Тупиковые исторические флуктуации государства

От редакции "Россия навсегда": Коллективом Центра научной и политической мысли и идеологии готовится к печати фундаментальный труд "Нравственное государство. От теории к проекту" (под общей редакцией С.С.Сулакшина). В работе выдвинут теоретический концепт нравственного государства как грядущего этапа эволюции этого института. Рассмотрена природа нравственности, определена инвариантная истории сущность государства. Показано, что в своей сущности государство есть социальная оболочка, создаваемая обществом в целях достижения всеобщего блага. За правовой и социальной доминантой в устройстве государства исторически последует нравственная компонента. На основании теоретической модели предложен проект строительства нравственного государства, в частности, в российском случае.

Ниже мы приводим главу из готовящейся книги, посвященную важному и малоисследованному вопросу обществоведения — проблеме инволюции государствостроительства, — историческим тупиковым формам развития, и возможности их преодоления. Уверены, что понимание обществом этих опасностей важно для укрепления государственного управления, усиления иммунитета к вызову текущей либеральной деградации державных институтов.

***

Для современного этапа мировой истории характерна деградация многих фундаментальных потенциалов бытия человечества. Снижается ценность детности, растут суицидальность и психопатии, усиливаются потребительские настроения (консьюмеризм) и т.д. Происходит и деградация государства. Возникает вопрос — не опровергают ли эти деградационные тенденции предложенную в работе схему мегаэволюции государства?

В более ранних работах авторов деградационные периоды объяснялись как временные флуктуации, не опровергающие общей линии мегаэволюции человечества. Прогресс доказуем, но исторически нелинеен. Тенденции современной нравственной деградации имеют место, но они не фатальны для человечества. Эволюционная историко-временная развертка имеет флуктуационные девиации. В нравственном развитии человечества существовали периоды как "прорывов", так и временных эволюционных "откатов". Именно такой "откат" фиксируется на современном историческом этапе.

Аналогично деградационным флуктуациям мегаэволюции человечества имеют место и флуктуации мегаэволюции государства. Очевидным примером такой флуктуации является, в частности, опыт фашистского государства. Опыт колониального государства. Истории известны различные варианты криминального государства. Такие государства могли существовать за счет ограбления как соседей, так и собственного народа. Механизмы ограбления были различны. Очевидной деградацией выглядит инверсия государства на примере постсоветских образцов, произошедшая вследствие распада СССР. Для понимания природы эволюции государства полезно выявить и систематизировать подобные исторические воплощения тупиковых моделей государства.

При этом под исторически тупиковыми флуктуациями государства понимаются относительно кратковременные периоды развития государств в направлениях, отличных от мегаэволюционного тренда государства.

*

ИСТОРИЧЕСКИЕ ТИПЫ ИНВОЛЮЦИИ ГОСУДАРСТВА

Варианты флуктуаций в истории государства зависят от соответствующей стадии эволюционного процесса. Например, флуктуационные модели представляли собой отрицание правового и социального государства. Если развитие правового и социального государства было сориентировано на футурологическую перспективу нравственного государства, а соответственно и нравственного, преображенного человека, то флуктуационные модели — в направлениях, противоречащих основному ориентиру эволюции.

Правовое государство деформировалось в истории двояким образом. Но в обоих случаях деформация заключалась в выведении определенного круга лиц за сферу действия закона.

Первый вариант заключался в выведении за сферу закона автократического лидера и ближайшего к нему, как правило родственного, круга лиц. Это модель тиранического или деспотического правления.

Неслучайно с позиций правового государства особо острой критике подвергаются автократические режимы. В этой критике, правда, под общим маркером деспотии часто подпадали под неприятие не только деградационные, но и нравственно ориентированные типы государства. Такому дезавуированию подвергалось, в частности, русское самодержавие. Российское самодержавное государство в действительности деспотией не являлось. Над царем надстояла православная религиозная традиция, ценностный "закон", которым он обязан был соответствовать. В данном случае правильнее было бы говорить не об отсутствии правового государства, а о вариативности его цивилизационного воплощения.

В одних случаях право воплощалось через писаный закон, в других через традицию, в-третьих — через конвенциональные для данного социума представления о должном.

Второй вариант деформации правового государства заключался в изъятии действия правовых норм для властных страт. Кооптация таких страт могла осуществляться на основе знатности происхождения в случае аристократии, богатства для олигархии, этничности в этнократических и расистских моделях. Уже Платон описал обе возможные модели деформации правильного государства. Речь шла о деформации именно государства правового, представлявшегося Платону как система всеобщих регламенаций.

Позже о деформированном государстве рассуждал и Святой Августин. "Что, — задавался он вопросом, — есть государство без правосудия? Шайка разбойников, и только". В этом высказывании теолога речь шла именно о деформации правового государства.

На стадии социального государства также исторически зафиксированы инволюционные деформации. Сущность происходящих подмен определялась в данном случае отказом от социальной ориентированности. Происходило возвращение даже не к модели "чистого" правового государства, а реанимация первобытных форм власти сильного. Ярким выражением такой деформации в первой половине ХХ века стал фашизм. Принципы социального государства применялись ограниченно и в отношении только группы избранных — своих. На другую часть общества, маркируемую как "чужие", они не распространялись. По отношению к ним действовали меры дискриминационного и репрессивного характера.

Еще одной версией инволюционной деформации стал феномен "приватизированного" государства. Термин, развивая идеи государства-корпорации, предложен авторами и на их взгляд наиболее точно отражает природу явления. Поступая фактически в собственность несменяемой, неподконтрольной, сконцентрировавшей всю полноту власти и пользования ресурсами страны группы лиц — государство перестает носить социальный характер. (Рис. 1). Такой тип носит современная государственность России.

Рис. 1. Историческое развитие государства и инволюционные модели

*

ТИРАНИЧЕСКОЕ (АВТОКРАТИЧЕСКОЕ) ГОСУДАРСТВО

Тиранические государства обнаруживаются в истории всех цивилизаций и регионов мира. Основанием для того, чтобы считать государство тираническим является факт исключения действия законов или правовых традиций для высшей фигуры государственной власти и связанного с ней круга лиц. Пользуясь таким своим положением соответствующие тираны часто обрушивали на подданных волны репрессий. Деформация правового государства приводила на следующем шаге к деформации человеческих отношений, возвращению к биологической парадигме власти сильного. Тот факт, что через периоды тиранических инволюций прошли все цивилизации и регионы мира, свидетельствует о закономерности происходящих "исторических откатов". (Табл. 1).

Таблица 1. "Кровавые" тираны в цивилизациях и регионах мира 

Приведенный перечень свидетельствует о необоснованности распространенного на Западе взгляда об имманентности автократии только определенным цивилизациям. Утверждается, в частности, что автократичность составляет исключительную особенность российской цивилизационной модели. Из этого утверждения делается вывод — пока существует Россия, будет исторически воспроизводиться и автократизм. Соответственно, борьба за торжество правового государства в мире это борьба с Россией. В историографии данная линия наиболее ярко представлена Р.Пайпсом, в политологии — З.Бжезинским. Некоторые отечественные авторы также приписывают России такое непреодолимое свойство-приговор. Но из приведенного же перечня следует, что сам Запад имеет в своей истории не меньше примеров автократических правлений, отличавшихся жестокостью и масштабными репрессиями. Выделяемые модели правового, социального и нравственного государства, равно как и модели деформированного государства не относятся к каким-то отдельным цивилизациям, а характерны для человечества в целом.

О роли в истории многих перечисленных правителей ведутся нескончаемые споры. Но в данном случае

важен сам факт отказа от модели правового государства и замены его трайбалистским принципом силы. Мотивы отказа могли быть различными. В одних случаях отказ от правового государства мотивировался биологизационными по своей природе устремлениями. В других случаях устремлениями перестроить систему жизнеустройства на более высоких нравственных основаниях. Правитель во втором варианте часто оказывался человеком, опережающим свое время. Ведя народ к идеалу, он сталкивался с неготовностью большинства к переходу к идеальной модели. Разрешением этого противоречия становился запуск механизма репрессий.

В результате же задаваемый прогрессивным диктатором вектор перехода от правового государства к более высоким моделям мог смениться на противоположный. Происходил реверс развития. А мог, как в случае с советской автократией, действительно представлять собой состояние транзита между правовым и социальным государством.

*

ОЛИГАРХИЧЕСКОЕ ГОСУДАРСТВО

Олигархические государства известны уже в Древнем мире. Чаще всего их возникновение было связано с торгово-спекулятивной деятельностью соответствующих территориальных анклавов. Борьбой между демократической и олигархической партиями отмечена история Афинской рабовладельческой республики. Экономической основой демократии было сельское хозяйство и ремесло, олигархии — торговля.

К олигархической модели тяготели финикийские города-государства. Классическим вариантом олигархического государства был Карфаген. Одновременно Карфаген считается и самым коррумпированным государством античного мира. "В Карфагене, — свидетельствовал греческий историк Полибий, — ничто не считается позорным, что ведет к прибыли... претенденты на государственные посты получают их путем открытой уплаты взяток...". Коррупция приводила к национальному предательству. Во время Пунической войны в Карфагене доминировала партия, отстаивающая интересы военного противника — Рима. Это, по оценке немецкого историка Т.Моммзена, стало главным фактором поражения Карфагена.

Классический пример средневекового олигархата представляла собой Венецианская республика. Экономической природой генезиса венецианской олигархии была спекулятивная левантийская торговля. Венеция была республика, но существовавшая в ней система ступенчатых выборов фактически отсекала народ от политической сферы. Чтобы выбрать венецианского дожа, надо было пройти процедуру одиннадцати выборов. "Тридцать членов Большого Совета выбирали девять. Девять членов совета выбирали сорок человек, а из них выбиралось двенадцать человек, которые в свою очередь выбирали двадцать пять человек. Эти двадцать пять отсеивались до девяти человек, девять выбирали сорок пять избирателей. Затем сорок пять человек избирали из своего числа одиннадцать. В конце концов, одиннадцать человек выбирали сорок одного избирателя, которые выбирали дожа". Помимо отсечения народа, запутанная и многоступенчатая система выборов выполняла функцию согласования интересов различных групп олигархата.

Иллюстрацию сменяющих друг друга разных моделей власти меньшинства в Новое время дает Бразильская республика периода с 1889 по 1930 г. Первый этап в ее истории определяется как "Сабельная республика". Главной характеристикой режима, в соответствии с названием, была диктатура военных. Но на следующем этапе власть в Бразилии переходит к кофейным и сахарным плантаторам. Отсюда устоявшееся в историографии название этапа — "Олигархическая республика". Политический курс, в соответствии с интересами групп олигархии, получил наименование "политики кофе с молоком". Президенты Бразилии, в соответствии с договоренностью двух олигархических кланов, строго чередовались из губернаторов Сан-Паулу — центра производства кофе и Минас-Жейрас — центра молочной промышленности.

Тяготение к деформированному типу государства — автократическому и олигархическому обнаруживается также при установлении режима внешнего управления. Внешний управляющий субъект действует на управляемой территории либо через диктатора, либо через компрадорскую олигархию, но не через народ. История Латинской Америки дает целую галерею проамериканских диктаторов (формула, выдвинутая в оценке Ф.Рузвельтом никарагуанского президента Анастасио Сомосы — "наш сукин сын"). Олигархический тип внешнего управления имеет многочисленные исторические иллюстрации. Правлением тридцати тиранов был назван установленный в Афинах после поражения в Пелопонесской войне режим власти проспартанских олигархов. В России периода Смутного времени от имени польского королевича Владислава управляла олигархическая группировка "Семибоярщина". По аналогии с ней, установившийся в России в конце двадцатого века режим несуверенного олигархического управления был назван "Семибанкирщина".

*

ФАШИСТСКОЕ ГОСУДАРСТВО

Существуют три — эксклюзивная, узкая и широкая — трактовки фашистского государства. В эксклюзивной трактовке понятие фашизм относится исключительно к Италии периода правления Муссолини. Германское национал-социалистское государство, действительно, не считало себя фашистским. Но фашистским его все-таки определили, исходя из сходства итальянского и германского режимов.

Вторая — узкая трактовка фашизма — исходит из представления о нем, как об идеологии, генерируемой в период между мировыми войнами. Это трактовка для целостного исторического континуума: по пространству — Европы, по времени 1922-1945 гг. Но и в рамках узкой трактовки масштаб геополитического влияния фашистских государств, вкупе с союзнической им милитаристской Японией, оказывается весьма значительным. С фашизмом либо как с внутренней, либо как с внешней силой столкнулись все цивилизации и большие геополитические пространства Старого Света. Соответственно, столь же масштабен был и фашистский вызов инволюции государства.

Третья — широкая трактовка фашизма — не ограничивается временным интервалом 1922-1945 гг. Она исходит из сущностного определения явления, как легитимизации (идеологической, институциональной, правовой) превосходства одной группы населения над другими. Фашизм в этом понимании есть идеология превосходства, а фашистские государства — его политическое воплощение. Но тогда фашистскими можно считать и все те колониальные империи, которые устанавливали режимы расового или культурного превосходства "своих" над "чужими".

Чем в этом отношении отличается национал-социалистская политика Германии от политики расового апартеида в ЮАР или политики колониализма в западных колониальных империях? В таком случае оказывается, что государств, не прошедших через фашистскую инволюцию — крайне мало. Одно из немногих — Россия. Если посмотреть на карту Старого Света образца 1942 года, то обнаружится, что фашизм в различных его вариациях имел геополитически доминирующее положение. Последовавшее затем низвержение в 1945 г. фашизма №1, а вскоре с распадом колониальных империй фашизма №2 и №3, стало принципиальным прогрессом в истории человечества, а, соответственно, и в эволюции государства. (Рис. 2).

Рис. 2. Фашистские государства в мире. 1942 г.

*

КРИЗИС СОЦИАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА

Прежде чем перейти к описанию тупиковой флуктуационной модели приватизированного государства, укажем на предпосылки исторической флуктуации. Главные из них — кризис социального государства и кризис демократии.

Значимое заявление для контекста этой темы сделал в 2013 году король Нидерландов Виллем-Александр. То, о чем в сущностном плане говорилось с начала кризиса 2008 года, было публично озвучено от лица монаршей особы. Проект социального государства потерпел крах! Вместо модели социального государства стала утверждаться модель "государства участия". Под благозвучным названием "государство участия" понимается, по сути, снятие государством с себя пакета социальных обязательств. Каждый обеспечивает свое материальное благополучие индивидуально. Заботы о пенсионном обеспечении граждан не относятся в новой трактовке к функциям государства. Граждане должны сами обеспокоиться о своей старости и не рассчитывать на государственный патернализм.

Озвучить весть о возвращении Европы к прежней парадигме западный истэблишмент доверил королю Нидерландов. И это не случайно. Король получает власть по происхождению, а не в силу волеизъявления народа. Для декларации антидемократического вектора новой европейской политики требовалась именно монархическая фигура.

В какой-то момент возникла иллюзия, что европейскому обществу удалось преодолеть гоббсовскую парадигму всеобщего соперничества. Европейские государства, казалось, перестали ориентироваться исключительно на "сильных" и все больше берут под свою защиту "слабых". Однако в условиях кризиса Европа отказывается от социал-демократических модификаций и возвращается к позициям социал-дарвинизма.

Принятие концепта социального государства на Западе было обусловлено не в последнюю очередь влиянием советского проекта. Наличие советской коммунистической альтернативы заставляло западные государства бороться за популярность среди массовых слоев населения. На это были брошены значительные ресурсы. Возник "социальный пакет" европейского человека. После 1991 года отказ Европы от доктрины социального государства был предопределен. Обнаружившийся в период кризиса дефицит ресурсов катализировал провозглашение соответствующего политического поворота.

Кризис привел к пониманию, что ресурсов при существующем уровне потребления западного человека на всех не хватит. А между тем, за европейским социальным пакетом в Европу устремляется все возрастающий поток мигрантов. Сложилась парадоксальная ситуация. Запад паразитирует за счет остального мира, тогда как мигранты пытаются паразитировать за счет Запада. Через реализацию неолиберальной модели государства весь этот иммиграционный срез общества, равно как и автохтонное "социальное дно", отсекается от "золотомиллиардного пирога".

*

ПОДМЕНА ПОНЯТИЯ ДЕМОКРАТИЯ В НОВОЙ ТУПИКОВОЙ ФЛУКТУАЦИИ ГОСУДАРСТВА

Один из главных политических симулякров современности связан с использованием понятия демократия. Нет конституций стран мира, включая конституции наиболее автократичных и иерархизированных государств, не заявлявших бы о своей приверженности демократическим принципам. Наблюдается крайне высокая релятивичность трактовки понятия "демократия" в современном мире. Эпоха постмодерна привела к тому, что демократия стала определяться прямо противоположным образом по отношению к своему исходному определению. Реконструкция этой подмены позволяет обнаружить общее направление трансформации государства. Сущность ее заключается в отходе трактовки демократии от представления о власти большинства, народовластия. Демократическая вывеска вроде бы сохраняется. Но представительство сообществ позиционируется уже не от большинства, а от различных элитаристских групп. (Рис.3).

Рис. 3. Подмена понятия демократии

Еще в 1974 году по заказу Трехсторонней комиссии С.Хантингтоном, М.Круазье и Дж.Ватануки был подготовлен доклад "Кризис демократии". Авторы пришли к заключению, что на смену демократии приходит новый иерархизм. Сегодня становится очевидным, что эти разработки сорокалетней давности имели не только констатирующий и прогностический, но и проектный характер.

При демократии, как известно, право представлять народ дается на основе выборов. Легитимность же новых политических элит не связана с волеизъявлением большинства. Она обеспечивается либо внешним актором — признанием их "демократичности" со стороны "международного сообщества", либо национальными финансовыми корпорациями. Выборы же при существующих управленческих технологиях могут быть программируемы, а в крайнем случае — фальсифицируемы.

Меньшинство заявляет свое особое право формировать политику государства без легитимизации его положения поддержкой большинства. Фактически власть народа подменена властью денег и кланово "наследуемого" административного ресурса.

*

ФЕНОМЕН ПРИВАТИЗИРОВАННОГО ГОСУДАРСТВА

Сценарий новой инволюции предполагает переход реальных управленческих функций от государства к корпорациям. О том, что ресурсы ТНК более значимы, чем ресурсы национальных государств говорилось еще в 1970-80-е годы. Когда экономика находилась в фазе подъема, государства могли процветать за счет налоговых поступлений от бизнеса. Но начался кризис и при сокращении объема поступающих налогов государства залихорадило. Соответственно, возник вопрос о перераспределении суверенитета. О перспективе такого перераспределения эксперты говорят давно. Однако категориальный аппарат для осмысления новой реальности в обществоведческих науках пока не выработан. Как правило, в объяснении и оценках государственно-управленческих практик используется критерий государственного суверенитета. Между тем, логика принятия решений диктуется в рамках новой модели интересами корпораций, которые могут и противоречить интересам государства. Целесообразно говорить о новом, особом типе государства — "государстве приватизированном". (Рис. 4)

Рис. 4. Сравнение моделей государства-нации и приватизированного государства

Чаще всего в современном конституционном законодательстве приводятся положения об учреждении государств народом, в другой версии — нацией. Суверенитет в национальном государстве принадлежит нации. Государственная власть, соответственно, должна реализовывать национальные интересы. Но для приватизированного государства приоритетное значение имеют корпоративные интересы. Они могут противоречить интересам нации. Формула "Все, что хорошо для "Дженерал Моторс" хорошо и для Америки" выражает взгляд с позиций корпорации, но не с позиций большинства американского общества. Не тождественны были интересы английского народа и Ост-индской компании, а сегодня нетождественны интересы россиян и "Газпрома". Как бы реклама не пыталась скрыть это факт.

Создателями корпорации является группа лиц-учредителей (в отдельных случаях одно лицо). Тот же подход действует и в том случае, если речь идет о приватизированном государстве.

Суверенитет в нем принадлежит уже не народу, а учредителям. Народ нанимается учредителями на работу в различных корпоративных нишах. Чем ближе человек к учредительному уровню, тем выше его статус и благосостояние. Корпорации на местах продуцируют устройство "большой корпорации". Чиновник в государственно-корпоративной модели приватизированного государства — это уже не слуга народа, а поставленный на основе персональных отношений управляющий. Соответственно и ответственность его ориентирована не на народ, а на учредителей.

Фиксация перехода от модели национальных суверенитетов к модели приватизированного государства позволяет найти логику в ряде видимых противоречий современной государственной политики России. Таким противоречием является, в частности, одновременное обращение к державной тематике и провозглашение новых этапов приватизации. В этатистском патриотическом лагере склонны рассмаривать это противоречие как проявление рецидивов прежнего либерального периода. Приватизация, казалось бы, объективно ведет к сужению управленческого поля государства. Ресурсы, находящиеся в его руках, сокращаются. Державные апелляции оказываются ресурсно не обеспечены, а потому практически не реализуемы.

Но как только применяется объяснительная модель приватизированного государства — противоречия стираются. Приватизация в рамках этой модели подразумевает, что государственная собственность переходит в руки не просто частных лиц, а лиц вполне определенных. Приватизационный процесс осуществляется в интересах "команды". Вместо государственной собственности (в понимании государства в общенародном смысле) утверждается собственность командно структурированной элитаристской группировки (клана).

Определенные параллели здесь можно провести с периодом феодализма. Дополнительные доводы в этой связи приобретает концепт грядущего "нового средневековья".

Модели приватизированного государства имеют страновые вариации. Условно можно говорить о различии западной и восточной системы. На Западе корпорации стоят, как правило, за ширмой власти. Политический класс кооптируется как креатура крупных финансово-экономических акторов, но все-таки роли разделены.

Претензии буржуазии на фактическое распоряжение государственной властью обнаружились еще в позднее средневековье. Несколько столетий шла борьба за доминирование в кооптации политических элит между буржуазией и аристократией. Противостояние, как известно, завершилось победой буржуазии. Влияние клана Ротшильдов в Европе уже в XIX веке было весомей, чем любой из монархических династий. К моменту создания ФРС в Соединенных Штатах Америки, согласно свидетельству американских историков, почти 92% представителей политического истэблишмента являлись креатурой финансово-экономических групп. В дальнейшем это влияние приобрело фактически тотальный характер. (Рис.5). Известно, что все четыре убитые в истории США президента ставили вопрос о взятии под государственный контроль права денежной эмиссии.

Рис. 5. Доля креатуры финансового капитала среди государственных чиновников США

В восточной модели приватизированного государства основные роли принадлежат не бизнесу, а чиновничеству. Корпоративные структуры выстраиваются вокруг чиновничьей элиты. Не бизнес определяет образ политического истэблишмента, а, наоборот, фигуранты государственной власти учреждают свой бизнес и в порядке высшей формы коррупции сращивают с ним свое чиновное служение.

Это дает основания для обвинения восточных систем в высокой степени коррупционности. Коррупция, действительно, выступает для данного типа государства системообразующим механизмом. Но и западная система приватизированного государства столь же определенно может быть обвинена в мафиозности, сращивании финансового капитала и политической элиты. Общим для обеих моделей является то, что народ лишается реального суверенитета, переходящего к группам элит, позиционируемых в качестве фактических учредителей приватизированного государства.

Государства-нации и приватизированные государства исторически сосуществуют. Но силой в современном мире располагает тот, у кого имеются ресурсы. Позиции ТНК, соответственно, все более усиливаются. Происходящий корпоративный передел мира все более диссонирует с традиционными границами государств вестфальской системы.

*

ИНДИКАТОРЫ ПРИВАТИЗИРОВАННОГО ГОСУДАРСТВА

Крупнейшим инволюционным откатом во всемирной истории развития государства стал крах СССР и распад международной системы социализма. Считавшаяся ранее общенародной, государственная собственность оказалась переведена под контроль группы лиц. По сути дела это была не только приватизация собственности, но шире — приватизация государства. Через контроль над экономической сферой установлен контроль и над сферой политической. Возникает особый тип приватизированного государства. Однако его генезис не ограничивается исключительно посткоммунистическим пространством, а потому не может быть объяснен только как следствие транзитного состояния. Феномен приватизированного государства обнаруживался и ранее в опыте так называемых "азиатских тигров". Их экономика существенно отличалась как от классической системы капиталистического рыночного хозяйства, так и от социализма. Для ее описания использовалось понятие "кумовской капитализм" (другие варианты — "капитализм для своих", "клановый капитализм"). Успех в бизнесе в рамках этой модели напрямую зависит от клановых связей с государственными служащими. Кланы и являются одновременно главными экономическими и главными политическими акторами. Классическую иллюстрацию кумовского капитализма представляла собой Индонезия при Сухарто. Все шестеро детей индонезийского диктатора стали владельцами крупнейших в стране монополий. И одновременно Сухарто вел борьбу с коррупцией, недобросовестным ведением бизнеса. Действовала формула "капитализм для своих".

"Кумовской капитализм" в Южной Корее представлен системой "чеболей". Чеболь — это особый тип финансово-промышленных групп, члены которых формально самостоятельные компании, объединяемые не юридически, а кланово, через принадлежность к "семье". Высшим звеном клановых иерархий является правительство. В результате спайки с правительством объединенного в рамках чеболей бизнеса и обеспечивается экономическая успешность южнокорейской экономики. Формально государственная доля в ВВП Южной Кореи заметно ниже, чем в странах Западной Европы, но де-факто значительная часть того, что называется частным капиталом, находится в фактическом распоряжении государства. Но речь идет не о государстве социальном, а о государстве приватизированном. Наиболее известные южнокорейские чеболи — Samsung, LG, GS Group, Hyundai, SK Group, Daewoo, Lotte.

Японским аналогом чеболя является дзайбацу. Дзайбацу ведут свое происхождение от феодальных кланов Японии периода Эдо. В этом отношении ленинская характеристика японского капитализма как феодального должна бы быть пролонгирована на более позднее время. Но феодальность, точнее клановость, не стала непреодолимой преградой для организации экономического прорыва, будучи адаптирована в соответствии с новыми реалиями. Во время Союзнической оккупации Японии дзайбацу были запрещены. Но они фактически возродились в формате нового типа объединений — кэйрецу. Очевидная иерархическая структура дзайбацу, с главенством одной определенной семьи, была заменена системой горизонтальных партнерских отношений тех же кланов. Неформально же иерархичность все равно сохранялась. Принадлежность к кланам является значимым фактором и при выборах в органы государственной власти.

В неформальной системе подчинения крупного национального бизнеса заключается один из главных факторов экономического прорыва новых "азиатских драконов". Именно по такой рецептуре формировалось в правление Пак Чжон Хи "южнокорейское экономическое чудо".

"Вот и весь секрет южнокорейского чуда, — резюмирует исследователь. — Пак верно уловил, что бизнесу, в принципе, все равно, как делать бизнес. Бизнес может делать свой бизнес не только во имя обогащения страны. Он может делать бизнес на разорении страны. В России, к примеру, таких бизнесменов — пруд пруди. Поэтому Пак был диктатором не только по отношению к своему обнищавшему народу, как Пиночет, но и по отношению к бизнесу" (См.: Селищев А.С., Селищев Н.А. Китайская экономика в XXI веке. СПб., 2004. С. 164-165).

Признаком приватизированного государства является наличие прямых связей между политической элитой и крупным бизнесом. Такие связи могут выстраиваться двояким образом. Первый тип — группы бизнеса захватывают государство, второй тип — группы чиновников захватывают системообразующие ниши экономики. Чаще всего в реальной политической практике этот процесс взаимонаправленный.

Одним из индикаторов состояния приватизированности государства является положение персоны государственного лидера. Оно в данном случае может открываться двояко — бизнес-составляющая в биографии политика (сценарий покупки высшего государственного поста) и распределение на значимые политические и экономические роли членов семьи (сценарий кланового распределения в приватизированном государстве). С возникновением феномена приватизированного государства может быть связана некая возможность. Она заключается в гипотетическом шансе на прорыв в развитии страны национальным лидером, сосредоточившим в своих руках значительные ресурсы.

Облегчаются, казалось бы, возможности аккумуляции ресурсных потенциалов страны на свершения, на преодоление различных бюрократических препон. Какая собственность для страны лучше — государственная или царская? Эти виды в дореволюционной России разграничивались. Введение Иваном IV опричнины было как раз попыткой действовать с опорой на собственность царя, выведенную из общегосударственного — "земского" реестра. Но "царь" никогда не управляет один. Следовательно, вокруг него должен быть сформирован круг управляющих лиц. Они и составляют "царский клан". Но поскольку речь идет о том, чтобы перекачать государственную собственность в собственность "царского клана", интересы этой группы противоречат интересам большинства.

Целевые ориентиры приватизированного государства оказываются принципиально иными, чем у государства социального. При внешней опасности, впрочем, интересы "царского клана" и народа могут совпадать. При внешней опасности народ, поднимаясь на защиту Отечества, защищает и правящую элиту. И элита, как показывает история, часто использует естественные патриотические чувства народа в своекорыстных целях. Но этот альянс оказывается временным. Таким образом, даже при просвещенном правителе модель приватизированного государства является по отношению к социальному государству безусловной исторической деградацией.

Таким образом, эволюция государства демонстрирует в истории откаты и порой в весьма причудливых комбинациях. Не исключение мир современный. Социальное государство замещается приватизированным государством, не изжиты рецидивы государства превосходства, государства неоколониальной природы. Однако, рассмотрение подобных исторических и современных девиаций не опровергает, а, напротив, подчеркивает существование исторического эволюционного мэйнстрима развития государства. Направление развития — по всей логике наблюдаемых явлений эволюции и в поддерживающем плане, и в плане флуктуаций-отклонений, все-таки есть нравственное государство.

Источник