Неизбежность военного поражения Ливийской Джамахирии не была секретом даже для ее руководства. На самом деле материальные возможности сопротивления объединенным силам НАТО были исчерпаны еще где-то месяц назад. Вообще-то, маленькое победоносное надругательство над ничтожной африканской страной, превратившееся в полугодовую эпопею, достойно сопоставления с Брестской крепостью. Излишне упоминать, что никакой гражданской войны в Ливии не сложилось, и бутафорская оппозиция, состоящая на 80% из перекупленных сановников Каддафи, а на 20% из подозрительной уличной шпаны, никакой оппозицией никому являться не может. По сути, это банальная колониальная война без всякого приличествующего XX веку, не говоря уже о XXI, идеологического прикрытия. Это европейская классика середины XIX. Не имея практической возможности рассматривать ливийскую тему с точки зрения собственно каких-либо содержательных ливийско-российских интересов, целесообразнее обратиться к общей методологии этой истории. Мы помним активное увлечение наших бледнолицых партнеров цветочными революциями где попало и как попало. Нетрудно заметить, что эта мода как-то рассосалась. Также очевидным образом нам дали понять, что история глобальной совокупной борьбы с мировым исламистским террором также потеряла глобальную актуальность. Списание бен Ладена с муллой Омаром было отдельно и жирно подчеркнуто акцией с господином Брейвиком — белобрысой бестией, — политкорректно уравновесившим исламистский террор. Европейская традиция, в отличие от китайского даосизма, тяготеет к синтезу. Синтетическим продуктом переработки европейских политических технологий стала «вьетнамизация цветочных революций». Это и есть смысл ливийского эксперимента. Во-первых, это война, а не просто бутафорский митинг на главной площади с применением твиттерно-обученных идиотов. Это война — силами туземцев. И применение импортного спецназа и импортного бомбометания с безопасной высоты только подчеркивает стилистическую чистоту. Собственноручные усилия если и применяются, то только точечно и в тонких перчатках. Так — туземцы лупят туземцев. Другую модификацию этой схемы, более сложную по причине усложненности объекта, мы можем наблюдать в Сирии. Что подтверждает определенность намерений заказчика.

У этой самой «вьетнамизации» есть пока, во всяком случае, одна странная особенность: схема работающая, при всей своей вонючей циничности очевидным образом реализующаяся, тем не менее не обладает логической законностью, примерно как речевая конструкция товарища Горбачева. Ну как минимум, например, трудно себе представить, что кто-то вообще интересовался, что делать с этой самой несчастной Ливией после триумфа демократии и британского спецназа. Логично, конечно, избрать британский спецназ в качестве правящей партии в освобожденной стране, но вряд ли кто-то серьезно работал над этой полезной политтехнологичеcкой конструкцией. Есть основания полагать, что «новая вьетнамизация» и не рассчитана на логическую законченность. Все схемы, реализуемые сегодня нашими бледнолицыми братьями, в принципе не рассчитаны на логическую законченность. Это работающие провокации, доведенные до степени хаотического саморазвития. В этом смысле ливийская операция принципиально ничем не отличается от первого, второго и теперь уже потенциально третьего «монетарного смягчения». Как в старом анекдоте: «Кто говорит? — САЙ! Сара, Абраам, Йевалюция с мягким кончиком. — Почему с мягким кончиком? — До моих лет доживете — узнаете».