Если завтра война.

Часть I: зачем мы вдруг решили вооружаться

Александр Горбенко

Родился в 1977 году в семье военных. Служил срочку на Флоте. Женат, двое детей (пока). Интересы: история, военная история, военная техника.

Существует несколько вопросов, с которыми приходится часто сталкиваться. Один из них — почему мы так активно начали восстанавливать и укреплять свои Вооружённые силы? Вернее, почему военному строительству и вопросам боеготовности уделяется такое внимание именно сейчас? Чего мы боимся, делая обороноспособность приоритетной задачей государства? Неужели готовимся к войне? Ведь агрессия в отношении России кажется невероятной. А американцы после двух десятилетий активного военного вмешательства в мировую политику — сокращают своё присутствие там, где ещё недавно считали его стратегически важным.

На мой взгляд, ответ на этот вопрос вытекает из процессов, идущих сейчас в мире. Достаточно их продолжить во времени, попытаться понять, как они будут развиваться и к какому результату приведут. Отталкиваться предлагаю от действий США, поскольку именно это государство после крушения Советского Союза открыто заявляло о своём мировом лидерстве и не менее открыто декларировало свою ведущую роль в деле формирования нового устройства мира, приходящего на смену двуполярному. Действия России за последние двадцать лет трудно назвать определяющими в мировой политике. Мы только начинаем восстанавливаться после поражения в Холодной войне и, по большей части, действуем в ответ на происходящие в мире процессы, а не формируем их. Давайте же разберёмся, что заставляет нас уделять больше внимания обороноспособности и как меняется политика США, если не формирующая, то активно влияющая на происходящее в мире.

Итак, американцы объявили о своём устранении от активного вмешательства в мировые дела. Барак Обама в инаугурационной речи заявил, что «десятилетие войн приближается к концу». Конечно, он имел в виду, что войны заканчиваются для США, ведь то, что происходит в мире, трудно считать отсутствием войн. Состояние мировой политической системы также трудно назвать «стабильностью» — это определение очень любимо американцами, и до недавнего времени под «стабильностью» понималось незначительное количество конфликтов и военных угроз. Именно желание принести в мир стабильность, погасить конфликты и ликвидировать угрозы было долгие годы оправданием вмешательства американцев в процессы, происходящие в мире. В том числе и военных вмешательств. Так что же, угроз миру и конфликтов стало меньше? Нет, наоборот. Значит, у американцев просто кончаются силы и возможности оставаться «мировым жандармом»? Давайте посмотрим.

Будем исходить из определения внешней политики как осознанной и продуманной деятельности любого государства, направленной на процветание этого государства. Для достижения процветания государства внешняя политика должна создавать благоприятные внешние условия. Давайте не будем принимать в расчёт непоследовательность и метания отечественной внешней политики после крушения Советского Союза — у этого были внутренние причины, связанные с катастрофическими последствиями разрушения государства для власти и общества. У американцев таких катастрофических внутренних причин не имелось. Поэтому можно считать, что американская внешняя и военная политика были осознанными и последовательными. А их изменения происходили в ответ на изменения внешних обстоятельств, а не под влиянием внутренней несогласованности или отсутствия порядка в структурах государственной власти. То есть мы будем считать американскую внешнюю и военную политику продуманной и дальновидной, поскольку никаких оснований считать иначе — нет.

Поскольку предметом наших рассуждений являются военные угрозы — будем рассматривать именно военный аспект мировой политики. В США он регламентируется регулярно обновляемыми документами под названием «Стратегия национальной безопасности». В соответствии с ними строятся национальные Вооружённые силы (ВС) и вносятся изменения в планы развития НАТО. Он же определяет подходы во внешней политике и взаимоотношения с другими странами. В некотором роде ВС США — такой же инструмент внешней политики, как дипломатия, финансовые институты и международные организации. Единство инструментов внешней политики, кстати, отражено и в этих документах. Так например, после крушения Союза упор делался не только на передовом присутствии ВС США по всему миру, но и на либерализацию мировой торговли, снятие торговых барьеров и обеспечение безопасности сырьевых маршрутов. А война в Персидском заливе вполне открыто рассматривалась как демонстрация ведущей роли США в решении мировых проблем. Без этой демонстрации, по представлениям американских стратегов, трудно было доказать мировое лидерство США и обеспечить стабильность нефтяного рынка. А оружие массового поражения у Хусейна — это для тех, кто предпочитает телевизор чтению документов.

Итак, продуманность американской политики следует считать фактом. А как обстоит дело с последовательностью? Здесь надо рассмотреть её изменения.

После крушения Союза, главным приоритетом для США стало развитие успеха и закрепление мирового лидерства в военной и экономической областях. Для этого предлагалось не допускать появления любой силы помимо США, доминирующей в регионах, где у американцев имелись жизненно важные интересы. Для этого Вооружённые силы США должны были расширять присутствие в мире. Предлагалось: усилить группировки войск за пределами США, действующие на постоянной основе, обеспечить заблаговременное складирование ВВТ на удалённых театрах, создавать временные группировки, способные к быстрому развёртыванию, проводить по всему миру программы военного партнёрства и совместные учения там, где постоянное присутствие невозможно. Применяться ВС США должны были «решительно, в том числе в одностороннем порядке для защиты жизненно важных интересов». И, естественно, с целью создания «стабильного демократического мирового порядка». А под этим порядком понималось следующее: «США заинтересованы в стабильном развитии других государств в интересах усиления их потребности в импорте американских товаров и услуг». То есть если какое-либо государство начинает развиваться в собственных интересах, то становится «вызовом интересам США» и в его стабильности заинтересованность исчезает.

В отношении России и других осколков и сателлитов Союза предлагалось следующее: проводить политику активного содействия «в проведении перемен» путём оказания помощи по официальным и неправительственным каналам; обеспечивать «сохранение независимости новых демократий» путём экономической и политической их интеграции в международные структуры; заключать соглашения по контролю над вооружениями. Предполагалось создать условия, в которых Россия утратила бы способность играть существенную роль в региональной и глобальной политике. Всё это — для того, чтобы исключить в будущем появление «вызовов» интересам США на постсоветском пространстве. Стоит признать, что определённых успехов им удалось добиться: восстановление оборонного потенциала и интеграция «новых демократий», являющихся исторической частью России, до сих пор имеет массу сложностей. При этом любое продвижение России в этом направлении неизменно называется агрессивным и тоталитарным. Что и понятно, поскольку это движение, даже очень осторожное, является «вызовом» лидерству и интересам США в регионе. Впрочем, оно всё равно идёт -- что говорит о неуспехе американской стратегии.

Что же касается других регионов, то и здесь действия, направленные на недопущение появления доминирующих региональных сил, тоже трудно назвать успешными. Правда, признать это пришлось только в «Стратегии национальной безопасности» издания 2010 года, где формирование «многополярного миропорядка» признано необратимым явлением, требующим комплексного подхода (более гибкого), для обеспечения мирового лидерства — это положение остается желательным для США в любых внешних условиях. Но фактически появление в мире центров силы, альтернативных американскому, стало очевидно ещё в начале 2000-х, когда американцы ещё рассматривали их лишь как вызовы своему лидерству в региональной политике. Стратегия 2002 года ещё не смирилась с утратой безусловного доминирования в мире и стремилась ликвидировать ростки самостоятельности различными способами: где военной силой (силовой дипломатией), а где и мягкой силой (гуманитарными программами и развитием демократии). Тогда оба подхода ещё не сочетались — одних бомбили и включали в состав «оси зла», других поощряли всевозможными «партнёрскими» программами. Такая политика, разделяющая мир на «хороших» (готовых признать американское лидерство) и «плохих» (пытающихся быть самостоятельными в принятии решений) — не принесла должного результата. Региональные лидеры продолжали крепнуть, а развитию у себя «демократических процессов», то есть становлению тотально проамериканских режимов, они противостояли с различной степенью успешности. Это и привело к появлению нового подхода в достижении целей.

При этом сами цели — остаются неизменными независимо от личностей президентов и правящих партий. Это — глобальное лидерство как необходимое условие для процветания США. Меняются только подходы. Формально «ястреб» Буш предпочитал бомбить и посылать войска, борясь с террористической угрозой. А лауреат Нобелевской премии мира Обама склонен поддерживать мятежи и бунты, не гнушаясь поддержкой тех, кого ещё недавно сами американцы бомбили и считали террористами.

Но следует ли считать это непоследовательностью? Едва ли.

Рассмотрим процессы, запущенные американцами, и их последствия в динамике. Со времени исчезновения их главного геополитического противника мы наблюдаем два динамически развивающихся процесса. Первый: военное присутствие и военное вмешательство сначала расширялись, а теперь сокращаются. Ответственность за поддержание стабильности в регионах перекладывается с ВС США на местные силы, считающиеся «партнёрскими». Второй: роль государств как субъектов мировой политики стремительно сокращается, а главной силой, влияющей на протекающие процессы, становятся неправительственные транснациональные политические силы, подобные пресловутой «Аль-Каиде».

Стоит заметить, что даже в Европе, благополучной по сравнению с Ближним Востоком, влияние на внутреннюю политику сетевых организаций (не важно, исламского толка, или «защитников окружающей среды», «антиглобалистов» и «евроскептиков») — стремительно растёт. И отход американцев от решения проблем региональной безопасности совпадает по вектору с центростремительными силами, набирающими влияние на развитие событий по всему миру.

При этом вмешательство американцев в региональные проблемы было точечным (или линейным, если иметь в виду военное присутствие вдоль «оси зла»). И оно не решило ни одной из декларируемых проблем «стабильности» и «безопасности». Напротив, это вмешательство привело к обострению противоречий между региональными силами и способствовало ликвидации государственных образований, пытавшихся эти противоречия гасить. Там, куда американцы пришли в своё время, и там, откуда они уходят теперь — остаются враждующие друг с другом вооружённые группировки, паралич государственной власти и полная «нестабильность». Все американские внешнеполитические задачи имеют результат, в точности обратный декларируемому.

Вместо поражения Аль-Каиды и подобных ей радикальных организаций -- наблюдается их торжество по всему миру, вплоть до Европы.

Вместо ликвидации угроз со стороны «стран-изгоев» -- наблюдается усиление этих угроз и противодействие любым попыткам их уменьшения со стороны самих же американцев. Достаточно вспомнить резкое сопротивление желанию Израиля разбомбить ядерные объекты Ирана, и исчезновение с политической сцены тех лидеров обеих Корей, которые начинают говорить о национальном примирении или замораживании ядерной программы.

Вместо победы над региональным движением Талибан, созданном пакистанскими спецслужбами для контроля над Афганистаном, наблюдается его скорая и неминуемая победа в Афганистане и политическое влияние уже в самом Пакистане, заметьте — ядерном государстве. И чем дольше американские беспилотники будут уничтожать лидеров радикальных организаций на территории Пакистана, вызывая ненависть населения к американцам и военной верхушке самого Пакистана — тем сильнее будет это влияние, грозя сменой адекватного режима, союзного Китаю, на маловменяемый и радикальный.

Вместо светских режимов на севере Африки, которые были, кстати, союзниками американцев, теперь там враждующие политические кланы, которые, без сомнения, вступят в вооружённую борьбу, как только исчерпают все невооружённые методы. Ах, да — в Алжире ещё сохраняется сильная государственная власть, противостоящая террористическим организациям. Не беда — в соседней Мали союзники по НАТО уже имитируют контртеррористическую операцию, начатую ради «целостности и стабильности». Они осторожно входят в города, заблаговременно оставленные радикалами. Скоро операция закончится, и вместо относительно мирного раздела страны по национальному признаку, который уже почти состоялся до прихода французов, там будет длительная борьба до... видимо, до конца светского режима в Алжире.

Чтобы понять, насколько такие результаты являются прогнозируемыми, а насколько неожиданными — попробуем ответить на вопрос: противоречат ли эти результаты целям американской внешней политики?

Напомню: они заключаются в сохранении американского процветания и лидерства в мире. А «стабильность» остального мира является задачей только тогда, когда не противоречит главной цели. И если ликвидировать возникновение региональных доминирующих сил невозможно прямым военным давлением (ключевые государства, являющиеся «вызовом» американскому лидерству — обладают собственным ядерным оружием), то почему бы попробовать действовать иначе? Ведь можно обострить региональные противоречия, поспособствовать разжиганию давно утихших конфликтов, ликвидировать силы, способные эти конфликты снова погасить (государства) — и тихо уйти, оставив разбираться со всем этим, самим региональным силам. Пусть повоюют вместо мирного развития и укрепления экономической мощи. Ведь опыт двух мировых войн показал американцам всю выгоду такого положения, когда другие мировые лидеры заняты уничтожением друг друга. Даже если это не так, и американцы просто устали быть «мировым жандармом» — это только оправдывает их мотивацию, но не отменяет выводов, которые скорее говорят о вероятном расширении начатых конфликтов, чем об их успокоении.

Такие выводы напрашиваются из попытки спрогнозировать результаты тех процессов, которые сейчас находятся в стадии своего развития. Впрочем, эти результаты зависят от действий всех заинтересованных сил, в том числе и наших. Не зря же наш президент говоря о российских интересах в событиях на Ближнем Востоке сказал, что Россия не имеет там «частных, эгоистических интересов». Это верно, поскольку наш интерес в том, чтобы новая большая война всех против всех — не началась. Если новый мировой пожар начнётся — нам не спрятаться от него за океаном. И для его предотвращения, без укрепления собственной военной силы не обойтись. Особенно учитывая устранение от решения мировых проблем заокеанской силы, во многом эти проблемы и породившей.

Предсказать нынешнее развитие ситуации было нетрудно давно. Так же, как и неизбежный уход американцев от решения проблем, тщательно создаваемых на чужих для них континентах. Это было понятно ещё тогда, когда мы неожиданно для самих себя занялись укреплением Вооружённых сил. Одного нашего желания жить мирно в наступившую эпоху будет недостаточно для того, чтобы мирно развиваться и никому не мешать. Слишком много сил, заинтересованных в обратном.

Но о том, что ещё мы должны сделать для предотвращения новой большой войны, придётся поговорить отдельно.

Главный хищник становится падальщиком

Прежде чем говорить о наших задачах в новой расстановке сил в мире, хочется сначала понять, какова же эта расстановка, и что в ней сейчас меняется?

Итак, США объявили о том, что для них заканчивается «десятилетие войн». Это должно означать отказ от прямого вмешательства американских вооружённых сил в так называемые «проблемы безопасности» по всему миру. Мы уже выяснили, что немалая часть этих проблем создана самим вмешательством США. Тем не менее, теперь американцы, вроде бы, намерены устраниться от роли главной военной силы в мире, оставив решение «проблем» своим партнёрам по НАТО. А также другим региональным силам, с которыми планируется развивать более тесное «партнёрство».

Действительно, нам активно намекают на желательность возобновления сотрудничества, Ирану «дали шанс» исправиться, собираются «пересмотреть позицию» по способам прекращения войны в Сирии. Что бы это значило? Неужели в самом деле что-то меняется, и мы больше не увидим «продвижения демократии» на штыках боевиков террористических организаций и высокоточных боеприпасах НАТО?

На мой взгляд, американская военная политика не меняется. Она продолжает начатое несколько лет назад. О более гибком и комплексном подходе к решению внешнеполитических задач США говорится ещё в «Стратегии национальной безопасности» издания 2010 года, где значение вооружённых сил сократилось по сравнению с предыдущим изданием. Вместо этого было предложено более активно использовать для достижения целей невоенные методы борьбы и разрабатывать новые. Если в эпоху Буша-младшего главным инструментом внешней политики США назывались вооружённые силы — то они и входили открыто в Ирак и Афганистан, усиливали своё присутствие в мире под предлогом угрозы, исходящей от государств «оси зла». Результаты такого похода не привели к достижению цели. А целью, напомню, вполне официально является «мировое лидерство» и никак иначе. Для удержания этого статуса не менее официально считается необходимым не допускать появления доминирующих сил в регионах, где США имеют т.н. жизненно важные интересы. Прямое военное давление не привело к решению этой задачи. Региональные лидеры стали крепнуть, несмотря на все усилия США. И тактика стала меняться.

Одновременно с внутренней американской стратегией в 2010 году же была принята новая стратегическая концепция строительства объединенных вооружённых сил НАТО (ОВС НАТО). Она называется «Активное вовлечение, современная оборона». В ней решено активней привлекать к операциям на удалённых театрах военных действий вооружённые силы других членов НАТО вместо американских. А также развивать «партнёрство» в военной сфере с государствами, не входящими в альянс. Собственно, это и означает устранение американских вооружённых сил от прямого участия в конфликтах. И, как мы видим, этот подход применяется на практике уже несколько лет, когда в череде локальных войн задействованы европейцы, турки или даже силы, на первый взгляд, враждебные НАТО, но используемые для достижения поставленных задач. В некотором роде такое использование сторонних сил тоже можно считать партнёрством, хотя цели НАТО и используемых сил (например, радикальных исламистов), очевидно, совпадают только в локальном приближении. Тем не менее, они используются, поддерживаются, обучаются и вооружаются. Почему?

Ответ на этот вопрос не укладывается в официальную риторику, особенно если вспомнить глобальную войну с терроризмом, провозглашённую младшим Бушем. Ведь победа в этой войне не только не одержана, но и напротив: террористические угрозы усилились, а организации, считавшиеся источником этих угроз — вышли на мировую арену как полноправные игроки, участвующие в перекройке политической карты. Причём при поддержке тех, кто, вроде бы, с ними боролся. И именно в такой обстановке американцы считают нужным переложить ответственность за развитие ситуации на своих не слишком воинственных партнёров и на вполне воинственных, но не совсем партнёров. При этом военные возможности этих партнёров, мягко говоря, вызывают сомнения в сравнении с возможностями американских вооружённых сил. Особенно если учесть нарастающую в мире напряжённость и обострение всех межгосударственных и внутренних конфликтов.

Давайте посмотрим повнимательней, какие задачи ставятся перед другими членами альянса после «ухода на покой» американской военной машины. Роль «партнёров» в ОВС НАТО возрастает. При этом основными задачами военного строительства для европейцев становятся: 1) увеличение экспедиционных возможностей их вооружённых сил для действий на удалённых театрах и 2) создание структур, способных решать задачи в так называемый «постконфликтный период». С экспедиционными силами всё более-менее понятно. А вот «постконфликтные» структуры стоит изучить подробней.

Эти структуры должны заниматься поддержанием правопорядка, восстановлением инфраструктуры и помогать местным органам власти формировать органы управления. По замыслу экспертов НАТО, такие силы будут состоять из военного и гражданского компонентов. Первый будет включать формирования бригадного уровня, специально подготовленные для действий по «восстановлению стабильности в стране, охваченной кризисом». То есть это будут оккупационные войска, а не части, предназначенные для сражений с войсками противника. Собственно, и состоять они должны главным образом из военной полиции и вспомогательных подразделений, а не из боевых частей. Гражданская компонента будет включать команды (подразделения) специалистов в области военного и административного управления, юстиции и правосудия. То есть это окупационная администрация, которая должна взять на себя функцию органов власти в стране, где собственные органы власти разрушены «кризисом».

Таким образом, НАТО готовится не воевать, а заниматься трупоедством. Альянс больше не собирается развязывать войны и вторгаться в страны, представляющие для него интерес. Зачем? Ведь эту работу можно переложить на всевозможных боевиков и «протестующие массы». Достаточно только подсыпать пороха во внутренние конфликты и помочь тем внутренним силам, которые способны устроить «кризис» и свалить местную власть. А когда кровавая каша гражданской войны доконает в стране-жертве остатки порядка и власти — можно спокойно в неё входить, не опасаясь потерь от столкновений с армией, и «урегулировать кризис» в соответствии со своими интересами.

Давайте проверим наше предположение. Попытаемся понять, зачем «партнёрам» американцев браться вместо них за грязную работу. После Лиссабонского саммита НАТО угроза нападения на страны НАТО признана незначительной, а сам блок перестал называться оборонительным. Как сказано выше, альянс готовится действовать на удалённых театрах военных действий без американцев, а среди угроз впервые появились зависимость от поставок энергоносителей и ресурсов и возможные перебои с их получением. А также негативные факторы природного характера, связанные с изменением климата и экологией (да-да, НАТО теперь занимается и этим!). И если пока непонятно, какую экологическую проблему НАТО сочтет достойной своего вооружённого вмешательства, то с энергоносителями и ресурсами всё более-менее ясно. В стратегической концепции НАТО вероятные угрозы связываются с растущим потреблением. И растет это потребление совсем не в Евросоюзе, действительно критически зависимом от поставок, но находящемся в жесточайшем экономическом кризисе. А растёт оно в странах, активно развивающих свою экономику и не являющихся членами НАТО.

Таким образом, можно считать угрозой для НАТО сам факт роста уровня жизни в других странах. А необходимость операций на удалённых театрах и готовность урегулировать кризисы, видимо, связана с необходимостью этот уровень жизни вернуть к такому, который перестанет угрожать благоденствию стран НАТО. Здесь объяснимым становится и перекладывание ответственности в военных операциях на европейских партнёров: ведь США в последнее время свою зависимость от энергоносителей и ресурсов сокращают. Ну, в самом деле, не станут же американцы сами сражаться за благополучие Европы? Создать для «партнёров» предпосылки к вмешательству и подготовить почву невоенными методами — это, пожалуйста. А дальше — будьте добры сами!

Таким образом, заинтересованность младших членов альянса в более активной борьбе за своё благополучие можно считать вероятной. Но, может быть, мы ошибаемся насчёт агрессивных замыслов альянса по дестабилизации обстановки в мире с целью остаться «единственными цивилизованными» на планете? Давайте посмотрим, к какому результату привели прежние усилия НАТО, которое вмешивалось в мировые дела исключительно ради «стабильности». Иными словами, получилась ли стабильность, и с каким наследием «глобального лидера» предстоит иметь дело европейцам?

Во-первых, окончательно вышел из-под контроля фактор радикальных исламских организаций, которые превратились из контролируемых политических инструментов некоторых государств — в саморазвивающуюся стихию. И это прямая заслуга американцев. Они тщательно уничтожали власти тех государств, которые могли держать радикалов и экстремистов в узде, даже несмотря на то, что большинство этих государств ранее были союзниками США (включая Каддафи, который как раз перед своим концом приложил немало усилий для нормализации отношений с Западом).

Во-вторых, наблюдается обострение всех возможных противоречий между теми государствами, которые сохраняют свой суверенитет.

На Ближнем Востоке — это, прежде всего Иран, из которого международным давлением и последствиями оккупации Ирака сделали реальную угрозу Израилю и суннитской части Ближнего Востока. А чтобы конфликт стал неизбежен, ещё и дали возмужать и окрепнуть в боях со светскими режимами радикальным суннитским группировкам, которые уже противостоят шиитам от Пакистана до Марокко, хотя ещё не везде с оружием в руках. Если бы иранскую угрозу действительно хотели уменьшить, то вряд ли ставили бы это государство в позицию, когда единственной надеждой на суверенитет становится обладание ядерным оружием, а повсеместное давление на шиитов -- заставляет поддерживать создание ими своих вооружённых группировок.

В Юго-Восточной Азии нарастают противоречия всех государств со всеми. Здесь одной из сторон можно считать растущий Китай вкупе с Северной Кореей, которую Китай традиционно поддерживает, хотя и имеет на неё довольно ограниченное влияние. Из Северной Кореи, подобно Ирану, тщательно делают угрозу, что вполне объяснимо с точки зрения поддержания напряжения в регионе и привязывания к себе Японии. Благодаря «агрессивной Северной Корее, угрожающей всему региону», Япония вынуждена сотрудничать с США по системам ПРО и оставаться внутри тихоокеанской ветви американской военной структуры. Япония вполне очевидно наращивает свой военный потенциал, что в свою очередь, заставляет делать то же самое её давних «друзей». Скажем, Южная Корея тоже активно вооружается с оглядкой не только на своих северных братьев, из которых сделали пугало для всего мира. Об этом говорит хотя бы требование к Международной гидрографической организации (МГО) переименовать Японское море в Восточно-Корейское, поскольку нынешнее название возникло во времена колониального правления Японии.

Кроме этого, есть клубок противоречий между Индией, Пакистаном и Китаем. Здесь тоже сделано всё возможное, чтобы конфликтный потенциал обрастал новыми напряжёнными моментами. Пакистан остаётся стратегическим союзником Китая. Правда, это до тех пор, пока там у власти военные. Недовольство населения их политикой растёт одновременно с влиянием исламистов. С ними правительственные войска уже ведут перманентную войну, вставая как бы на одну сторону с американцами, которые наносят удары с территории Афганистана, одновременно усиливая своим уходом позиции движения Талибан и в Афганистане, и в самом Пакистане. Само движение Талибан было создано спецслужбами Пакистана. Однако усилиями американцев оно превратилось в силу, открыто противостоящую правительству. Можно только догадываться, как сложатся отношения Пакистана и Китая в случае масштабной дестабилизации в Пакистане, или, тем более, в случае его дробления. Но уж с Индией рост влияния исламистов отношений точно не улучшит.

Согласитесь, масштаб вероятных «кризисов» значительно превышает масштаб возможностей НАТО по их предотвращению. А вот для грядущего трупоедства почва выглядит почти подготовленной. И если пока в кровавую междоусобицу оказались погружены только некоторые страны Ближнего Востока и Северной Африки, то все запущенные процессы сулят в недалёком будущем серьёзное увеличение кормовой базы для пожирателей падали. Пока ещё новые центры силы многополярного мира, который образовался так неожиданно для НАТО, ещё способны удержать ситуацию от хаоса. Но чем дальше развиваются процессы, тем вероятней расширение масштабов хаоса на сами эти центры силы.

А чтобы не показалось, что подобное развитие ситуации противоречит интересам США и НАТО, ещё раз обращу внимание, что цели внешней политики США не меняются, несмотря на различные способы их достижения. Ими остаются мировое лидерство, создание в мире обстановки, благоприятной для этого лидерства, и борьба с вызовами этому лидерству. Иначе говоря, следует считать, что если США перестали делать ставку на прямое военное давление, то это значит, что для достижения целей подходят другие методы. И обострение всех возможных конфликтов и погружение мира в хаос, совсем не противоречит задаче недопущения возникновения доминирующих сил в мире, где США имеют претензии на главную роль.

Можно продолжать аналогию международных отношений с животным миром. Главный хищник устал бороться с растущими конкурентами и переквалифицировался в подальщика. Он раскопал все давно зарытые источники инфекций и рассчитывает пообедать конкурентами после того, как их здоровье подорвут эпидемии. И чтобы не стать его обедом, нужен очень хороший иммунитет и достаточно сил, чтобы не дать ему ворошить новые источники инфекций.

Здесь уже стоит поговорить о нас и разобраться в планах падальщиков на наш счёт.

Россия, безусловно, попадает в категорию «вызовов» Соединённым Штатам и их партнёрам. Мы тем сильнее становимся «вызовом», чем активней занимаемся восстановлением своего экономического потенциала, восстановлением влияния на постсоветском пространстве и активизацией своей деятельности в международных делах. При этом, так же как в отношении других вызовов, открыто декларировать к нам свою враждебность никто не будет. По крайней мере, до тех пор, пока мы сами заявляем о своей приверженности «сообществу цивилизованных стран», «демократическим ценностям», «правам человека» и прочим вещам, которые американцы справедливо считают залогом своего лидерства в мире.

Конечно, играть в эту игру бесконечно не получится. Можно вспомнить Каддафи, который стал врагом «всего прогрессивного человечества» как раз тогда, когда активно занялся крупными панафриканскими проектами. Надеясь, что его не тронут, он стал ездить по «цивилизованным странам» и уверять их лидеров в том, что он им не враг, а только развивает свою страну и свой континент. Не вышло — с ними можно «дружить», только оставаясь отсталой колонией и не имея никаких амбициозных планов своего развития. А как только развитие собственной страны в ущерб интересам всяких «мировых лидеров» становится слишком заметным — действующий режим такой страны автоматически попадает в разряд «угроз человечеству». Или «душителей свободы и демократии», если успешно борется с попытками «цивилизованного мира» сменить неугодный режим невоенными методами.

Об этом, конечно, надо помнить, чтобы не делать слишком «резких движений». Но это не должно стать тормозом собственных интересов, поскольку другого выхода всё равно нет — либо думать о своей стране и становиться «вызовом», либо оставаться в рамках «мирового порядка», уготовив стране жалкую участь обеда. Надежды на то, что хотя бы элиту пустят в стерильный предбанник «цивилизованного мира» или сделают «прививку» на месте — нет. Если не отстоим от чумы свою территорию и не поможем соседям — скушают всех.