Леонтьев Михаил: «Таких проблем нынешнее поколение европейцев и американцев не видело никогда»

 

Министры финансов «Большой двадцатки» обещали представить подробный план действий по выходу из долгового кризиса. В принципе, это вполне реальные меры. Речь идет о параметрах увеличения Европейского стабилизационного фонда, выкупе мусорных облигаций с низким заемным рейтингом (в первую очередь речь идет о Греции) и рекапитализации банков. Европейский экономический истеблишмент пока не готов заниматься тем, к чему уже практически готова Америка.

Просто так взять и напечатать деньги, как американцы, европейцы не могут

Во-первых, у них нет механизмов. Так что заявленные меры трудно реализовать практически. Маастрихтские механизмы практически полностью блокируют быстрое принятие решения. Просто так взять и напечатать деньги, как американцы, они не могут. Поэтому у них появление денег связанно с выделением требуемой суммы напрямую из бюджетов стран-участниц (а не с их печатанием напрямую европейским Центробанком). Это довольно сложная процедура. Не случайно, когда Германия принимала решение о помощи Греции, агентство Standartand Poor предупредило немецкие власти, что в таком случае они понизят кредитный рейтинг этой страны, поскольку у нее ухудшится баланс. При этом, если они не примут такого решения, начнется разрушение Еврозоны.

Получается и так плохо, и эдак тоже. Потому что выходит, что люди нашли деньги, которых нет в бюджете (это же не профицитный бюджет - долг Германии составляет 89% от ВВП при норме в 60%). Понятно, что вышеперечисленные меры призваны успокоить рынки. Конечно, для рынков было бы лучше напечатать деньги. Пока они не обесценятся, рынки страшно довольны в ситуации, когда все показатели (акции и цены на сырье) идут вверх. Но потом через некоторое время вверх начинают идти все остальные цены. А ведь в условиях высокой инфляции цены на базовые товары растут медленнее, чем цены на производные товары. То есть, грубо говоря, если цены на сырье или финансовые агрегаты выросли вдвое и вы страшно разбогатели, то выясняется, что любой произведенный шпунтик и все остальное выросло уже в пять раз. В итоге получается, что вы в два с половиной раза беднее.

То, что мы видим сейчас, - это цветочки

Высокая инфляция - это повод, чтобы финансовые институты поделились своими горестями с населением (причем не поровну). Все, что мы видим сегодня на улицах западных городов, связанно с тем, что, хотя население, может, и не понимает, но четко чувствует, что с ним «делятся». Если вы ставите кастрюлю на огонь, через некоторое время она начинает закипать. Таких проблем нынешнее поколение европейцев и американцев не видело никогда. Хотя многие люди уже привыкли к циклическим конъюнктурным кризисам, к тому, что периодически растет безработица и они вынуждены переезжать с места на место. Но они никогда не наблюдали того, что сейчас начинают чувствовать. А именно - демонтаж социальной инфраструктуры. Причем по всем направлениям. Это и пенсии, и здравоохранение, и образование, и социальное вспомоществование бедным. Эти институты пока еще не демонтируются, но они явно сдуваются. И то, что мы видим сейчас, - это цветочки. Еще ничего не произошло на самом деле. Вода пока еще не закипела и огонь еще не такой уж сильный. Это лишний раз подтверждает аксиому, что никакие экономические проблемы серьезного порядка никогда не остаются исключительно на уровне экономики.

К сожалению, мы не можем наблюдать эмпирическую модель кризиса сколько-нибудь серьезную. Потому что если речь идет о действительно масштабном кризисе, то он очень быстро перетекает в сферу социальную и политическую. В итоге это оборачивается насилием (как внутренним, так и внешним). Так, например, нобелевский лауреат Пол Кругман отметился совершенно четкой фразой, когда сказал о том, что нам нужен экономический аналог Второй мировой войны. То, что вывело Америку из Великой депрессии, - это была масштабная программа общественных и государственных трат, которая известна в истории под названием «Вторая мировая».

Г-н Кругман представляет удивительный пример того, как можно в уме экономиста «отдистиллировать» экономическую сторону процесса от внеэкономической. Потому что если вы хотите получить экономический аналог Второй мировой войны, то вам придется физически воспроизвести этот аналог. Войну при этом вы никуда не денете. Если вы возьмете масштаб диспропорций, который существует сегодня в экономике, то масштаб программы, о которой говорит Кругман, чисто номинально должен быть на несколько порядков больше, чем масштаб «программы» под названием «Вторая мировая война».