Русский традиционализм как альтернатива глобализации

Сейчас все говорят об Украине. Говорят "эксперты" и домохозяйки, говорят в университетских аудиториях. И во властных структурах говорят, пишут и принимают резолюции. Традиционно подобные темы делят общество на черное и белое, на тех, кто, сотрясая кулаком воздух, готов сам с автоматом защищать "своих", и тех, кто готов сдать все и всех, сдаться американцам и просить прощения.

Все прочие мысли так или иначе где-то между этими полюсами. При этом, когда спрашиваешь первых о том, а, собственно, почему внутренние дела независимого государства — это дело России, то ничего вразумительного кроме обращения к некой "тысячелетней совместной истории" и "братству народов" не слышно. А спросишь в чем эта самая история проявляется и какое отношение ко дню сегодняшнему имеет — тишинаи смятение, ибо историю учили плохо.

Обратишься к либералам, сторонникам свобод и прав, поборникам глобализации, тем, кто так боится страшного русского империализма – опять что не внятное. В чем глобализационный проект? — не знают. Разве все люди и культуры одинаковые, разве не ближе одни к другим, а от третьих очень далеко? — задумываются. А разве перестают братья быть братьями, раз живут в разных странах? — соглашаются.

СМИ на то и СМИ, чтобы кормить с ложечки, а не мотивировать самому задумываться о смыслах. Вот творческая, как принято говорить, интеллигенция, замечу, как правило ориентированная на Запад, визжит про оккупацию и братоубийственные настроения российских властей, те отнекиваются и оправдываются перед либералами здешними и "тамошними". А ученые размышляют о глобализации, утверждая, что Запад впервые в истории выдвинул универсальный мировой проект, а мы, мол, непутевые его принимать не хотим и все за какой-то Русский мир хватаемся.

Что ж, давайте абстрагируемся от Украины, "арабской весны", ЕС, США и иже ними, а попробуем посмотреть на современный мир и его перспективы шире — в глобальном масштабе. За что бороться нам на Украине и за что бороться миру в историческом масштабе.

*

1. ФАНТОМ ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ЦЕННОСТЕЙ

Глобализация — это ничто иное, как путь к гибели цивилизаций, да-да, именно цивилизаций. Пресловутые "общечеловеческие" правила жизни, подразумевают, что кроме них ничего и быть-то не может, то есть никаких "иных" форм выстраивания цивилизации не подразумевается. Представляемые в качестве универсальных "права человека", "гражданское общество", "правовое государство" есть исключительно порождения западной мысли,

не связанные с другими существующими культурными и мировоззренческими традициями. Например, идея о том, что существует некий "естественный человек", восходящая своими корнями к пантеизму, категорически не соответствует идеи о сотворении жизни Богом, не соответствует, например, в вопросе наличия неких "естественных прав". Вообще, любая из религий, предписывая человеку определенный круг заповедей, не говорит ничего о его правах. Именно в форме заповедей, а не нормативно-правового документа выступает Нагорная проповедь.

Идем дальше. "Правовое государство". Сама идея вытекает еще из теории "общественного договора" и противоречит, относящейся к большинству цивилизаций идеи божественного происхождения власти. Столь же сомнительной в общечеловеческом смысле представляется доктрина "гражданского общества". Исторически связанная с городским самоуправлением Западной Европы, она не соотносится с политической моделью стран, исторически не знакомых с феноменом гражданского права. Присущий ряду цивилизаций принцип иерархической организации общества противоречит смыслу гражданственности.

Даже человеческая жизнь не есть универсальная, свойственная всем культурам ценность. Ее современная ценность во многом основывается на отрицании загробного мира. Для религиозного же сознания человеческая жизнь есть не более чем мост к вечной жизни, что ставит ее в подчиненное положение к ценностям непознаваемого порядка. Тут ярким примером может служить образ шахида, который показывает всю однобокость ценностного сознания западного человека.

Научная рациональность Запада как свидетельство универсальности западной культуры (с чем, кстати говоря, могут поспорить арабы) также не есть безусловная ценность для иного цивилизационного развития. Научность воспринимается во многих духовных традициях греховным противостоянием религиозности. В отличие от Запада Восток традиционно отдавал предпочтение иррационализму и мистике. Таким образом, ни за одной из глобализационных категорий не может быть признан статус общечеловеческой (в смысле реальной мировой множественности) ценности. Глобализация и цивилизационные различия несовместимы. Попытки их совмещения, как, к примеру, в рамках геопроекта С.Хантингтона, совершенно не отражают обобщенных тенденций развития мира.

*

2. АЛЬТЕРГЛОБАЛИСТКАЯ ПАРАДИГМА ТРАДИЦИОНАЛИЗМА

Наиболее логично было бы встать под знамена глобализации. Именно такой реализм, поставленный выше этно-конфессиональных традиций, предопределил успех "оранжевых революций". Но безоговорочное принятие глобализации подразумевает отказ от цивилизационного самоопределения. В этом смысле последователи глобализма сродни коллаборационистам. Для спасения цивилизаций необходимо выдвижение иного по отношению к глобализации и сопоставимого по масштабам проекта.

Должна быть найдена основа антиглобализационного единства мира. Создавая данный проект по принципу прямого противопоставления основным положениям глобализационной доктрины, в качестве альтернативы ей можно признать идеологию традиционализма. В современном мире очень много разнообразных политических партий, тем удивительней дефицит идеологий. Традиционализм является в этом отношении принципиально новой доктриной. Парадокс заключается в том, что при широком представительстве традиционалистов, традиционализма как политического течения до настоящего времени не сложилось.

Традиционализм есть единственное учение, отстаивающее цивилизационное многообразие, тогда как другие пропагандируют приоритет одной из цивилизаций над всеми прочими. Нельзя согласиться с мнением В.М.Межуева, что только Запад смог выдвинуть впервые в мировой истории глобализационную модель.

Система представлений о конце света и месте в нем, вернее роли мировой империи был исторически свойственным не только западной знаковой системе. Более того, без претензии на глобализационную экспансию, без планетарных амбиций невозможно существование ни одной из цивилизаций. Ментальной основой любой из цивилизационных систем является коллективный нарциссизм, представление о собственном превосходстве по тому или иному параметру вызывает не сама глобализация, а лишь ее сводящий все в одну универсальную плоскость масштаб. Поэтому

корректней говорить не об "антиглобализме", а альтернативном глобалистком проекте, не об отрицании обобщения/объединения, а его модификации. Иллюзия интеграции современного единоначалия глобализма противопоставляется подлинная интеграция, конструируемая на основе признания национальных идентичностей и мирового разнообразия культур.

*

3. ТРАДИЦИОНАЛИЗМ И РАЗНЫЕ ПУТИ РЕЛИГИЙ

В противоположность традиционалистскому подходу консервативная идеология по-настоящему единоцентрична. Консервативный моноцентризм в условиях глобализации неизбежно ведет к частностям. Он может быть использован в качестве знамены самосохранения каждой из цивилизаций, но не годится как альтернативный глобальный проект, объединяющий все многообразие цивилизационных систем. Известны конфессиональные, этнические, геополитические вариации оного. Конфессиональный консерватизм основывается на утверждении существования истинной религии. Для русских консерваторов в таком качестве чаще всего выступает православие (в последнее время отчасти также "велесово" язычество). Объединиться при такой постановке вопроса с последователями иных религиозных традиций, к примеру, ислама, не представляется возможным. Призывы к конфессиональному альянсу всякий раз порождают подозрения в религиозном отступничестве. Всехристианское единство в любом его проявлении клеймится с позиций консервативной идеологии как опасное еретичество. Частность исходных положений религий является основой для "объединяющего" сценария "цивилизационных войн".

Сплошь и рядом традиционные конфессии подталкиваются на путь взаимной конфронтации. Разжигание христианско-исламского противоборства представляется в настоящее время вполне очевидным. Чем более они будут изнурены во взаимной борьбе, тем легче капитулируют перед "новым мировым порядком". Опыт мировых войн дает в этом отношении прекрасную иллюстрацию тактики глобализма. Напротив, традиционализм представляет путь примирения традиционных конфессий. Традиционалистский концепт основывается на постулате: "У каждого народа свой путь к Богу". Это не означает ни унии, ни какого бы то ни было религиозного компромисса. Ни один из народов не отрекается от своей веры, но и не попирает как ложные другие традиционные верования. Конфессиональное единение достигается перед угрозой глобальной экспансии безрелигиозной/искусственно созданной религиозной системы мироустройства.

Еще в пророчествах Вл.Соловьева обыгрывался сюжет о примирении православных, католиков и протестантов, богословские противоречия между которыми, казалось бы, неразрешимы в борьбе против Антихриста. Такая же идея единения может быть выдвинута и в отношении иных традиционных конфессий. Соотнесение "нового мирового порядка" с "антихристовым царством" находит соответствующее преломление не только в христианской апокалиптике, но и, с определенными вариантами, в описании конца света едва ли ни всех основных религий. Одним из мотивов православного консерватизма является, как известно, его юдофобия. Для традиционалистской же системы оценок иудаизм есть одна из традиционных религий, союзник в борьбе с глобализацией. Наряду с православием, исламом и буддизмом он образует традиционалистский каркас России. Правоверный иудей должен быть, таким образом, также заинтересован в идеях традиционализма. В.М.Межуев совершенно прав в том, что именно религии составляют основу цивилизаций. Следовательно, межцивилизационный диалог должен осуществляться, прежде всего, на религиозном поле.

*

4. ТРАДИЦИОНАЛИЗМ И ПОЛИЭТНИЧНОСТЬ

Этнический вариант консерватизма подразумевает националистическую идеологию. Национализм — безусловный противник глобализации. Однако сам факт существования националистической идеологии в условиях полиэтничности большинства государственных систем лишь добавляет сторонников в лагерь глобализма. Националисты перепутали мишени. Вместо борьбы против "нового мирового порядка", они переключились на борьбу с этническими мигрантами и национальными меньшинствами.

Этнический консерватизм, будучи еще более склонным к частностям, чем религиозный, как противовес глобализации не имеет никаких шансов на успех. Лепэновский лозунг "Националисты всех стран — соединяйтесь!" — представляется утопией. У каждой нации — свой национализм. Националистическая идея, так или иначе, предполагает существование противостояния между "сверх-нацией" и "унтерменшинствами". Ведение же цивилизационного диалога с позиций указания на национальную неполноценность в принципе невозможно.

В отличие от этого

традиционализм утверждает политическую гармонию между народами. Каждый народ определяется в нем в качестве высшей органической ценности. Права индивидуума ограничиваются историческими сверхзадачами этноса. Традиционализм провозглашает полиэтничность. Он обращается к опыту имперских систем как высшего политического проявления в развитии цивилизаций, каждая из которых являлась самостоятельным и цельным организмом.

Почти все известные в истории империи были многонациональны. Как только они становились на позиции моноэтнического центризма, незамедлительно следовал их распад.

*

5. ЗАПАД В СИСТЕМЕ ТРАДИЦИОНАЛИСТСКОГО МИРОПОНИМАНИЯ

Геополитический антиглобализм в России представлен, прежде всего, неоевразийским направлением общественной мысли. Евразийство, в понимании А.Г.Дугина, можно было бы охарактеризовать в качестве традиционалистского учения, если бы оно не ограничивалось евразийскими рамками. Традиционализм по существу шире евразийской идеи. Он обращается не только к духовной традиции народов Евразии, но и иных континентов, включая ориентированную на морскую жизнедеятельность Америку. Цивилизационная геополитическая развилка "атлантизм"–континентализм замещается иным противопоставлением–"традиционализм"–"новый мировой порядок". Страны, относимые к атлантистской геополитической конфигурации, также обладают собственным традиционалистским потенциалом. Глобализационные процессы столь же противоречат их традиционным системам ценностей, как и в отношении народов континентального пространства. Нельзя согласиться с мнением В.М.Межуева, представляющего современную глобализацию как планетарную универсализацию западной цивилизации.

Глобализация — антицивилизационна. Она выражает дух всеобщего хаоса, не связанной с какой бы то ни было цивилизационной установкой. В религиозном смысле ей соответствует процесс вероотступничества. Запад — как это ни парадоксально, тоже является одной из жертв глобализации. Он не менее других цивилизационных систем нуждается в спасении. Другое дело, что западная цивилизация (или ряд цивилизаций, включаемых в западной культурный ареал) ранее других подверглась неуправляемости глобализационного процесса. Перед цивилизационно определяемым человеком Запада стоят в исторической перспективе те же угрозы, что и, к примеру, перед россиянином. "Будущее, — провозглашает Ж.Бодрийяр, — принадлежит людям, забывшим о своем происхождении, тем, кто не отяготил себя старыми европейскими ценностями и идеалами". Своей священной традицией обладает даже Америка, обращающаяся к освященным протестантской культурой мифов колонизации и борьбы за независимость. В этом смысле и американцы являются жертвами глобализации.

*

6. ТРАДИЦИОНАЛИСТСКИЙ МЕССИАНИЗМ И ИНСТИТУТЫ РЕГУЛЯЦИИ МЕЖЦИВИЛИЗАЦИОННЫХ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ

Развилка современного мира сводится к бытийному противостоянию "цивилизационного человека" и "нового кочевника". Традиционализм же есть планетарная, мессианская доктрина. Традиционалистский мессианизм обращен не к какому-то ограниченному географическими, религиозными или этническими рамками обществу, а ко всему человечеству. Только такая доктрина имеет шансы на успех, как противник глобализма. В этом отношении особенно показателен организационный опыт коммунистического мессианства. Его сила заключалась именно в обращении ко всему миру. Но коммунизм в исторической ретроспективе не представлял собой альтернативы мировому правительству.

Противоречия коммунизма и капитализма были сильно преувеличены. Оба противопоставляемых друг другу строя являлись вариациями массового общества массового производства и потребления. Как "два пути к одному обрыву", — определял их И.Р.Шафаревич. Это были две модели осуществления модернизации, смысл которой в исторической проекции заключался в уничтожении структур и атрибутов традиционного общества.

Поэтому традиционализм является подлинным сущностным оппонентом и капитализма, и коммунизма. Под видом борьбы друг с другом последователи капиталистического и коммунистического проекта мирового правительства искореняли сохранившиеся реликтовые традиционалистские элементы. По-видимому, те и другие действовали зачастую в рамках единой режиссуры. Еще Б.Дизраэли писал о "союзе искусных накопителей богатств с коммунистами" для разрушения христианского монархического мира.

Раскрывающих себя в качестве ориентира антиглобалистских сил коммунистический мессианизм может быть заменен традиционалистским мессианизмом. Возможно вести речь о создании Пятого Традиционалистского Интернационала. Подобно тому как Третий Интернационал вызывал у ряда философов русского зарубежья ассоциации с Третьим Римом, Пятый — может быть увязан на основании метафоры уподобления со священным Пятым царством. Учредительный съезд традиционалистов может быть проведен, исходя из опыта создания Коминтерна в 1919 г., явочным порядком (предположим, в России), посредством введения в его состав представителей мигрантских анклавов, определяемых в качестве делегатов от различных цивилизационных систем.

Именно мигрантам отводится в традиционалистском проекте роль трансляторов цивилизационного диалога. На Традинтер может быть возложена миссия объединения антиглобалистских сил. При оправдании традиционализма следует поставить вопрос об устройстве регулирующего межцивилизационные взаимоотношения органа. Идеологически он должен позиционироваться как противовес Организации Объединенных Наций, окончательно дискредитировавшей себя в качестве объединяющей структуры. ООН, как и прежде Лига Наций, очевидно выступает проводником доктрины глобализации.

Исторически наиболее близкой к традиционалистскому духу формой международной регуляции в Европе являлся "Священный союз народов" (перефразированный в либеральной критике как Союз императоров). Он выражал "русский взгляд" на европейскую реинтеграцию. Евангельское единение европейцев сочеталось с признанием разнообразия традиций. Борьба с революциями велась именно ввиду заключенного в них отказа от христианства и его антитрадиционности. Правда, Священный Союз ограничивал цивилизационное разнообразие рамками христианской культуры (к примеру, в него не была допущена Османская империя), в силу чего он не может быть признан традиционалистским. Уместнее говорить о присущих ему элементах традиционализма при безусловном акценте на консерватизм.

*

7. МЕСТО РОССИИ В ТРАДИЦИОНАЛИСТСКОЙ СИСТЕМЕ МИРОВЫХ КООРДИНАТ

России в принципе может принадлежать центральная роль в выдвижении традиционалистского проекта. Особые права ее в продвижении идеологии традиционализма обусловливаются собственным традиционностным разнообразием. Из современных стран, пожалуй, только Индия может соперничать с Россией в многообразии духовных традиций. Очевидно, ее традиционалистская мозаика и создала иллюзию "расколотой страны".

Возражая В.М.Межуеву, следует указать, что в той или иной степени "расколотыми" являются все цивилизации. Каждая из них имеет внутри себя прослойку торговцев-посредников между внутренними и внешними акторами, инстинктивно основывающаяся на отрицании цивилизационной самоидентификации.

Западничество отнюдь не является русским изобретением. Сами западные страны, имея в виду ценностное "отщепенство" части национальной элиты, следует признать "расколотыми". Если верно утверждение В.М.Межуева, что Россия хочет стать Европой, то столь же правомочно будет утверждать о желании Европы стать Америкой. Но достаточно ли такого рода устремлений для отрицания их цивилизационной сущности?

Очевидно — нет. Вероятно, В.М.Межуеву следовало обратиться не к философским размышлениям интеллигенции, а к народной самоидентификации. Исторически на уровне массового сознания желание стать Западом для русского народа никогда не было характерно. Но даже если определять Россию не в качестве одной из цивилизаций, а лишь как поле цивилизационного транзита, ее права на приоритет в традиционалистском движении будут выглядеть еще более основательными.

В доводе В.М.Межуева, выступающего против признания особого цивилизационного статуса России, о том, что отечественные философы избегали определять ее в качестве цивилизации, обнаруживается некоторая несовестимость применяемых идей и категорий с историческим контекстом их зарождения и развития. Дело в том, что в дошпенглеровскую эпоху понятие "цивилизация" имело совершенно иное, в сравнении с современной трактовкой, понимание. Оно не мыслилось вне рамок западноцентристской теории универсальной эволюции в качестве высшей стадии общественного прогресса. Цивилизация определялась как противоположность "варварству", будучи соотносимой исключительно с западной системой ценностей. Для философов, стоящих на позициях отстаивания российской самобытности, было бы странным переносить данную категорию на Россию.

Да и вообще, эволюционистская теория допускала лишь одну возможную цивилизационную модель, по отношению к которой все прочие общественные системы классифицировались в качестве "дикости" или "варварства". Поэтому сама формулировка "российская цивилизация", равно как и, к примеру, "китайская цивилизация", звучала бы абсурдно.

Действительно, Н.Я.Данилевский не использовал понятие "цивилизация". Но описанные им культурно-исторические типы, среди которых видное (если не центральное) место отводилось "русско-славянскому", принципиально не отличаются от цивилизаций в их современной трактовке. Не случайно поэтому, что автора "России и Европы" считают одним из основоположников цивилизационного подхода в гуманитарных науках.

Россия хочет быть Западом, но им не является, — утверждает В.М.Межуев. Но она не является и Востоком. При отказе в отождествлении ее как с тем, так и с другим логичнее всего было бы признать за ней собственную цивилизационную идею. Совершенно неприемлемой представляется описание политической модели России через словосочетание "восточная деспотия". Развитие и поддержание такой понятийной конструкции отражает циничное неприятие западной общественностью священной природы имперской власти на Востоке. Ее применение соотносится с теорией универсального прогресса и выглядит в настоящее время как научно устаревшая.

Теократическая форма власти, естественно, подразумевала ее сакрализацию. Понятие "деспотия" искажает смысл правового статуса высших властных институтов. Теократический суверен, несмотря на жестокость в отношении подданных, не являлся деспотом. Правитель не был полновластным хозяином управляемой им страны. Его общественная функция заключалась в воплощении воли народа, посредником между которым и высшими силами он выступал. Властные полномочия монарха ограничивались Традицией. Русский царь, к примеру, не мыслился иначе, чем "православный государь". Упрощенное понятие "восточная деспотия" преуменьшает мистический смысл русского самодержавия, его поэтику.

*

8. СУБЪЕКТЫ ЦИВИЛИЗАЦИОННОГО ДИАЛОГА

Что считать цивилизацией? Как определить, какие историко-культурные системы составляют цивилизационные типы, а какие нет? Существуют десятки (если не сотни) подходов к раскрытию понятия "цивилизация". Если В.М.Межуев, к примеру, пишет о единой цивилизации Запада, то другие исследователи выделяют в рамках западной традиции несколько цивилизационных типов.

При обращении к германскому национальному самосознанию выяснится, что сами немцы не относят Германию к западному миру. А ведь вопрос о содержании национальной самоидентификации предполагает последующее определение субъектов и предмета цивилизационного диалога. По логике В.М.Межуева, России, не являющейся самостоятельной цивилизацией, участвовать в нем не придется. Цивилизационный проект, таким образом, может погибнуть, еще не родившись.

Выходом из тупика формулировок может послужить предложение абсолютной открытости "цивилизационного клуба". Цивилизациями должны быть признаны те историко-культурные общности, которые сами себя мыслят таковыми. Если, к примеру, Украина найдет основания для цивилизационной самоидентификации, — пусть будет украинская цивилизация. Очевидно, что в данный момент истории таких оснований у Украины нет. Но чем шире окажется масштаб цивилизационной множественности, тем духовно богаче предстанет многополярный традиционалистский мир.

*

9. ТРАДИЦИОНАЛИСТСКИЙ ПУТЬ КАК ИСТОРИЧЕСКАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

Традиционалистская альтернатива глобализации — не есть утопия. История предоставляет многочисленные примеры государственных систем, функционирующих на основе следования принципам традиционализма. Традиционалистскими являлись, к примеру, как держава Ахеменидов, так и геополитически сменившая ее держава Александра Македонского. Религиозные представления правящего слоя в них не только не универсализировались, но сознательно ограничивались ареалами этнических традиций. Даже завоевательные походы тех же персов обосновывались зачастую заступничеством за коренные культы. В итоге — местное население встречало их как освободителей.

Евразийскую версию имперского традиционализма представляла держава Чингисхана. Религиозная толерантность монголов опиралась на допущение о существовании разных путей постижения Бога. Они покровительствовали институтам каждой из имеющихся в их империи конфессиональных традиций, включая Православную Церковь. Но

традиционализм прошлых лет еще не имел идеологического выражения. Как идеология он формируется только теперь, когда обнаружился не прекращающейся духовный кризис сменившей его модели мироустройства. По подобию марксистской исторической триады: "пещерный коммунизм" — эксплуататорское общество — коммунизм — создается традиционалистская диалектика: традиционное общество — апостасийная энтропия — традиционализм.

Обращение к традиции вовсе не подразумевает опровдания гонений на науку. Опыт Японии по совмещению традиционности с новейшими научными технологиями может служить наглядной рекламой традиционалистской идеологии.

О перспективах традиционалистского антиглобализационного альянса в современном мире свидетельствует, к примеру, складывание геополитической оси Москва–Тегеран. Несмотря на все попытки разведения по разные стороны баррикад православия и ислама, Россия и фундаменталистский Иран все более сближаются друг с другом.

*

10. ОБЩИЙ ВЫВОД

Формирование цивилизаций исторически было связано со следованием традиции. Соответственно, перспектива гибели цивилизаций обусловливается процессом глобальной универсализации. Если считать цивилизации ценностью, приемлемой во всех уголках земного шара, то возникает задача их сохранности, если не спасения в условиях глобализации. Спасение их возможно при выдвижении идеологии, акцентированной на задачах сохранения цивилизационых традиций.

Таким образом, идеология традиционализма есть идеология мира разнообразных цивилизаций. Не претендуя на единственность и универсальность, традиционализм, как минимум, показывает возможность существования глобальных, во-первых, коммуникационных проектов, а во-вторых, конкретной повестки международных переговорных и практически значимых политико-организационных усилий. Россия могла бы, развивая данный подход, продвинуться по пути заявки на мировых площадках своей идентичности, заметности и значимости.

***

По материалам статьи В.Э.Багдасаряна "Цивилизационный альтерглобализм: традиционалистский проект", сборника "От диалога цивилизаций к сотрудничеству и интеграции".

*

Источник