Анатолий Вассерман: Косвенные капиталовложения

Поводом для этой статьи послужила новость, мелькнувшая на телеэкранах в апреле 2012-го. Министерство здравоохранения и социального развития распорядилось закрыть хирургическое отделение в уникальном санатории для детей с разнообразными поражениями опорно-двигательного аппарата и сократить до 21 дня допустимый срок пребывания там. Мол, санаторий должен оздоровлять, а оперировать надлежит в специально приспособленной больнице. И если на оздоровление требуется более трех недель, то опять же полноценные лечебные действия надлежит проводить в специальной больнице.

Не понаслышке знаю: в советское время — как ныне велено думать, куда сильнее нынешнего заформализованное — таких ограничений не было. Мой брат Владимир (в отличие от меня, умный) немалую долю здравомыслия накопил как раз в детстве, проведенном в основном в санаториях. От бабушки по отцовской линии Любови Ефимовны — одного из виднейших фтизиатров Одессы, долгое время главного врача крупнейшего в регионе туберкулезного санатория № 6 «Аркадия» — мы оба изрядно нахватались палочек Коха. Брат в первые несколько лет жизни сидел на диете из‑за младенческого расстройства пищеварения. Потому был куда слабее меня. Зараза размножилась в нем до уровня интоксикации — явно выраженного воздействия веществ, выделяемых микробами, на организм. Во избежание дальнейшего развития процесса ему пришлось провести в детских туберкулезных санаториях в общей сложности лет восемь, появляясь дома примерно на два–три месяца в году. Перерывы между этими появлениями были куда больше трех недель.

Тем, у кого туберкулезный процесс зашел слишком далеко, приходилось безвылазно сидеть (а то и лежать) в санаториях годами. Многих там же лечили хирургически: некоторые последствия этой тяжелейшей болезни (не вполне искорененной даже в советское время, а нынче разрастающейся до уровня, привычного пару веков назад) не устранить консервативно.

Были в детских санаториях и собственные школы (а в санаториях для людей постарше — если не вузы, то по меньшей мере условия для удобства заочного обучения). Не оставлять же больного неучем!

К тяжелым болезням нужен системный, комплексный подход: и предельно интенсивное лечение, и оздоровление климатом и режимом дня, и поддержание умственного и душевного благополучия… Если в министерстве этого не понимают — значит, не только ныне замененные руководители, но и все причастные к злосчастному решению судьбы санатория доказали свою полную профессиональную непригодность.

Но решение принято согласно нынешней логике так называемого эффективного менеджера, предписывающей узкую специализацию с избавлением от всего, что самому менеджеру (как правило, знающему только финансовую, но не технологическую сторону управляемого им дела) кажется непрофильным. Представление о синергии — дополнительной выгоде от взаимодействия взаимосвязанных процессов — вытравлено из расхожих курсов хозяйствования столь старательно, что даже многие люди, по опыту советских времен знакомые с тогдашними методами повышения эффективности, сейчас свято веруют в благотворность разрезания цельной структуры на мелкие лоскуты. Выпускникам же нынешних рассадников либертарианства, не замутненного разу­мом, чаще всего просто не под силу охватить своим умом все технологические подробности: расчленение хозяйства на клочья, связанные только формализованными договорами, оказывается для них единственным способом управлять хоть как-то хоть чем-то. Предприятия и организации упрощаются до интеллектуального уровня управленцев (вместо доведения интеллекта управленцев до уровня, требуемого реальной сложностью самих управляемых процессов) независимо от неизбежного ухудшения той самой эффективности, ради которой затеяно само обучение менеджеров.

Эффективные менеджеры давно стали одной из главных угроз благополучию вверенных им бизнесов — а следовательно, и их хозяев. Вот и Министерство здравоохранения и социального развития (и — судя по предыдущей деятельности ведомств, объединенных в нем, а ныне вновь разделенных — большинство лиц, принимающих решения в обеих этих жизненно важных сферах) причинило неоспоримый ущерб конечному владельцу вверенного ему санатория — народу России. А значит, и каждому из нас как частице народа. Сколь ни выспренне звучит это в нынешнее время бурной пропаганды индивидуализма.

Впрочем, даже в рамках индивидуализма легко проследить цепочку причин и следствий, по которой управленческие решения государственных ведомств социальной сферы вредят даже частным предпринимателям, чье благо ныне господствующая либеральная и либертарианская пропаганда провозглашает главной целью общества.

Что бы ни рассказывали древние и подражающие им новомодные теоретики о равноправном соучастии в производстве трех факторов — земли (то есть природных ресурсов), труда и капитала, — первоочередным из них остается труд. Только он связывает остальные два фактора между собой. Только он создает нечто новое — количественно (рутинный) и качественно (творческий). Все развитие и процветание человечества в конечном счете обусловлено тем, что человек способен сделать больше, чем съесть. Эта разница — прибавочный продукт (или, в денежной форме, прибавочная стоимость) — была источником всех богатств за тысячелетия до Карла Хайнриховича Маркса и останется источником всех богатств тысячелетия после Маркса.

Чем прибавочный продукт больше, тем быстрее развивается общество, тем больше в нем может быть людей, не участвующих напрямую в производственных процессах, — от деятелей искусства до рантье. А зависит прибавочный продукт прежде всего от возможностей каждого человека в отдельности и всех людей вместе взятых. Следовательно, каждый из нас прямо заинтересован в расширении возможностей и личных, и для всех остальных.

В советское время это не просто понимали, но и пропагандировали. Ведь Маркс еще в 1844 году написал: «Свободное развитие каждого — условие свободного развития всех». В последней крупной работе Сталина — вышедшей в 1952-м брошюре «Экономические проблемы социализма в СССР» — особо указаны средства развития советских граждан: и кружки по интересам, и система непрерывного образования, и физкультурные сооружения… И, главное, грядущее сокращение рабочей недели до 30 часов, дабы высвободить время для пользования этими богатствами.

Увы, сейчас мы доедаем советские вложения во все виды производственной инфраструктуры. В том числе и в производство главного средства производства — умного, здорового, умелого, сильного, хорошо воспитанного человека. Более того, эффективные менеджеры доламывают систему этого производства — и физическую культуру, и здравоохранение, и образование.

Но все то же либертарианство считает одной из самых грозных опасностей избыточное использование общедоступных благ. Мол, если доля в потреблении не зависит от доли в производстве, каждому выгодно потребить побольше — и значительная часть потребленного расходуется впустую. Поэтому образование и здравоохранение в рамках либертарианской теории должны оплачивать сами больные (или их страховые компании) и учащиеся (или их родители).

Легко понять: такой подход в конечном счете сокращает возможности не только каждого человека, но и каждого бизнеса, ибо главный производственный ресурс оказывается дефицитным. Каждому собственнику выгодно подкрепить производство людей собственными средствами. И косвенно — через налоги, с политическим контролем их расходования, дабы эффективные менеджеры не разрушали эффективные учебные и лечебные заведения. И напрямую — через прицельную благотворительность и обширные социальные пакеты для своего персонала, включая оплату профессиональной подготовки сотрудников и обучения их детей. Даже если кто-то из них уйдет потом к другим нанимателям — общий рост человеческого капитала создаст столько новых деловых возможностей, что в скоробудущем времени вложения окупятся. «Отпускай хлеб твой по водам, потому что по прошествии многих дней опять найдешь его» (царь Шломо Давидович Ишаев, книга «Проповедник», глава 11, стих 1).