Другой Европы как и другой России у нас нет

Другой Европы как и другой России у нас нет

  04.01.2020  Тимофей Бордачёв

© РИА Новости/Сергей Гунеев

Наступающий 2020 год станет одинаково мирным в части низкой вероятности глобальных потрясений и динамичным – в том, что касается отношений России с её важнейшими партнёрами. Хаос в международных делах и планомерное разрушение всяческих режимов – от контроля над вооружениями до негласных правил этики внешнеполитической дискуссии – пугает и настораживает наблюдателей. Особенно потому, что всё ещё воспринимается в контексте относительно стабильных правил и норм поведения, унаследованных от периода холодной войны, пишет Тимофей Бордачёв, программный директор Международного дискуссионного клуба «Валдай».

На протяжении 30 лет после завершения холодной войны этот эффект заморозки постепенно проходил, и мировая политика становилась всё более естественной в своих проявлениях. Сейчас искусственные ограничители внешнеполитического поведения государств практически исчезли. Каждый раскрывается во всём богатстве исторически сформировавшейся стратегической культуры, и надеяться загнать всех в некие рамки – это пустая трата времени и ресурсов. Тем более что общая демократизация международной жизни – это, в принципе, очень неплохо. Она способствует самовыражению народов и, соответственно, упрощает калькуляцию наиболее оптимальных решений, которые российская дипломатия может принимать в их отношении. Европа в этом политическом многообразии не могла бы стать исключением.

Одобренная под завершение 2019 года резолюция Европейского парламента, уравнивающая гитлеровскую Германию и СССР в качестве государств, ответственных за развязывание Второй мировой войны, вызвала в России предсказуемо возмущённо-брезгливую реакцию. Комментировать этот документ был вынужден даже президент России. Традиционная для российской внешней политики риторическая сдержанность была бы действительно неуместна. Однако неизбежная дискуссия, свидетелями которой мы будем в месяцы, предшествующие празднованию 75-летия Победы, в любом случае ставит перед российской внешней политикой вопросы, без ответа на которые в долгосрочной перспективе не обойтись.

Тем более что речь идёт о наиболее важном соседе России с точки зрения экономики и национальной безопасности. Этот сосед сейчас ищет себя, медленно определяет контуры своего места на глобальной карте возможностей и влияния в XXI веке. Тот проект, который предлагала Европа себе и миру после конца холодной войны – сильный союз в несправедливом, но хотя-бы регулируемом правом международном окружении, не состоялся. Для того, чтобы выжить в новом мире, Европа должна сформировать адекватную ему внешнюю политику.

Поэтому для европейских политиков инструментальное отношение к истории является совершенно естественным. Вторая мировая война здесь не может быть исключением. За свою историю Европа прошла через великое количество военных событий и катастроф. Более того, уникальное многообразие государств европейской цивилизации позволило народам этого региона наиболее детально осмыслить происходившие события. Европейское лицемерие и отсутствие чувствительности – это не врождённый дефект эмоционального интеллекта, а исторический опыт.

В 1945 году СССР и его народы победили самого страшного врага в своей истории. Врага, которым двигала человеконенавистническая идеология и методичная европейская жестокость. С потомками этого врага мы успешно торгуем – ни для кого не секрет, что денацификация в Германии фактически не состоялась, и те, кто активно поддерживал фашистов уже вскоре заняли в Федеративной республике высокие позиции в бизнесе и органах государственной власти. Тем, чьи высказывания могут быть легко истолкованы как проявления идеологического наследия европейских правых первой половины XX века, мы даже иногда пожимаем руку.

Россия приветствует разнообразие европейской политической жизни. К тому же та Европа, которая была построена на руинах Второй мировой войны, оказалась для России очень сложным партнёром. Старая либеральная Европа сломалась, дайте новую.

Было бы, однако, ошибочным упрощением думать, что традиционные европейские элиты уйдут в небытие, оставив власть новым политическим силам. Но даже если смена политических фигур произойдёт, то национальные интересы и стратегическая культура останутся. В этих интересах и культуре Россия присутствует как важный и неизбежный сосед, отношения с которым всегда будут близкими, но по природе своей военно-дипломатическими. Есть основания верить, что в Европе усвоили уроки собственной политики 1990-х и начала 2000-х годов, когда доминировала уверенность, что Россия рано или поздно будет интегрирована в европейское пространство на правах младшего партнёра.

Можно даже признать, что эти надежды были временным помрачнением, поскольку их реализация была невозможна без необратимого ущерба для российских национальных интересов и даже выживания России как государства. Собственно, то, что Россия не может положиться на Европу, Запад в вопросах обеспечения своей безопасности, стало очевидно в первые месяцы вооружённого конфликта на Кавказе, 25 лет с начала которого отмечались в первых числах декабря. Тогда Евросоюз и ЕАТО не смогли однозначно выразить Москве свою поддержку, хотя линия России на интеграцию в Запад ни у кого не вызывала серьёзных сомнений. После того, как Россия вернула возможность самостоятельно решать военно-политические задачи, все разговоры об «общеевропейском доме» продолжать вряд ли стоило. Понимание этого способствует началу нового разговора.

2020 год станет для Европы не только периодом оживления на российском направлении. Президент Макрон посвятил 2019 год установлению контроля над европейской внутренней политикой – сейчас он через своих прокси контролирует Европейскую комиссию, Совет и Центральный банк. В последние месяцы им было сделано несколько заявлений относительно роли Европы в мире – проблем, связанных с этим, и мер, необходимых для восстановления влияния. Одновременно приняты решения, окончательно превращающие Брюссель в лице Европейской комиссии и Европарламента в «дубинку», при помощи которой страны-участницы смогут решать свои задачи, не нанося существенного вреда двусторонним отношениям с ведущими партнёрами – США, Китаем и Россией.

Растущий протекционизм и нормативная агрессивность ЕС как организации позволит удовлетворить те страны-участницы, для которых это наиболее естественный способ поведения. Паралич политических возможностей Берлина такой политике пока способствует. В пределах своих возможностей Германия может поддержать Париж солидным молчанием.

В новом году Россия и Европа располагают «окном возможностей» для того, чтобы возобновить активное дипломатическое общение. Оно будет основано на новых принципах и целеполагании. Взаимное сдерживание неизбежно ровно настолько, насколько неизбежно восстановление политических и торгово-экономических связей. В целом, отношения России и Европы возвращаются, наконец, к нормальным, таким, какими они были на протяжении всей истории их взаимодействия с XV–XVI веков.

Изменения касаются ресурсов. Для России потери – это территории, приобретённые и затем утерянные в конце XX века. Приобретения – качество военной сверхдержавы и глобальная политика как таковая, возможность учитывать в игре на европейском поле фактор ведущих стран Азии (Китая и Индии), а также эволюцию политики США.

Для Европы конкурентное преимущество – это неоспоримое экономическое могущество и институциональный ресурс Евросоюза как организации. Слабость – невероятное количество институциональных ограничителей, связывающих ведущие европейские державы по рукам и ногам, зависимость от США в вопросах обороны. В сумме – это достаточно для начала продуктивного диалога.

В 2020 году отношения России и Европы, ведущих европейских государств, будут включать в себя нормативное измерение ровно настолько, насколько это потребуется для укрепления односторонних дипломатических аргументов. В этом смысле позиции сторон по поводу того, кто развязал Вторую мировую войну, вряд ли смогут стать общими – веками они расходились даже относительно того, как правильно осенять себя крестным знамением. Мораль в международных отношениях не является производной от простой человеческой морали, с позиций которой отдельные действия избранных всеобщим голосованием европейских депутатов и являются чудовищными. Но другой Европы и, как выяснилось путём проб и ошибок, другой России у нас нет.