После шока

После шока 02 июля 16:25   Александр Белов План правительства по реформе РАН рассматривается учёными как угроза безопасности России.

Здание президиума РАН.

После избрания новым главой Российской академии наук Владимира Фортова сообщество учёных стало готовиться к давно ожидавшимся изменениям в системе академической науки.

Прикидывали: каким способом будут оживлены знаменитые исследовательские институты? Как станут привлекать в лаборатории молодых и талантливых учёных? Что предпримут для сохранения и развития некогда мощных, а ныне истончённых, держащихся на подвижниках, на «хранителях огня» научных школ, которым нет равных в мире?

Начиналось время летних отпусков. Предполагалось, что по логике событий все главные решения начнут приниматься в начале осени. Коллегиально, после обсуждений, как это и принято в научном мире.

Однако академиков – и не их одних – едва не сбила наповал новость, появившаяся на самом «краешке» активной фазы первой половины трудового года. Информация исходила из правительства РФ и содержала предельно ясные указания на революционный слом системы РАН.

Без лишних обиняков заявлялось, что отныне Академии больше не будут принадлежать её научные институты, лаборатории, исследовательские центры, никакое движимое и недвижимое имущество. Сама же она, «слившись» с Российской академией медицинских наук и Академией сельхознаук, превратится в некий квази-научный «клуб», членам которого назначат «по совокупности заслуг» пожизненную пенсию в 100 тыс рублей.

Уже не раз замечали – Дмитрий Ливанов не то что особой прозорливостью или хотя бы тактом, но административными способностями обладает не вполне.

Он и его единомышленники, коллективно и долго, по собственным словам министра, трудившиеся над реформой, не нашли ничего лучше, чем скалькировать плохо понятый американский образец. А затем торопливо, украдкой, под «занавес» вбросить его в Госдуму.

Неужели Ливанову и К^o не было ясно, что подавляющее большинство членов РАН – люди высокопрофессиональные, умные, обладающие достоинством, по-хорошему амбициозные, преданные науке.

Они знают себе цену и справедливо расценили обещанные выплаты как жалкую подачку за молчаливое согласие на разгром российской науки. А более того, показали, что намерены активно противостоять радикал-реформаторству.

Первым в прессе появилось чрезвычайно жёсткое открытое письмо президенту России, опубликованное Сибирским отделением РАН, где сибирские и дальневосточные академики недвусмысленно выразили отношение к происходящему:

«…Решение правительства РФ о фактической ликвидации государственных академий наук России и изъятии из их оперативного управления федерального имущества мы расцениваем как намерение разгромить сложившуюся эффективную систему организации фундаментальной науки в России, лишить нашу страну главного преимущества в глобальной конкуренции за экономическое развитие на основе высших достижений современной науки, подорвать научно-техническое обеспечение национальной обороны и безопасности страны, продолжить разрушение образования в России».

Подобная реакция несколько развеяла оптимизм сторонников реформы, которые приняли первоначальную оторопь академиков за согласие.

Оторопеть причины имелись – учёным мужам законопроект никто не представил даже для быстрого ознакомления.

Вскоре был собран президиум РАН, в решении которого говорится:

«Российская академия наук выступает за реформы, но она категорически против того, в какой радикальной и разрушительной форме они навязываются. Законодательные инициативы по реформированию отечественной науки, безусловно, требуют широкого обсуждения научной общественностью с участием всех заинтересованных ведомств. Они требуют обсуждения на запланированном заседании Совета по науке и образованию при президенте Российской Федерации».

Как заявил член президиума РАН Геннадий Месяц, «законопроект не просто разрушит Академию, а уничтожит полностью. И 100 тысяч человек остаются непонятно где». В свою очередь, своими ощущениями после внеочередного заседания президиума поделился вице-президент Российской академии наук Сергей Алдошин: «Решение, которое было принято правительством, для меня было просто шоком».

Разумеется, не мог остаться в стороне нобелевский лауреат Жорес Алфёров. В своём обращении к депутатам Государственной думы он не стал сдерживать себя в оценках: «В условиях жесточайшей международной конкуренции за рынки сбыта, в том числе российские, мы можем выигрывать, только создавая принципиально новые технологии на основе отечественных научных разработок, и безусловно, лаборатории РАН являются самыми эффективными для их проведения. Вместо решения этих задач господа Д. Медведев и Д. Ливанов в предложенном ими Законе по существу пытаются ликвидировать созданную ещё Петром I, одну из самых старейших и самых мощных в Европе Академий наук, осуществить рейдерский захват находящейся в оперативном управлении РАН федеральной собственности».

Уже теперь ясно, что «блицкрига», то есть молниеносного, чуть ли не за три дня в трёх чтениях (!) принятия ливановского законопроекта не будет.

Депутаты не могли не прислушаться к «неожиданно» единодушному протесту академиков. К тому же члены кабинета министров, в том числе и такие высокопоставленные, как вице-премьер по социальным вопросам Ольга Голодец, похоже, так и не смогли завоевать авторитет у парламентариев.

К слову, консолидированная позиция членов Академии наук действительно стала неким «открытием». Академики и многие членкоры, каждый из которых в стенах РАН являет собой смесь таланта и состязательного настроя в отношениях с коллегами, а как следствие – неизбежной доли тщеславия, сумели подняться над личностными или сугубо «институтскими» проблемами. Не разделила учёных и приверженность разным историософским, идеологическим концепциям.

Как сказал академик Алексей Хохлов, «против этой реформы объединились все: от крайних реформаторов до крайних консерваторов». Он задаётся вопросом – с кем, кроме чиновников, намерено проводить свою реформу Минобрнауки? Общая же оценка Хохлова не слишком отличается от многих иных: «Когда мы получили этот законопроект, у нас был шок. Для всего научного сообщества очевидно, что это ликвидация РАН, которая приведёт к дезорганизации всей научной деятельности в России на долгие годы».

Если в обсуждаемом контексте можно говорить хоть о каких-то положительных эффектах «реформаторского выверта», то оно вот в этом единодушии патриота-государственника Жореса Алфёрова и, скажем, известного своими либеральными взглядами директора ИНИОН РАН Юрия Пивоварова. Пивоваров, как и многие его коллеги, высказался резко: «…это не реформа, а варварское уничтожение российской науки и главного её учреждения – Российской академии наук… Говорят, что русская культура исторически слаба институтами, не хватает ей институционального начала. Вот вам, пожалуйста, институциональное начало, древнее которого только Русская Православная Церковь… Идеально выбрано время. Избрали президента, президиум, потом начались отпуска, жара, и в этот момент наносят молниеносный удар…Отвратительно, оскорбительно, и я буду по мере сил протестовать».

Тем временем, вновь избранный глава РАН Владимир Фортов надеется на встречу с президентом России, чтобы донести до главы государства мнение всего научного сообщества. Президиум РАН требует отложить рассмотрение ставшего в течение нескольких дней скандальным законопроекта.

Представляется, что в данной ситуации это было бы самым верным решением. То, что создавалось столетиями нуждается в точных и грамотных настройках, а отнюдь не в разгроме.

Остаётся надежда, что в отношении науки не будет повторён опыт бездумной «перестройки» и реформ 90-х. Тогда радикальные реформаторы с шашкой наголо крушили экономику, социальную систему, культуру и оборону страны, и та же РАН годами задыхалась от полного безденежья (отчего и многие возникшей в её структуре «перекосы»).

Симптоматично, что некоторые деятели, управлявшие тогда процессами, сегодня активно приветствуют план атаки на Российскую академию наук. Так, научный руководитель Высшей школы экономики Евгений Ясин уверен: «Нынешняя структура полностью устарела и совершенно неэффективна». Когда-то на посту министра экономики РФ он был уверен, что угольные шахты на Дальнем Востоке «полностью устарели и совершенно неэффективны». Шахты затопили. Стал замерзать целый регион, и уголь повезли через всю страну. Втридорога, не успевая, загружая котельные «с колёс».

Наука отличается от угля тем, что в случае траты, «привезти» её будет невозможно. Никто и никогда не станет делиться драгоценными наработками учёных, а тем более сложившимися научными школами, за плечами которых – самые передовые достижения.