Идеологические нюансы бостонского теракта в игре США против России

Теракт в Бостоне американские власти используют в игре против России, и вместо реальных предложений по антитеррористической борьбе из уст Вашингтона звучат совсем другие предложения. 

Информационный фон, сложившийся вокруг печального события в Бостоне, пропитан антироссийскими смыслами. Часть представителей американского экспертного сообщества, отталкиваясь от национальной принадлежности братьев Царнаевых, описывает эволюцию исламского экстремизма в Чечне, как переход «от малограмотных сельских жителей до образованной молодёжи», но причиной считает политику Кремля в регионе, которая-де, вызывает протесты молодых чеченцев (1).

Наплыв террористов со всего мира для участия в северокавказском джихаде тоже истолковывается, как последствия неразумной политики Кремля, преступно довёдшего ситуацию до полной радикализации. 

Рефреном звучит мнение, что Россия должна предоставить иностранным наблюдателям доступ в Чечню, которая превратилась в «наихудший конфликтный регион Европы» (2). Кремль не прилагает достаточно усилий для погашения кровопролития, и более заботится об ограничениях для прессы, чем о реальных методах прекращения вялотекущего противостояния. 

Обозначение Чечни, как европейского региона, что с географической точки зрения, абсурд, имеет иной, политико-пропагандистский, смысл. «Допуск» Чечни в Европу придаст большей идеологической легитимности требованиям Запада пустить его на Кавказ. Концепция европейскости в современной политической риторике часто играет роль идеологического конструкта, и использовалась, преимущественно, для постсоциалистических стран Восточной Европы (3).

Сегодня некоторые авторы примеряют «европейский жупан» на Чечню. Доходит до курьёзов, когда чешский посол вынужден разъяснять американской публике, что Чечня и Чехия – два разных географических понятия (4). 

Самой Чечне это не даёт никаких преимуществ, и даже наоборот. Логика западных публицистов проста: следы бостонского теракта ведут в Чечню и Дагестан, следовательно, там есть те, кто желает развязать террористическую бойню в странах Запада, и, следовательно, для эффективного противостояния угрозе терроризма Запад имеет полное право требовать присутствия в данном регионе (который вдруг на время превратился в «кусочек Европы»). 

Получаются информационные «клещи». Если Россия согласится с данным подходом, то на Кавказе получат возможность окопаться западные спецслужбы, имеющие обыкновение действовать под разнообразным прикрытием (это мы проходили во время первой чеченской кампании). Если Россия не согласится, её обвинят в косности и безответственном потворстве террористам. Звучат сравнения России с Пакистаном, где в лагерях террористический интернационал готовит смертников для атак на территории западных стран (хотя подобные аллюзии как никогда актуальны применительно к Турции – ближайшему партнёру Запада в организации сирийской террористической войны).

Ещё один информационный трюк: раз Россия не допускает западного присутствия в регионе, значит, скрывает факты нарушения прав человека. Ремарки о том, что российские спецслужбы взяли Северный Кавказ под грубый контроль, в западных публикациях не редкость. 

Среди претендентов на роль менторов для России пальму первенства оспаривают Вашингтон, Лондон и Париж. Первоначальная зацепка – Олимпийские Игры в Сочи, где США, Великобритания и Франция обязаны обеспечить безопасность своих спортсменов. Москва же, для начала, должна пригласить ОБСЕ и Совет Европы взять на себя функции посредников в переговорах с непримиримыми боевиками, если желает стать частью «большей Европы» (“wider Europe”) (2).

При этом виновником ситуации тоже «назначили» Россию, которая в 1994 г. развязала неоправданную войну (!) против Чечни (5).

Как заявил бывший директор ЦРУ Роберт Джеймс Вулси, «чеченцы ненавидят не нас, а русских, потому что те оккупируют их страну».

В то же время, озвученную российскими СМИ информацию об участии братьев Царнаевых в семинарах, организуемых Джеймстаунским фондом на территории Грузии под эгидой т.н. Кавказского фонда, представители Джеймстаунского фонда назвали фальшивкой (6). 

Зато звучат намёки на возможную связь братьев Царнаевых с ФСБ. Если российские спецслужбы подозревали об увлечении Тамерлана Царнаева идеями джихада, и даже направляли соответствующую информацию американским коллегам в 2011 г, невероятно предполагать, что за время пребывания Т. Царнаева в Дагестане в 2012 г. между ним и российскими спецслужбистами не было никаких контактов (7).

Называя утверждения о причастности западных спецслужб к провоцированию межнационального противостояния на Кавказе с целью ослабления России «русской пропагандой», выдвигаются нелепые версии, что Кремль мог рискнуть отыграться на американцах, намеренно не пресекая экстремистскую деятельность Т. Царнаева, который получил вид на жительство в США. 

Факт, что Т. Царнаев пошёл на совершение теракта всего менее чем через год после посещения Дагестана, для западных аналитиков означает одно: кавказский терроризм имеет внешнее измерение. Отговорки Москвы, что Чечня – это её внутренне дело, больше не принимаются. Дестабилизация на Кавказе отражается на странах, находящихся за тысячи километров, и Кавказ перестаёт быть заботой только России. 

О заинтересованности Вашингтона в продолжении кровопролития в Чечне известно давно. Как сказал известный английский обозреватель Джон Лафлэнд, обещания американских неоконсов бороться с терроризмом испаряются, когда дело касается Чечни (8).

Такой подход американцев к проблеме кавказского терроризма превращает чеченцев в заложников антироссийской политики Вашингтона. Разжигая чечено-русскую вражду, американцы надеются руками чеченцев обеспечить верховенство своих интересов в регионе. Для этого поддерживается нужный информационный фон, освещающий историю чечено-русских отношений исключительно с негативных позиций. Инициируется параллельный информационный поток, освещающий жизнь чеченских эмигрантов в США, которые-де, теперь находятся в растерянности, шокированы поступком Царнаевых, и, выражают благодарность американским властям за предоставленное убежище от кровавых посягательств России. Появляются пространные комментарии, опровергающие прочные связи бандподполья Чечни с международным терроризмом (9).

При этом Рамзана Кадырова сравнивают с Нероном, а Владимира Путина со Сталиным. На них же возлагается вина за неудовлетворительное состояние региональной экономики, поскольку из-за роста радикальных настроений инвестиции Кавказу не видать. Таким образом, в репортажах западных СМИ Путин и Кадыров – и неспособные экономисты, и неспособные государственники. 

Шумиха вокруг теракта в Бостоне позволяет сделать следующие выводы: 

- Несмотря на громогласные заявления Белого дома о войне с терроризмом на всех фронтах уровень взаимодействия между российскими и американскими спецслужбами оставляет желать лучшего. Происходит это по вине американцев, которые, по привычке, склонны игнорировать полученную из России информацию, и привечать террористов из разных стран.

 - Бостонский теракт превращается в «информационный якорь», отталкиваясь от которого, США будут требовать предоставления им широкого доступа в северокавказский регион (НПО, сенатские комиссии, межправительственные делегации и т.п.). Сенат уже обсуждал степень исходящей для США из Чечни угрозы. Теперь Бостон – отправная точка для американских пропагандистов, и вечно актуальная зацепка, почему США должны быть на Кавказе.

 - Вашингтон не оставит попыток использовать чеченскую диаспору в качестве информационного инструментария в антироссийской пропагандистской кампании, намеренно препятствуя спокойному интегрированию Чеченской республики в культурно-политическое «тело» России. Чеченцы – часть целевой аудитории американской пропаганды, закрутившейся вокруг событий в Бостоне. Интересно, что Джохар Царнаев обучался в Массачусетском университете, где лекции по исламской истории, и, в т.ч., истории Чечни, читал некто проф. Брайан Глин Вильямс (Brian Glyn Williams) – один из авторов Джеймстаунского фонда с явными антироссийскими убеждениями (9).