Турецкая вера

Журналист Владислав Вдовин — о правильном переводе лозунгов стамбульских протестантов

Владислав Вдовин. Фото из личного архива

 

Ко второй неделе турецкого «оккупая» российская публика вроде бы назубок выучила лозунги демонстрантов: долой авторитаризм и «ползучую исламизацию». И это тот случай, когда простота сбивает с толку. Вроде бы знакомые по арабским революциям призывы применительно к Турции являются ложными друзьями переводчика. Давайте разберемся с одним и другим.

 Демократия по-турецки

Правда то, что стамбульских «чапулджу»(мародеров), как иронично называют себя протестанты, достало постепенное сужение бытовых свобод со стороны умеренно-исламистской партии АКР, правящей с 2002 года: запрет целоваться на улице, попытки ограничить аборты, отмена ночной продажи алкоголя. Добавьте к этому растущую с годами склонность премьер-министра Эрдогана к резким высказываниям: «делайте что хотите, а мы свои решения давно приняли» или «кто выпил одну рюмку — тот уже алкоголик». Ляпнет и пойдет себе дальше, а не любящие премьера европеизированные турки (примерно четверть населения) возмущаются, запоминают и расшаривают.   

Но сравнение Эрдогана с каким-нибудь его собратом из страны победившей «арабской революции», как минимум, поспешно. Реальной многопартийности, состязательности на выборах и даже, как мы теперь видим, возможности устраивать стихийные акции, без разрешения коллективно стучать кастрюлями на ближайшей районной площади, как это делали протестанты в десятках мест, — в Турции несравнимо больше, чем в средней деспотии.

Партия Эрдогана не предлагает гражданам контракт «живите как хотите, только не лезьте в политику», а скорее наоборот. Быть действующим противником власти в Турции проще, чем прилюдно целовать девушку, — только Ататюрка не трогай. 

При этом до эталонной демократии республике действительно далеко. Журналистов там сажают чаще, чем в любой другой стране (данные американского Комитета по защите журналистов), есть большие проблемы с правами нацменьшинств, с открытым обсуждением некоторых страниц истории вроде тех, которые в иных странах называют геноцидом армян. Но проблемы эти достались Турции от XX века, эпохи правления кемалистов, светских последователей Мустафы Кемаля Ататюрка. Их сторонники теперь восстали против хлипкого авторитаризма, а он был намного гуще, когда многие тысячи оказывались в тюрьме за использование курдского языка или левые убеждения, а Назыму Хикмету сталинский режим казался медом в сравнении с родиной.      

Так что требования большей демократии скорее характеризуют изменившиеся запросы турецкого общества, чем курс действующего премьера. Если оценивать холодным умом, то его можно назвать едва ли не самым демократичным правителем в истории республики. Эрдоган несколько лет работал на сближение турецких законов с европейскими, зацепившись — некоторые считают, что специально ради этого, — за заведомо непроходную идею вступления Турции в ЕС. Отменил смертную казнь, сделал послабления курдам, сузил понятие «пропаганда терроризма»(журналисты оказывались в тюрьме в основном по этому обвинению), ну и там еще по мелочам.

Эрдоган и его партия заинтересованы в демократии больше своих противников хотя бы потому, что прямые выборы раз за разом приводят их к победе. А вроде бы демократичные сторонники кемалистов рассчитывают на очередной военный переворот, такой парадокс. И я слышу, как вы говорите: да пусть хоть путч, лишь бы не было исламизма! Но давайте сначала посмотрим, к какому такому исламу ведет Турецкую Республику премьер-министр.

Куда ползет исламизм

Возврата к шариату и фундаментализму в Турции не может быть по одной причине — они там не востребованы. На национальных выборах 2011 года настоящая, а не как AKP, мусульманская партия Saadet набрала лишь 1,3% голосов — на процент меньше, чем за четыре года до этого. Принцип отделения религии от государства верующий Эрдоган последовательно защищает хоть перед внутренней аудиторией, хоть перед «мусульманскими братьями» во время визита в Египет. А идеологическая разница между его партией и кемалистами состоит в оттенках светскости.    

Борясь с османским прошлым в 1920-х годах, создатель республики Ататюрк запретил мужчинам щеголять в шапочках-фесках, а женщинам — выходить в платках на госслужбу, в учреждения образования и некоторые другие публичные места. Наверное, для решительного разрыва с темным наследием так и надо было, у нас большевики тоже не одобряли нательные кресты. Но вот наступил XXI век, понятия изменились, кресты вернулись (так и трутся между полуоткрытых грудей, я сейчас отвлекусь от темы), а запрет турецкой женщине выбирать головной убор по вкусу теперь звучит несколько вразрез с демократией — разве нет? Только представьте: вы юристка или журналистка, и вам почему-то нельзя надеть платок на работу.    

Самое страшное, что вменяют партии Эрдогана в смысле возврата к религиозному Средневековью, — как раз попытка отмены запрета, совершенная в 2008 году. Не волнуйтесь, кемалистский Конституционный суд наложил вето, хотя спустя два года АКР все же добилась разрешения на платки студенткам. Сохранившаяся профессиональная дискриминация «закрытых» женщин — давайте назовем это своим именем — палка о двух концах. Многие провинциалки, кажется, носят платки лишь потому, что сначала их заставляют мама с папой, а в более зрелом возрасте — муж, возражать которому трудно, если у вас нет образования и перспектив финансовой независимости. А пошла бы девочка вместо замужества в университет, затем начала бы строить карьеру — глядишь, и сняла бы платок, встав на ноги.

Критики премьера указывают, что за время его правления в стране выросло число «закрытых» женщин и новых мечетей. Вот и весь «ползучий исламизм», сторонники которого, наверное, возразят, что девчонок с татухами, ярко выкрашенными волосами, открыто курящих и потягивающих пиво в Стамбуле, Измире и каком-нибудь Чанаккале, тоже стало больше — а это тогда ползучее что? 

Выходит, что выплеснувшаяся на улицы потребность части турецкого общества (и, пожалуй, лучшей части) к большей свободе сопровождается ее же желанием ограничить свободу для другой, причем численно превосходящей, категории граждан. Мол, а пусть не мозолят глаза своими платками и мечетями! 

Вообще проект Ататюрка был про то, что мусульмане и безбожники договорились мирно существовать и реформировать страну, но на условиях безбожников, а если что не так, они зовут генералов. Кемалисты с 1923 года несли в Турции бремя белого человека, опекая и просвещая отсталую религиозную Анатолию. И преуспели в этом настолько, что подопечная выучилась, стала неплохо зарабатывать (почитайте, например, про «Анатолийских тигров»), да постепенно прибрала дела к своим рукам и вот уж начинает диктовать бывшим покровителям условия. Протестантам кажется, что это нечестно, что так не договаривались. И вот в турецкой семье дошло до скандала с битьем автобусов и бросанием коктейлей Молотова. Случайные прохожие склонны интерпретировать доносящиеся из окон ругательства в привычном по арабским революциям дискурсе. Но турки — не арабы, эта семья несчастна по-своему.