Зарисовки с натуры. Побывал в Ираке, посидел в тюрьме, остался жив

Зарисовки с натуры. Побывал в Ираке, посидел в тюрьме, остался жив

Александр Козловский

К своим 28 годам я успел побывать во многих "опасных" странах и регионах планеты. Но в последнее время меня особенно привлекает Ближний Восток, куда я езжу в одиночку, что называется, автостопом.



Как-то раз, читая об удивительных фактах развития цивилизаций, я заинтересовался следующими вещами: где была изобретена письменность? где изобрели гончарный круг и, возможно, первое колесо? где археологи нашли первый музыкальный инструмент? И каждый раз ответы на эти вопросы приводили меня к историям о загадочных шумерах, вавилонянах, ассирийцах, а описание артефактов неизменно заканчивалось так: "Найдено на территории современного Ирака". Вот тогда я всерьёз задумался о том, что мне и самому надо побывать в этой стране. Как раз год назад Ирак покинули американские войска, и политическая обстановка должна была там существенно улучшиться.

Лучше бы, конечно, все эти находки находились в более спокойном регионе. "Впрочем, почему бы нет", — подумал я и вскоре оказался в Ираке. Один, в качестве туриста, без малейшего знания арабского языка, без вооружённой охраны, но с огромным желанием увидеть собственными глазами местные достопримечательности. Сообщив родным о своих планах, упаковал рюкзак и вылетел в Турцию, а оттуда пробрался в Ирак через автономный округ Курдистан.

"Ирак виза, Москоу!"

За окном однообразный унылый пейзаж: пески, полуразрушенные дома, редкие блокпосты с вооружёнными солдатами. Мы в иракском Курдистане. От нечего делать я стал произносить арабские слова по разговорнику:
— Исми Александр. Шуну исмак? ("Меня зовут Александр. Как зовут тебя?")

— Исми Али ("Меня зовут Али"), — ответил мне мой водитель.

— Зейн, зейн! ("Хорошо, хорошо!") — сказал я, и мы оба рассмеялись, потому что смогли понять друг друга.
Впереди образовалась небольшая пробка из грузовых и легковых машин. Тротуара на дороге как такового нет, вместо него лежит колючая проволока, она же и на верхней части железобетонных блоков. В нескольких из них зияют пробоины — давние, а может, и не очень, следы разрушений от взрывов. Сверху развевался чёрно-бело-красный флаг. Солдаты одеты в чёрные береты и куртки цвета хаки, у каждого автомат. А чуть поодаль несколько бетонных дотов, из которых торчали дула пулемётов. Это переезд в арабскую часть Ирака.

Наш грузовик подъехал к блокпосту и остановился, пограничник с автоматом пристально посмотрел на меня. Его взгляд напомнил мне процедуру, которую проходят в аэропорту: нужно замереть на несколько секунд, чтобы офицер смог запомнить черты лица и сравнить их с фотографией в паспорте. Водитель передал документы и получил разрешение проезжать. Машина пересекла границу и въехала в Мосул, в один из самых опасных районов мира. Добро пожаловать! Или, как сказал бы житель Ирака: "Ахлан уа сахлан!"

Поездке предшествовала череда многочисленных посещений посольства Ирака в Москве, где я побывал, наверное, раз восемь. Пытался убедить консула в том, что я очень хочу увидеть Вавилон, Висячие сады Семирамиды, конечно, Багдад, в котором "всё спокойно", Али-Бабу, Синдбада-морехода и Аладдина в придачу.
На самом деле больше всего я хотел увидеть ламассу. Так арабы называют существо с головой человека, телом быка и крыльями орла. Впервые я увидел их копии, прогуливаясь по залу Междуречья в музее Пушкина в Москве. Сверившись с энциклопедией, я узнал, что ламассу впервые появились в древней Ассирии. Крылатые человекобыки охраняли входы во все значительные государственные учреждения.

Тогда же я узнал, что древняя Ассирия находится на территории современного Ирака, а её столица — в одном из самых опасных городов мира, в Мосуле.

Я открыл дверь и выпрыгнул из грузовика с рюкзаком прямо рядом с солдатом. Тот явно был недоволен тем, что мы остановили здесь машину, и даже поругал водителя. К этому времени у меня наготове была дорожная грамота. Каждому встречающемуся на моём пути вооружённому человеку я первым делом показывал этот документ. Простая на вид бумажка имеет печати и фотографию, надписи на русском и арабском языках, которые объясняют, что я турист. Считается, что это должно произвести магическое действие на блюстителей закона и избавить своего хозяина от необходимости общаться на незнакомом языке.

Дождавшись, когда солдат прочитает мой мандат, я произношу заветное слово "Нинеуа", имея в виду музей на месте древней столицы Ассирии. Закончив чтение, военный улыбается и даже не проверяет паспорт. Мы подошли к блокпосту, где патрульного поджидал напарник.

— Нинеуа финдык? — переспросил напарник, и, не дождавшись ответа, остановил для меня случайно проезжавшее мимо такси.

Откровенно говоря, я считал, что Ниневия находится где-то рядом, буквально за поворотом, но кругом был только лес. Честно говоря, ехать на такси я не собирался, предполагая, что такая поездка обойдётся слишком дорого. Но не рискнул спорить с солдатом с автоматом и тут же уселся в такси.

Мы уже намотали несколько километров и продолжали катиться куда глаза глядят на приличной скорости.

— Нинеуа финдык. Инглиш, — сказал водитель, останавливая машину. Ах, вот оно что: меня привезли в отель "Ниневия", где портье говорит по-английски. Судя по зданию, гостиницу эту построили в 1970—1980-х годах. Маленькие чёрные окна номеров смотрелись очень агрессивно и напоминали бойницы в неприступной крепости.
На входе обыскали мой рюкзак, причём пришлось вынуть из него все большие пакеты, в которых, конечно, не нашли ничего, кроме одежды. Затем проверили паспорт и провели через рамку металлоискателя. На ресепшене меня поджидала девушка в красивом головном уборе, но по-английски она не говорила.

— Шгадд? ("Сколько?") — спросил я и показал пальцем "один", в смысле ночь или номер.

Девушка попросила у меня паспорт и, открыв его на странице с иракской визой, стала её рассматривать. Что-то ей не понравилось, и она позвала начальника. Между собой они стали что-то обсуждать и спорить. За это время я успел осмотреться и понял, что эта "Ниневия" дороговата для меня.

— Шгадд дулар? ("Сколько это стоит в долларах?") — не выдержал я. В ответ служащая отеля вернула мой паспорт и, сказав "Курдистан", отрицательно покачала головой.

— Ирак виза, Москоу! Мооскооу! — многозначительно произнёс я, показывая, что виза получена в Москве, как будто это могло дать мне какое-то неведомое преимущество.

— Курдистан, — показал на въездной штамп подоспевший на помощь администратор. — Мы нельзя тебя остановиться здесь.

— Гаали ("Для меня это дорого"), — обратился я к таксисту, давая понять, что нужно ехать в другой отель. Тем более наступала ночь.

В отеле за 10 долларов меня, наконец, поселили в комнату со студентами. Они были настроены очень дружелюбно и даже угостили чаем и сладостями. Я присел на стул и подумал о том, как здорово всё сложилось: я нахожусь в гостинице в центре Мосула и уже завтра увижу Ниневию.


Самый опасный город



Мосул считается одним из самых опасных городов мира по количеству убийств на душу населения. При этом, как оказалось, в городе расположен крупнейший на Ближнем Востоке университет, и у меня до сих пор не укладывается в голове: криминальный город и 30 тысяч без опаски гуляющих по нему студентов.
Выйдя на улицу, я оценил утренний городской пейзаж: прошёл сильный дождь, и по тротуару вместе с водой стекали окурки, бумага, пластиковые бутылки и прочие блага цивилизации. Пришлось бодро перепрыгивать через кучи мусора.



— Где находится Горбатый минарет? — спросил я у продавца какой-то лавки.

Тот показал, что надо идти к видневшейся за домами мечети. Комплекс состоит из огромного двора, в одной части которого была мечеть, а в другой — Горбатый минарет.

Большая мечеть Нур-ад-Дина в действительности оказалась новоделом. Ста-рое здание было почти полностью разрушено, причём не в ходе войны, а в ходе реконструкции и расширения мечети. Местный имам провёл меня внутрь и показал несколько колонн древней постройки, остальная часть здания была возведена чуть более пятидесяти лет назад.



Но самой большой достопримечательностью является 52-метровый минарет, который получил прозвище Горбатый. Со временем фундамент подвергся эрозии, и построенный в 1172 году минарет постепенно превратился в аналог падающей Пизанской башни. На данный момент отклонение составляет 253 сантиметра от вертикальной оси. В сентябре 2012 года ЮНЕСКО утвердило программу по реконструкции минарета. Он имеет сложный декоративный узор и по своей красоте напоминает минарет Калян в Бухаре, также построенный в XII веке.












Сокровища Ниневии

Мы зашли и на местный рынок. Первое, что я увидел, были сладости. Глаза разбегались от изобилия. Я старался попробовать буквально каждый кусочек халвы, печенья, локума, и продавцы охотно угощали меня. Предлагал деньги, но куда там. Чаем тоже угощали бесплатно. Я выбрал понравившийся кусок халвы с грецкими орехами, и мой сопровождающий Ассир заплатил за него. Сказывалось восточное гостеприимство. Даже в самом опасном городе мира его никто не отменял.

Следующим на нашем пути был рынок ювелирных украшений. В прошлом году я побывал в Иране и написал статью о массивных золотых браслетах, которые я там увидел. Так вот, на рынке в Мосуле золотые украшения оказались ещё массивнее. Здесь можно купить огромные амулеты в виде солнца с надписью "Аллах", толстые цепи, массивные серьги и увесистые колье, необыкновенно широкие браслеты на руки и толстые, сделанные в виде змеи золотые кольца на ноги. Такого количества золота я давно не видел. Любопытно, что за порядком в огромных залах с драгоценностями на миллионы долларов следило всего несколько охранников.

Справа от рынка располагался укреплённый блокпост и военный штаб. Периодически туда подъезжали джипы с пулемётчиками на крыше, из кузова выгружались и загружались солдаты. На территории штаба, огороженного высоким забором и колючей проволокой, виднелись руины каких-то сооружений.

— Это и есть Ниневия, — пояснил Ассир. Подойдя к солдату, мой гид попросил разрешения пустить нас внутрь, чтобы сфотографировать руины. Вот уж не думал, что Ниневии нужно было обязательно оказаться именно здесь, на территории армейского штаба! Честно говоря, я ни на секунду не сомневался, что нас не пустят, но на всякий случай показал солдату дорожную грамоту. Он передал мою просьбу начальству и попросил подождать.


Навстречу нам вышли шестеро офицеров в красных беретах. Их начальника звали Абдал Хамед, именно он дал разрешение провести меня на секретный объект и согласился сделать небольшую экскурсию.
Вшестером мы гуляли по территории, рассматривая сохранившуюся арку перед входом в древний замок и укрепления с зубцами и окнами-бойницами, не пропустив ни один из интересующих меня уголков. На прощание сфотографировались.

Но оказалось, что та достопримечательность, которую мы осматривали, была крепостью XII века, а Ниневия находилась в другом месте! Мы зашагали пешком по пыльной обочине дороги, пока не достигли развилки с рекламным щитом, видимо, довоенным, где на английском и арабском было написано: "Сокровища Ниневии".
Посреди дороги, сворачивающей к подножию холма, стоял жёлтый американский "хаммер", на борту которого был нарисован иракский флаг. В машине сидел солдат с автоматом, а на крыше — пулемётчик. Через дорогу стоял такой же блокпост с вооружёнными людьми.
— Территория, на которой расположены памятники, охраняется, не всякому туда можно проникнуть, — пояснил Ассир. — Сейчас за нами приедет генерал, он должен дать разрешение, чтобы нас пропустили.
Подъехавший бронированный джип прервал мои мысли. Солдаты выстроились как по команде "смирно", и я сделал вывод, что приехал тот самый "женераль", так они его называли. Начальник даже не вышел из автомобиля, мои документы ему передал помощник. Изучив визу, он о чём-то ещё некоторое время поговорил с Ассиром, дал разрешение и уехал.

Вот она, столица древней Ассирии

— Ниневия? — переспросил я охранника

— Да, это дворец Ашшурбанипала, — ответил он.

Дворец Ашшурбанипала когда-то действительно находился в трёхстах метрах от нас. Сейчас же на его месте ничего не было. Основной достопримечательностью считался дворец Синаххериба, его также называют "Дворец, которому нет равных". Он и является самой значительной находкой на холме Куюнджик. Работающие когда-то там археологи открыли королевские покои, части фундамента и стен, которые отлично сохранились. На месте раскопок учёные обнаружили многочисленных ламассу и рельефы с изображениями ассирийской армии. Но где всё это?

















Ни один из исторических памятников не грабился так основательно, как Ниневия. Многочисленные рельефы с изображениями, как выяснилось, были вывезены в Британский музей, а после недавней войны в Ираке американские "освободители" забрали оставшиеся ценные экспонаты.

Город Ниневия был окружён высокой городской стеной, частично сохранившейся до наших дней. Для входа в него построили 15 ворот, каждые из которых были названы в честь того или иного бога. При Саддаме Хуссейне пять из них были реконструированы.

Мы подошли к воротам Нергал — увидеть их и было целью моего путешествия. Считается, что ворота использовались для торжественных церемоний, так как это единственные известные ворота в Ниневии, вход в которые охраняли ламассу — статуи человекобыков.

Неожиданно меня окликнули. Из-за высокого бетонного забора с обратной стороны показался голова солдата. Он велел следовать за ним. Минут через десять нас позвали в кабинет к начальнику, где я показал свою дорожную грамоту и объяснил, что я турист из России.

— Курдистан? — строго спросил начальник, тыкая пальцем во въездную печать Курдистана в паспорте. Он достал бумагу и, подложив под неё несколько копирок, стал писать. В итоге у него получилось сочинение на несколько листов, окончание которого он заверил собственным отпечатком пальца и печатью. Упаковав мой паспорт в жёлтый конверт, начальник принялся писать инструкцию для подчинённых. Стало понятно, что никто не собирался меня отпускать.


Помогли родители

Конвоиры подвели меня к двери в комнату, которая показалась мне оружейным складом. На ней были установлены два ряда наружных засовов. Через несколько секунд дверь распахнулась, и мне велели пройти вперёд. Заглянув внутрь, я увидел простую квадратную комнату с белой штукатуркой без мебели. На полу лежали пледы, на которых сидели и спали какие-то люди. "Это тюрьма!" — понял я, сердце бешено заколотилось. Я на мгновение обомлел и остановился как вкопанный, со страхом посмотрев на офицера, с которым ещё несколько минут назад так весело фотографировался.

У меня не было чувства тревоги, меня полностью поглотила неопределённость. Это чувство подавляет и медленно убивает. Нет аппетита, нет желания разговаривать, не хочется ни спать, ни бодрствовать, ровным счётом ничего не хочется.

Сразу после ухода конвоиров я достал чудом уцелевший мобильный телефон и отправил отцу SMS с просьбой обратиться за помощью в посольство. Да, я знал, что родители будут в шоке, я знал, что российское посольство в Багдаде тоже будет не в восторге из-за моих злоключений. Нажав кнопку "Отослать", я почувствовал огромное облегчение.

Тогда мой отец находился в Москве. Вообще я стараюсь как можно меньше тревожить родителей во время путешествий. В этой неприятной истории они выручили меня. Отец не бросился паниковать, а дозвонился в посольство и потребовал помощи. Трубку поднял заведующий консульским отделом посольства России Джамшед Болтаев и сразу подключился к работе по моему освобождению, за что я ему очень благодарен.

Утром дверь в камеру открылась, зашёл "женераль", которого я видел накануне, и сказал по-арабски:

— Через два часа ты едешь в Дахук, потом к родителям в Белоруссию. Тебе далее не следует оставаться в Ираке, могут быть неприятности.

И вот я на свободе. Мы достаточно быстро пересекли Мосул, так как нас пропускали через блокпосты вне очереди. У границы с Курдистаном, на переезде, стоял укреплённый блокпост, больше напоминавший государственную границу: с одной стороны иракские флаги и военные в иракской униформе, а с другой — курдский флаг с портретами семьи Барзани и бойцы в курдской униформе. Вскоре нам дали "добро", и мы въехали на территорию Курдистана.

Опять блокпост на въезде — с бетонными блоками поперёк дороги и уже знакомая сине-белая расцветка на заборе, украшенном колючей проволокой. Меня провели в кабинет, где новый "женераль" с любопытством стал читать моё дело и разглядывать паспорт. Он очень расстроился, когда узнал, что мне не удалось посетить Нимруд.

— Я сам из Нимруда. Когда вернёшься из Дахука, приезжай ко мне, возьму водителя и машину и отвезу тебя на свою родину.

Вскоре меня приветствовал сам мэр города Дахук. Он торжественно вручил мне паспорт, а курды вокруг радостно захлопали в ладоши. Можно сказать, что меня встречали как человека, вернувшего из плена.

Мэр позвонил кому-то по телефону, а затем передал мне трубку.

— Александр, это говорит сотрудник генконсульства России в Эрбиле. У вас всё в порядке?

— Да, спасибо. Меня привезли в Курдистан, сейчас я нахожусь в Дахуке, — ответил я. — Спасибо, что помогли мне. Я не хотел создавать проблемы, мой паспорт и иракская виза были в порядке. Меня задержали из-за того, что я въехал в Ирак со стороны Курдистана...

— А вам известно, что за неделю до вашего приезда между курдами и иракцами едва не началась война? Отношения между Эрбилем и официальным Багдадом сейчас, мягко говоря, очень напряжённые, а тут вы нагрянули...

Я передал мобильный телефон мэру и, когда он договорил, попросил разрешения позвонить домой отцу.

Видя, что я заметно повеселел, мэр показал на флаг и спросил:

— Как, Курдистан понравился?

— Очень понравился, — ответил я.

— Когда вернёшься домой, не забудь сказать, что в Курдистане живут доброжелательные, адекватные люди, всегда готовые помочь русским...

Я сел в машину, которая шла в Захо. Вот так началась моя добровольно-принудительная депортация из Ирака и Курдистана, но я этому не сопротивлялся. Очень хотелось домой.