Переяславский Харьков

Журналист Максим Соколов — о том, как может завершиться украинская смута

По мере того как нарастает украинская смута, простой финал которой по принципу «Побесились — и хватит» глазу всё менее виден, зато видны гораздо более неприятные фазисы ее развития, несколько зашевелились русские области Украины: Новороссия, Крым, Харьковщина, Донбасс.

В Харькове великодушные глава обладминистрации М.М. Добкин и мэр города Г.А. Кернес учредили «Украинский фронт».

Организация призвана как минимум блокировать распространение гайдаматчины еще и на харьковскую землю, как максимум — может вести разговоры и в жанре Переяславской рады 1654 года: «Живем без Государя в нашей земли в безпрестанных бранях и кровопролитиях с гонители н враги нашими, хотящими искоренити церковь Божию, дабы имя Руское не помянулось в земли нашей, что уже вельми нам всем докучило, и видим, что нельзя нам жити боле без Царя; для того ныне сбрали есмя Раду, явную всему народу, чтоб есте себе с нами обрели Государя».

С одной стороны, для того чтобы представить себе материализацию «Колокольчиков» гр. А. К. Толстого, когда гетьман Добкин и полковник Кернес тожественно въезжают в Москву во главе малороссийского посольства — «В кунтушах и в чекменях, // С чубами, с усами // Едут гости на конях, // Машут булавами», — потребна недюжинная фантазия. Почти на уровне Ассоциации православных экспертов. Равно как и для того, чтобы в нынешней реальности услышать диалог: «Хлеб да соль! Да в добрый час! — // Говорит Державный, — // Долго, дети, ждал я вас // В город православный!» // И они ему в ответ: // «Наша кровь едина, // И в тебе мы с давних лет // Чаем господина!» С последующим торжественным пиршеством, от которого: «Шум летит на дальний юг // К турке и к венгерцу — // И ковшей славянских звук // Немцу не по сердцу!»

Но буйная фантазия буйной фантазией, а фер-то ке? Чем более безысходной становится ситуация, тем в принципе разнообразней делаются возможные исходы. В 1985 году человека, помыслившего о незалежном гетьмане Л.М. Кравчуке, заподозрили бы в злоупотреблении беленой. Прошло немного лет — и незалежная явилась во всей красе и славе. 

Так что не исключена и обратная трансформация. 

Мотором тогдашней метаморфозы, случившейся с УССР, были Галиция и Киев, русские области скорее занимали позицию непротивления. Такая позиция казалась тогда тем более логичной, что и власти РСФСР никак не проявляли беспокойства по поводу того, что уходят самые близкие земли, и, напротив, развод санкционировали. 

Одна из причин тому была, что хорошо судить сегодня, но тогда, осенью 1991-го, уже началась югославская междоусобица. Боязнь того, что и в украинских степях вновь повторится «Каховка, Каховка — родная винтовка, горячая пуля, лети!», была очень сильной — тем более что восточноукраинская чересполосица ничуть не хуже югославской. Более того, дополнительную сложность придавало наличие на Украине ядерного оружия. В частности, легкая уступка Крыма связана с тем, что вывоз ядерного оружия с Украины был задачей № 1 — любой ценой. 

И то сказать: представить сегодня героев «Правого сектора», захвативших ядерный погреб, — нет, лучше не надо. 

Но непротивление восточных областей было связано еще с общим настроением того времени — «Спасайся, кто может». «Как в петлю лезть — так сообща, путь выбирая в чаще, // А курицу из борща грызть в одиночку слаще». Продовольственная ситуация в то время была такова, что на выбор предлагалось оставаться — причем ценой немалой борьбы — в составе голодной России или войти в относительно сытую незалежную Украину. 

Но кроме базового «яйки, сало, курка», которых российское подданство тогда не особо сулило, взору наших братьев виделись прямые опасности, подстерегающие Россию. Развал мог не остановиться, а продолжиться — и одна Чечня обошлась (и посейчас обходится) очень дорого, а если бы их был десяток? Среднеазиатское подбрюшье могло выбросить гораздо больше человеческой лавы. Наконец, отстраивать такое большое государство — от океана до океана — довольно тяжело. По принципу «моя хата с краю» — значительно легче. Или кажется, что легче. 

Выбор в пользу «С Россией и в России на вечные времена» предполагает властное осознание «Одна беда, одна тревога, одна судьба, одна земля». Такого властного осознания, позволяющего преодолеть соблазны партикуляризма, в 1991 году в русских землях Украины не было. 

Другое дело, что нынешняя лихая година заставляет задуматься над тем, что жить общей судьбой как-то правильнее, да и отсидеться в своей хате не больно получается. Но выбор и сейчас непростой, и будущее туманно.