Идеологический фактор и феномен массового героизма в Великой Отечественной войне

От редакции "Россия навсегда": Автор Александр Спартакович Сенявский — доктор исторических наук (Институт российской истории РАН).

Опубликовано в Материалах Международной научной конференции "Коренной перелом в Великой Отечественной войне: к 70-летию освобождения Дона и Северного Кавказа" г.Ростов-на-Дону 6–7 июня 2013 г.

***

Героизм — позитивно и высоко оцениваемое социальное поведение человека, проявляющего готовность жертвовать главными личными ценностями (вплоть до самой жизни) во имя общих интересов и совершающего подвиг. Как правило, это экстраординарное для истории поведение, которое сохраняется в памяти поколений данного социума (этноса, народа, государства). Некоторые из исторических героев проходят в памяти народов через века и тысячелетия, превращаясь в образцы поведения в экстремальных ситуациях, формируя национальный характер. Еще реже — проявление коллективного героизма, остающееся в памяти потомков, иногда — всего человечества (например, "триста спартанцев" — античных героев Греции). Явление же массового героизма — поистине уникально для человеческой истории.

Таким явлением стал феномен массового героизма в период Великой Отечественной войны, которая, как ни одна война в истории, вызвала к жизни готовность к самопожертвованию миллионов советских людей, вставших на защиту Отечества. Несомненно, в зарождении этого феномена решающую роль сыграл сам характер войны против фашистского агрессора — не на жизнь, а на смерть, против реальной угрозы ликвидации России как страны и цивилизации, уничтожения ее народов. Чрезвычайная ситуация войны с беспощадным и могучим агрессором, поставившим СССР и его народы на грань уничтожения, сплотила советских людей в их общем сознании выбора: или война до победы, или гибель. В полной мере это сознание пришло не сразу, а после жестоких поражений начала войны, зверств немецко-фашистских оккупантов на занятых территориях.

Немалое значение имела и общественная система, открывшая большинству народа, бывшим низам общества, путь к образованию, повышению социального статуса, уровня и качества жизни, что обеспечивало восприятие власти как "своей". К началу войны морально-психологическая ситуация в обществе была существенно иной, гораздо более сложной и разнообразной. И в ее складывании было несколько измерений: социальное, возрастное, психологическое, идеологическое, и др.

Во-первых, социальное. Революция, Гражданская война, двадцать лет советской власти с переходом от политики "военного коммунизма" к НЭПу и далее к форсированному строительству социализма, с мобилизационной моделью экономики, далеко не добровольной коллективизацией, ускоренной индустриализацией, культурной революцией, уравнительными тенденциями в распределении — все это радикально "перепахало" постреволюционное российское общество. С одной стороны, ликвидация прежних элитарных слоев (дворянского и купеческого сословий, основных фрагментов буржуазных классов) во многом нивелировало социальную структуру, поставило человека труда (подавляющее большинство населения) на вершину социальной пирамиды, оказавшейся "перевернутой", открыло шлюзы для мощной социальной мобильности низов и повышения их социального статуса (из сельских жителей в горожане, из крестьян — в рабочие, из всех категорий работников физического труда — в интеллигенцию и руководители и т.д.). Для всех категорий трудящихся открылись невиданные ранее перспективы. Советскую власть, давшую землю крестьянам, развернувшую мощные стройки индустриализации, требовавшей все больше квалифицированных и образованных работников и специалистов, открывшую доступ к обучению, получению образования вплоть до высшего, поддержало большинство населения.

С другой стороны, в стране оказалось немало людей, понесших ущерб от новой политики — "бывших", лишившихся прав, собственности, а нередко и средств к существованию, имевших погибших или эмигрировавших родственников; раскулаченных, репрессированных, выселенных и сосланных в отдаленные регионы (что стало одним из источников такого масштабного явления в годы войны, как коллаборационизм). Категории обиженных советской властью были разнообразны — от аристократов до бывших коммунистов, но их было намного меньше, чем тех, кто получил социальный выигрыш. И хотя общество не являлось социально "монолитным", но было намного более социально однородным, нежели перед Первой мировой войной, мотивы участия в которой для десятков миллионов людей оказались весьма невнятны. Теперь их дети готовы были защищать "завоевания Великого Октября", свою страну и свою власть. И Красная армия была действительно народной, а не сословной, не кастовой как до революции.

Во-вторых, демографическое измерение, а точнее, возрастное. К 1941 г. при советской власти выросли целые поколения молодых людей, родившихся в 1922–1927 гг., которые, собственно, и вынесли на своих плечах основную тяжесть войны. Кадровая армия, состоявшая из зрелых людей, была в основном выбита, полегла, попала в плен в первые месяцы войны, сдерживая натиск фашистских войск на восток. Юноши 18–20 лет составили костяк армии, отбрасывавшей врага на запад, вплоть до Берлина. Это было поколение людей, уже вкусивших плоды революционных преобразований и получивших советское воспитание, а значит, соответствующее мировоззрение, в основе которого лежала коммунистическая идеология, советский патриотизм, установки готовности к самопожертвованию — "и в труде, и в бою".

Несомненно, идеология и эффективная пропаганда внесли свой весомый вклад в формирование феномена массового героизма. Они четко обозначили жизненные ценности, поставленные агрессией под угрозу, ориентировали на всенародное сопротивление врагу, мобилизовали на борьбу и показывали образцы жертвенного, героического поведения для всех и каждого. Но чтобы эффективно реализовать свои функции, идеология и пропаганда в условиях такой войны должны были претерпеть значительные изменения, приспособиться к решению текущих судьбоносных задач. И война действительно внесла соответствующие коррективы в советскую идеологию и пропаганду.

Советская идеология декларировала цели строительства социализма и коммунизма, классовый подход был в ней системообразующим, как одну из ключевых ценностей она провозглашала победу мировой пролетарской революции. Вместе с тем, за два десятилетия, к началу 1940-х гг. произошло смещение акцентов с одних элементов идеологии на другие: возобладала концепция о возможности победы социализма в одной отдельно взятой стране, а мировое революционное и пролетарское движение, при сохранении прежней фразеологии, стало рассматриваться как инструмент обеспечения государственных интересов СССР.

Советский человек и, в частности, советский солдат был воспитан в классовой пролетарской идеологии, через призму которой формировалось их отношение к различным сторонам жизни в своей стране и в мире. Через эту призму перед войной их ориентировали воспринимать врага, вычленяя рабочего и крестьянина, отделяя их от "господ-эксплуататоров".

Но были и более глубинные, выработанные столетиями механизмы национальной психологии русского народа и народов, включенных в его цивилизационную орбиту, и в их ряду способность морально-психологической мобилизации в условиях внешней угрозы. Целенаправленная идеологическая подготовка к войне не противоречила этим архетипическим механизмам, а напротив, накладываясь на них, оказывала весьма эффективное воздействие, формируя у населения психологическую установку на готовность к отпору внешней агрессии.

С началом Великой Отечественной войны эта установка оказалась способной относительно быстро нейтрализовать ряд негативных для мобилизующей функции факторов: неожиданную смену и дезориентирующее влияние ситуационной пропаганды непосредственно в канун войны, когда фашистская Германия официально рассматривалась как союзник, не собиравшийся нападать на СССР; тяжелое кадровое и моральное состояние армии в результате предвоенных репрессий; переоценку собственных сил и возможностей и недооценку потенциального противника, в том числе как следствие пропагандистских воздействий; классовые иллюзии о поддержке СССР пролетариатом Европы и особенно Германии в случае внешней агрессии; и др. Эти надежды на "классовую сознательность" германского пролетариата были мгновенно развеяны с началом фашистской агрессии. Ответом на нее стал всплеск патриотических настроений, который, несомненно, стал одним из решающих факторов перелома хода войны, начавшейся для СССР предельно драматично. Сотни тысяч добровольцев готовы были отправиться на фронт. Традиционным для судьбоносных войн России, когда на ее территорию вторгался агрессор, было и создание народных ополчений.

В отличие от Первой мировой, справедливый, оборонительный характер Великой Отечественной войны был очевиден. Основная масса населения понимала, за что идет война, и готова была к самопожертвованию, длительным тяготам и лишениям во имя Победы. В обществе существовало гораздо меньше социальных противоречий, и можно говорить в значительной степени о его морально-психологическом единстве относительно базовых ценностей (национальная независимость, рост экономики и благосостояния, социальная справедливость, и др.). Не всеми разделялись партийные установки на социалистическое строительство, но сама социалистическая идея в результате успехов первых пятилеток обрела широкую популярность. При этом характер фашистской агрессии, нацеленной на порабощение и истребление целых народов, обусловил особую ожесточенность сопротивления.

Еще в самом начале войны, когда враг вероломно вторгся в пределы страны, начался новый этап существенной трансформации советской идеологии, что было вызвано угрозой существованию советского государства, а вследствие этого необходимостью мобилизации дополнительных внесистемных ресурсов. В области массового сознания они лежали за пределами господствовавшей идеологии, которая вынуждена была инкорпорировать их в свой состав, приспособив к общим системным принципам. Такой подход предполагал перенесение акцента с классовости на государственно-патриотические идеи, с "пролетарского интернационализма" на национально-государственные ценности, обращение к историческим национально-государственным традициям, национальному самосознанию и религиозному сознанию.

И властью была найдена та единственно точная патриотическая тональность, которая сохранялась на всем протяжении Великой Отечественной. Она стала одним из решающих факторов поддержания морально-психологического состояния в стране, которое в основном оставалось высоким даже при неблагоприятном для СССР развертывании событий на фронтах. Существенную роль в этом сыграла корректировка официальных идеологических формул, сместивших акценты с идеи классовой борьбы на национально-государственное единство в противостоянии агрессору, на единство власти, армии и народа. Даже ключевой пропагандистский лозунг "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" был вытеснен лозунгом "Смерть немецким оккупантам!".

Потери советских войск были огромны. Уже в первый месяц войны безвозвратные потери составили 1 млн чел., из них 700 тыс. пленными. Территория СССР, занятая вермахтом, превысила 1,5 млн кв. км — в три раза больше территории Франции. Война приобретала характер смертельной схватки с врагом не только существовавшей системы и государства, но и населявших СССР народов, действительно становилась Отечественной и национально-освободительной.

В тяжелейший период начала войны, ставший шоком для страны, народа и власти, И.В.Сталин обратился к национальным чувствам русского народа, назвав войну против фашистской Германии великой, всенародной, Отечественной, а в драматический период, когда враг стоял у стен Москвы, вспомнил ключевые имена деятелей русской истории: Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова. Классовые лозунги заменялись патриотическими.

Приказом наркома обороны СССР 18 сентября 1941 г. ряд дивизий за боевые подвиги были переименованы в гвардейские.

К концу ноября 1941 г. наступательный порыв вражеских войск иссяк, они перешли к обороне. Главная цель начального периода войны — "Выстоять!" — была выполнена в значительной мере благодаря морально-психологической стойкости народа. В битве под Москвой войска Красной армии победили превосходившие по численности в 1,4–1,6 раза силы противника. Таким образом, истоки Победы были заложены уже в самом начале войны, когда врагу не удалось сломить моральный дух народа, сумевшего выстоять в тяжелом испытании 1941 г.

Идеологические изменения проявлялись не только в речах руководителей государства и политических лозунгах. Были учреждены воинские награды, носившие имена прославленных русских полководцев и флотоводцев (ордена Александра Невского, Суворова, Кутузова, Нахимова, медаль Ушакова). Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 января 1943 г. для личного состава РККА были введены новые знаки различия — погоны.

Введение формы, напоминавшей дореволюционную, возвращение золотых погон вместе со словом "офицер" являлось символичным изменением отношения к русским воинским традициям и к русскому офицерству, что нашло в целом позитивный отклик в массовом сознании. Эти символические новации имели целью позиционировать советское государство, в отличие от первых послереволюционных лет, не как антипода всей предшествующей истории России, а как естественного преемника и наследника, защищающего вековые ценности цивилизации и населяющих страну народов.

Смещение акцентов на патриотические мотивы затронуло, помимо области классовых отношений, и национальные. В мае 1943 г. было принято решение о роспуске Коминтерна, что отражало фактический провал идеологии пролетарского интернационализма: пролетариат фашистских государств воевал против страны "пролетарской диктатуры". В своих речах И.В.Сталин все чаще обращался именно к русскому народу, к его традициям, героическим событиям и исто­рическим символам, а после разгрома фашистской Германии, особо отмечая жертвенность, стойкий характер и терпенье русского народа, провозгласил тост за его здоровье, "потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза". Таким образом, в ходе Великой Отечественной войны патриотизм (наряду с коммунизмом) официально был включен как неотъемлемая часть в советскую идеологию.

Важным аспектом идеологической трансформации стала область религиозного сознания. Начался трудный и постепенный процесс нормализации отношений с православной церковью, которая в первый же день войны 22 июня 1941 г. благословила всех православных на защиту Родины. Со своей стороны государство меняло политику в отношении церкви: не препятствовало верующим отмечать церковные праздники, не закрывало православные храмы и приходы. Для взаимодействия правительства и церкви при Совнаркоме СССР был создан Совет по делам Русской православной церкви. В сентябре 1943 г. был образован Священный Синод, а митрополит Сергий избран Патриархом Московским и всея Руси. Происходила определенная нормализация отношений и с рядом других конфессий.

Чрезвычайно важное значение имели идеолого-пропагандистские институты контроля над армией и обществом, которых не было у царской власти (партия, комсомол, разветвленная система общественных организаций, в армии — сначала комиссары, а позже политработники, органы госбезопасности, они же карательные институты). Правительственные установки с самого начала войны переводились в ясные, чеканные формулы и лозунги, которые обычно формулировались И.В.Сталиным и доводились до сведения каждого бойца, а в тылу — до каждого гражданина. "Наше дело правое, — победа будет за нами!" — убеждало народ в справедливом характере войны со стороны СССР и внушало уверенность в неизбежности Победы. "Все силы народа — на разгром врага!", "Все для фронта, все для Победы", — было смыслом мобилизации народа в советском тылу. "Смерть немецким оккупантам" — было установкой для бойцов РККА.

Основным механизмом внедрения идеологических формул, вырабатывавшихся "на высшем уровне", в массовое армейское сознание, являлись средства партийно-политической и агитационно-пропагандистской работы в войсках. При этом постоянно осуществлялся контроль за настроениями в армейской среде, "обратная связь", позволявшая корректировать действия политико-пропагандистского аппарата, повышать эффективность его воздействия, устранять "возмутителей спокойствия", отслеживать и пресекать нежелательные настроения. И здесь политические органы тесно взаимодействовали с карательными — СМЕРШем, особым отделом, военным трибуналом.

Особое значение имела пропаганда примеров героического поведения. Обращение к героическим примерам, целенаправленно представлявшимся как образец для массового подражания — важный момент в поддержании духа войск. Особенностью его в годы Великой Отечественной войны была беспрецедентная роль государства в формировании символов. Поэтому его символообразующая роль оказалась столь действенной и эффективной, а совокупность сформированных символов — объективно необходимой и адекватной стоявшим на разных этапах войны задачам.

Учитывая, что интересы государства и народа, системы и общества в этот период совпадали в главном, в выживании страны перед лицом смертельной опасности, можно считать, что и пропагандистская машина обслуживала прежде всего национально-государственные интересы. Созданные во время войны символы представляли собой сочетание подлинных событий, отраженных в "зеркале пропаганды". Органы пропаганды отбирали и шлифовали факты, создавая символы как отвлеченно-обобщенные примеры для подражания. Только единичные имена могли врезаться в память миллионов, став образцом. Но героями становились сотни тысяч людей.

Идеологический фактор в войне не только смыкался и переплетался с психологическим, но нередко оказывался ведущим: от сильной, "грамотной" идеологической мотивации войны, от интенсивности и точности "политико-воспитательной работы" напрямую зависело морально-психологическое состояние войск. Идеология формировала фундаментальные мировоззренческие установки, а пропаганда обеспечивала морально-психологическую мобилизацию на борьбу с врагом, обращалась к чувствам людей, к образному мышлению, предъявляла образцы поведения для массового подражания на фронте и в тылу.

Смертельная опасность, нависшая над страной с началом войны, привела в действие глубинные психологические механизмы, которые не раз в российской истории спасали страну, находившуюся на краю пропасти. Произошел подъем всех моральных сил народа, оказались задействованы его вековые традиции, готовность к самоотверженности, самоотречению и самопожертвованию во имя спасения своей страны. Массовый героизм проявляли не сотни и тысячи, а миллионы людей, не только на фронтах, но и в тылу. Идеология претерпела резкую трансформацию, задвинув на задний план классово-космополитические установки и переориентировавшись на национально-государственные, патриотические.

Трансформированная идеология выполнила свою задачу, обеспечив мобилизацию народа на сопротивление агрессору, достаточно прочное единство фронта и тыла даже в самый трудный период войны, когда ни огромные потери, ни временные поражения не смогли поколебать доверие народа к власти.

Вероятно, только кумулятивный эффект от взаимодействия мобилизующей советской идеологии, мощного пропагандистского воздействия и мобилизационного потенциала психологии народа мог спасти страну в почти безнадежной, катастрофической ситуации начала войны, помог выстоять в многолетнем противостоянии чрезвычайно сильному, беспощадному и фанатичному врагу.

Источник