Дух и судьба человека

Наша историческая миссия — отстоять право на свою версию продолжения истории человечества

  Всякая подлинная идеология манифестирует через себя определенный дух. Если такого духа нет, то и не удается создать силовое поле, по линиям которого сообщество людей стало бы продвигаться в каком-то определенном направлении.

За либеральной идеологией, например, стоит дух эгоизма. Это он шепчет нам: «Думай, прежде всего, о себе», «Потребляй и ни о чем больше не беспокойся», «Твоя самореализация — самое важное в жизни», «Общее благо — сказка для дураков» и т.п. Управлять людьми через идеологию потому и возможно, что в каждом из нас есть частица того духа, который она выражает. Мы «резонируем» на эти вибрации, что и приводит к определенному поведению.

Путин в Послании Федеральному собранию сказал, что «работа каждого на себя имеет и свои пределы, имеет и свои границы». Помимо своих частных интересов (вполне законных) необходимо еще «служить обществу и стране». Это, конечно, правильные слова. Только каким духом они питаются?

Коллективизм, культивировавшийся в СССР, данный исторический раунд проиграл. Причем проиграл задолго до перестройки. Проиграл, оставшись без содержательного ядра, каковым был коммунистический проект. Мы попали в идеологическое поле противника, который успешно управлял нами задолго до того, как победа была зафиксирована фактом распада страны. Жажда потребления, стремление к личному материальному благополучию, скепсис по отношению ко всему общественному («наше, значит, ничье») оказались сильнее коллективистских постулатов, насаждаемых всей мощью советской идеологической машины. «Один за всех и все за одного» — в энергетическом плане оказался слабым принципом. Поскольку он не отвечает на вопрос: а зачем нам быть вместе? Не можем же мы сегодня реанимировать марксистские идеи. Как известно, два раза в одну реку не войти. Сам по себе коллективистский принцип отлично работает на уровне малых групп — особенно когда общее дело заключается в грабеже соседей. Он может усилиться в дни смертельной угрозы, во время войны, т.е. когда нас грабят и убивают. Он недееспособен в мирное время и на уровне большой популяции.

Если установка Путина на восстановление чувства ответственности за страну и за народ в целом верна, то встает вопрос об энергетическом источнике данной реабилитационной программы. Путин указывает лишь на вектор поиска, но не на сам источник. Думаю, что именно это имел в виду и Михаил Леонтьев, написав в предыдущем номере «Однако», что проблема мотивации является нашей единственной подлинной проблемой.

Тут самое время указать на один важный момент идеологической работы. Если верно все сказанное, то идеология не столько строится, сколько ищется. Дух можно только почувствовать, обнаружить и потом выразить (в том числе и в идеологической форме). Его нельзя сделать. И еще важный аспект. Энергии, которые могут нас наполнить и усилить, не могут быть нам даны вне того или иного задания. Идеологическая работа в своей сути есть работа по расшифровке исторической судьбы. Идеолог отвечает на вопрос о должном. О том, что надо делать. О том, от чего не следует уклоняться. Только под это и могут быть дарованы силы. Ниже я постараюсь показать, что таким заданием для нас является удержание собственной человечности.

Этот человеческий мир

Человек появляется как оппозиция к миру животной жизни. Мир в момент появления человека совершил бытийный переход. Появился иной тип бытия. В чем именно состоит этот переход? Животные могут обладать сложным поведением. Они даже способны обучаться. Они могут достигать одного и того же результата, варьируя свои действия. Но они не могут изменять ни тип результата, ни принципиальный способ действия. Белочка всегда будет стремиться находить и есть орехи. Волк будет догонять и клыками разрывать свою добычу. В целом поведение животного представляет собой совершенно определенную программу. Сколь бы сложной, вариативной она ни была, в своей принципиальной структуре она не может быть изменена. В этом смысле животное и есть такая программа и ничего более. Тело животного — материальный механизм этой программы, заточенный строго и оптимально под ее исполнение. У каждого вида животных поведенческая программа и составляет его суть (сущность).

Человек в отличие от животного такой сущности не имеет. Он может изменять свои поведенческие программы. Человек способен трансформировать поведенческую программу в целом, в частности, может полагать новый, не существовавший до сего момента желаемый результат — цель.

Цель нельзя отождествлять с результатом действия. Цель — это не существовавший до сих пор результат. Это результат, который не был очевиден, его не было в прошлом опыте. Цели не бывает без особых процедур и операций целеполагания. Отсюда появляется возможность достигать ранее неизвестных, принципиально новых результатов. В этом — источник творчества. Человек может порождать доселе не существовавшее поведение — во всех его функциональных элементах: он способен радикально изменять способы достижения одного и того же результата, менять используемые инструментальные средства, может включать в свое поведение совершенно новые материалы и др. Поэтому, например, становится возможен переход от собирательства и охоты к сельскому хозяйству и животноводству.

За счет чего человек освобождается от какой-то определенной сущности? В чем секрет его поведенческой свободы? Какое эволюционное приобретение открыло ему возможность быть кем угодно? Мы пока этого с определенностью не знаем. Возможно, таким критическим фактором послужило развитие аппарата его сознания. Рефлексивная отражающая способность сознания человека позволила ему «видеть» собственное поведение и, соответственно, выстраивать к нему отношение, а затем и перестраивать его. Может быть, поведенческая поливалентность человека была обеспечена формированием новых механизмов памяти и каких-то операторных возможностей, результатом чего стало превращение сигналов в знаки. Предметы реального мира стали в его сознании замещаться знаками. За счет этого человек получил возможность оперировать не просто образами внешнего мира, а специально предназначенными для этого знаковыми средствами (впоследствии языком). Так, биологический аппарат сознания был дополнен (переплетен) надприродным аппаратом — знаковым. Может, все эти факторы действовали совместно, и были еще те, о которых мы сегодня не догадываемся. У нас пока нет удовлетворительной теории происхождения человека.

Важно то, что так или иначе человек получил возможность искусственно-технически относиться к собственному поведению. Результатом этого стало то, что часть поведения перестала быть поведением. Эта часть теперь должна описываться другой категорией.

Люди изобрели способы и механизмы передавать новое поведение другим людям. Они научились отчуждать свое поведение в пользу других людей. В этот момент поведение превратилось в деятельность. В этот момент поведенческие программы обрели собственное существование, а человек стал их универсальным носителем и источником. Мир стал миром деятельности. Каждое следующее поколение людей втягивается в этот мир и в силу одного этого отличается от животных, на людях уже лежит печать деятельности. Так человек обрел свой собственный удивительный мир. Человек как человек может существовать только в этом мире. Только в этом мире человек может присваивать деятельность (обретать временную сущность), отчуждать ее другим людям (освобождаться от сущности), порождать новые деятельности, ликвидировать их. Только человек вышел за границы приспособительной жизни и стал творить свой мир по собственному произволу.

Никакое животное не способно на такое существование. Только человек наделен обеспечивающими ему такой способ жизни потенциями. Потенции эти сложносоставные: они в основе своей имеют и природную, и техническую (культурную) компоненты. Таковы сознание, понимание, мышление, воля. Этот разнородный потенциал человеческой жизни автоматически не актуализируется. Для того чтобы в конкретном человеке его потенции превратились в актуальные человеческие способности, необходимо включение его в процессы производства и воспроизводства деятельности.

Далеко ли до конца?

Мир человека чрезвычайно хрупок. Сумеем ли мы выжить и остаться при этом людьми — вопрос открытый. И он всегда будет открытым. Все ключевые проблемы нашего мира вытекают из самой его деятельной природы.

Во-первых, деятельность может обладать страшной разрушительной силой. Мы уже несколько десятилетий балансируем на грани уничтожения планеты и себя вместе с ней. Традиционно деятельностный произвол ограничивался институтом религии. Полагание Бога есть интеллектуальное условие, рамка, контекст человеческого существования. Мы сопричастны Богу, поскольку тоже творим: себя, вещи, свой социальный мир и социальную организацию, природу. Деятельность только тогда духовна, когда она ответственна перед Творением и Творцом. Вне этой рамки деятельность превращается в произвол, своеволие и в конечном счете в разрушительную силу. Религия — это форма, в которой человек осознал ответственность за свое творчество и в которой он рефлектирует свое существование.

Сегодня религии во многом профанированы и ритуализированы. Вместе с утратой Бога мы потеряли и контроль над деятельностью. Нам нужно восстановить в своих правах и в своем предназначении религиозное сознание. Суть религии не в ритуалах, а в соединении свободы творчества и ответственности («Познай Бога и делай, что хочешь»). На базе ответственности становятся возможны те или иные нравственные принципы. Через личную и коллективную ответственность за Творение впервые формируется подлинная солидарность.

Во-вторых, в человеческом мире достижение баланса между объемом актуальной деятельности и количеством (а также и качеством) живущих людей представляет самостоятельную проблему. В древности для лишних людей придумывали строительство пирамид. В современном мире проблема занятости решается за счет гигантского объема фиктивной (имитационной) деятельности (вспомним СССР), индустрии развлечений, замены продуктивной деятельности потребительской активностью — всем тем, что уничтожает подлинное человеческое бытие. Данная проблема может быть решена только на пути радикального повышения качества социального проектирования, на пути построения нового корпуса гуманитарных и социальных наук.

И наконец, в третьих, пребывание в мире деятельности не гарантирует ни отдельному человеку, ни человечеству полноценного человеческого существования. Человек остается человеком на переходах между деятельностями, в процессах присвоения/отчуждения, порождения/ликвидации деятельности. Именно в реализации принципа поведенческой свободы заключается качество человеческого способа жизни. Можно легко представить себе ситуацию, когда и отдельные люди, и человеческие массы могут терять эту мобильность, утрачивают техническое отношение к своей деятельности, когда обессмысливаются данные человеку и никак при этом не задействованные потенции, когда люди скатываются, по сути, до уровня животной жизни. Мир омертвевшей деятельности, в котором монотонно и машинообразно крутятся закостеневшие люди, забывшие о своих человеческих потенциях, вовсе не вымысел фантастов, это реальность сегодняшнего дня. Человек же наделен чувством собственного существования. Он упивается жизнью в моменты, когда задействованы все его потенции, когда он живет на максимуме человеческого усилия. И наоборот, чувство жизни оставляет его, когда он выходит из режимов и состояний человеческого существования. Правда, он может этого и не заметить, если ни разу не сталкивался с подлинным существованием, если ни разу не жил.

Сегодня мир семимильными шагами двигается в сторону новейшей «зоосоциальной» конструкции, в которой не останется собственно человеческих мест. Мы идем по пути тотального рабства, манипулирования, упрощения, стандартизации, унификации, регламентации всего и вся. Впереди нас ждут глобальный фашизм и Матрица. Быть причастным деятельности еще не означает жить здоровой полной человеческой жизнью. В мире будут востребованы исключительно биороботы, а следовательно, люди в них и превратятся. Нам надо знать, насколько далеко мы уже отклонились от своих сущностных сил, от своей родовой гениальности, от того, кем мы можем быть. И надо понять, что мы можем противопоставить этой глобальной тенденции.

Критически переосмыслить

Под угрозой находится само человеческое существование. Сохраним ли мы свой мир и останемся ли мы в нем людьми? Мы не можем уклониться от этого вызова. Больше, собственно, и некому. Наши западные «партнеры» движутся в авангарде противоположных процессов. Данная тема для нас является традиционной. Коммунистические идеалы были, прежде всего, гуманитарной программой. Маркс тоже размышлял о том, как вернуть человеку его «родовые сущностные силы». Другое дело, что он запутался в реализационных механизмах, его вынесло в экономическую действительность, в борьбу с частной собственностью и эксплуатацией человека. Не только опыт СССР, но сам марксизм должны быть критически переосмыслены. Более того, следует подвергнуть критическому анализу все гуманистические идеалы эпохи Просвещения, поскольку именно они были некритически акцептированы нами и заложены в основание нашего социалистического проекта. Первая попытка решения проблемы человеческого существования хотя и закончилась неудачей, но это не повод уклоняться от дальнейших попыток. Мы должны отстоять право на свою версию продолжения истории человеческого мира. Судьбу нельзя отменить. В исполнении судьбы лежат наши энергии.