Тбилиси уже три года действует «музей оккупации», в стране разрушают памятники павшим в Великой Отечественной войне и воздвигают мемориалы погибшим в войне с Россией 2008 года. Монументальное искусство создаёт осязаемые символы, объединённые по одному признаку: все они напоминают о российской  оккупации в разных ее проявлениях:  от оккупации Грузии царской Россией, до коммунистической эпохи и августа 2008 года. Но во всех случаях оккупант – Россия, выступающая в разных ипостасях: царской, коммунистической и современной.

ИДЕОЛОГИЯ БЕЗ АЛЬТЕРНАТИВЫ

 

Справедливо считается, что Саакашвили проиграл «пятидневную войну». Но если внимательно проанализировать процессы, идущие в Грузии после 2008 года, невозможно не прийти к выводу, что именно по итогам того поражения грузинский лидер получил возможность четко сформулировать свою «государственническую концепцию», согласно которой Россия – оккупант, а Грузия – жертва.

В условиях, когда Россия не признавала независимость Абхазии и Южной Осетии, а между двумя соседними странами сохранялись дипломатические отношения, президенты встречались и вели диалог, превращение концепции «оккупации» в инструмент национального строительства и основу государственной идеологии было невозможно. Но после августовской войны Грузия разорвала дипломатические отношения с Россией и сделала тему оккупации сердцевиной государственной политики. Ее целесообразность (с точки зрения властей) состоит в том, что в стране практически нет политических и общественных сил, которые согласны или готовы примириться с потерей Абхазии и Южной Осетии. Получается, что оппонентам просто нечего противопоставить новой государственной идеологии, на фоне которой Михаил Саакашвили и его команда выглядят безальтернативными.

И действительно, даже экс-спикер парламента Нино Бурджанадзе и бывший премьер-министр Зураб Ногаидели после каждой своей встречи в Москве вынуждены подчеркивать под давлением не столько властей, сколько общественного мнения, что «ведут переговоры с Путиным о перспективах восстановления единства Грузии в «постсаакашвилевскую» эпоху, то есть возвращения Абхазии и Южной Осетии». Однако этот постулат наталкивается на всеобщее осознание, что отказ России от уже состоявшегося признания независимости Абхазии и Южной Осетии абсолютно нереален.

Так что грузинские власти получают карт-бланш для укрепления новой государственной идеологии, густо замешанной на «перманентной оккупации». Причем на уровне не только законодательной базы (в новой конституции наверняка будет пункт об «оккупированных исконно грузинских регионах»), но и массового сознания. Эти «основы» будет очень трудно разрушить в будущем любому правительству или президенту, главным образом из-за противодействия общественных, а не политических сил. А чтобы еще более укрепить идеологию «непримиримости с оккупацией» и «страной – оккупантом», ее усиленно внедряют в сознание будущих поколений.

НОВЫЕ УЧЕБНИКИ, НОВЫЕ ДЕТИ

 

В январе 2010 года министерство просвещения страны объявило конкурс на лучшее детское произведение по теме «Российская агрессия моими глазами». В ней приняли участие ученики всех средних школ. Победителей – авторов лучших эссе и рисунков – публично награждали в музее «оккупации», а лучшие детские произведения «о российской агрессии» изданы огромным для Грузии тиражом в 10 000 экземпляров. Конкурс будет проводиться ежегодно, а число его участников, как предполагается, будет расти.

Кроме того, министерство через подконтрольный ему «Фонд Руставели» провело конкурс на создание лучшего учебника для средней школы «200 лет российской оккупации». Один из авторов победившей книги, профессор Бежан Хорова, рассказал мне, что она «будет содержать документы и наглядные пособия, легко понятные для подрастающего поколения. Идея создания такого учебника появилась после российской агрессии августа 2008 года, когда всем стало ясно, что это – продолжение двухвековой российской политики в отношении нашей страны».

С концепцией 200-летней оккупации можно по-русски ознакомиться на этом сайте. По словам Хоравы, «рабочим» названием учебника было «От аннексии до оккупации». То есть от присоединения восточногрузинского царства Картл-Кахетии к российской империи указом Александра I до «оккупации Россией 20 процентов грузинской территории».

Самое примечательное во всей этой истории – опять-таки печальное молчание новоявленных «пророссийских» политиков: Нино Бурджанадзе и Зураб Ногаидели не нашли слов, чтобы хотя бы выразить сомнение (если не протест) в связи с решениями властей.

Таким образом, президент Саакашвили, которому не удалось (хоть и очень хотелось) войти в историю «объединителем Грузии», явно может рассчитывать на другой успех: его эпоху будущие поколения станут воспринимать как время окончательного разрыва с Россией, а символом его правления будет огромный монумент в центре Тбилиси, окончательно заменивший некогда украшавшую столицу Грузии композицию Зураба Церетели «Дружба навеки».