Зеркало псевдоидеологического противостояния.

Любая идеология конечна и на определённом этапе превращается в инструмент разрушения как самого государства, так и самих носителей, как изнутри, так и извне.

Тему считаю важной, поскольку она крайне богата для различных рода спекуляций и манипулирования большими массами людей. А потому и чрезвычайно опасной для для будущего любой страны и, в особенности, для будущего России (хотя бы потому, что лично мне она много ближе любой другой).

Другими словами, несмотря на возросший интерес к вопросу поиска идеологического наполнения российской политики, я считаю, что идеологии в принципе вредны и их необходимо не просто исключать из конституций, но и запрещать в зародыше. Осознание этого пришло ко мне достаточно давно, оформилось в несколько статей и сейчас я вновь решил вернуться и переработать тему, убрав лишнее и снабдив её, в том числе, некоторыми примерами.

Поехали.

1. Вступление.

Любое жёсткое теоретическое определение, касающееся человеческой природы и общественных отношений, есть догма. Со всеми вытекающими последствиями. Плохо это или хорошо, давайте разбираться., для чего предлагаю спуститься с бесконечных высот на грешную землю и осознать, например, исключительно мнимую грань между сумасшедшим домом и миром нормальным. Кажущаяся разница — это всего лишь тонкая, хоть и металлическая, решётка, к тому же абсолютно проницаемая для взаимных перетоков.

Сказанное совсем не метафора — это факт, часто заставляющий усомниться в многочисленных критериях нормальности / ненормальности, выстраданных бесценным и нередко высокооплачиваемым опытом.

Так вот, с момента появления первой решётки, хоть и не сразу, у неё обнаружилось врождённое свойство пластичности, подвижности и способности незаметного и неуклонного отвоёвывания пространства у одних в пользу других. Сначала всё происходило естественно по мере эволюционного уточнения тех самых критериев, когда разногласия сглаживались и признаки классифицировались, что всегда свидетельствует о взвешенном консервативном подходе. В итоге, общество, пусть с противоречиями и компромиссами, но договаривалось о «норме», всесторонне исследуя человеческую природу и изолируя явных (они же буйные) по ту сторону решётки, параллельно игнорируя относительно безобидных.

И так, с незначительными колебаниями, продолжалось, страшно сказать, как долго, пожалуй, даже слишком долго.

Всё изменилось относительно недавно, когда накопленные противоречия, наконец, прорвали плотину классификаторов и напрочь смели все выстраданные критерии.

Не думаю, что я преувеличиваю, говоря: «все критерии». Здесь всего лишь вопрос времени в рамках ускорения всех процессов в окружающем нас мире. К примеру, с момента безобидного исключения американской психиатрической ассоциацией гомосексуализма из списка психических расстройств, лет тридцать ничего не происходило и только в последнее десятилетие ручеёк закономерно превратился в полноценный поток из непрерывных гей-парадов, публичных однополых браков, усыновлений, заявлений и гордых признаний на фоне вала соответствующих законодательных актов. На очереди армия педофилов, зоофилов, приверженцев инцеста и прочих извращенцев и наркоманов, небезосновательно уверенных в своей грядущей победе, причём в самое ближайшее время.

Не сильно погрешу против истины, но громкое появление Греты Тунберг с её экологическими откровениями на фоне синдрома Аспергера, свидетельствующего об умственной неполноценности, есть явление того же ряда, только в другой упаковке. Запад всё ускоряясь, приобретает признаки дурдома с полным набором психических расстройств, возведённых в норму.

Остановить процесс нельзя в принципе, ибо такова внутренняя логика господствующей цивилизационной парадигмы, независимо от усилий науки и, тем более, от политических идеологий. Хотите, называйте это «окнами Овертона», хотите, развитием «универсальных демократических ценностей», суть от этого не меняется.

2. Идеологическая относительность.

Тем временем, ситуация такова, что именно нас, русских, считают сумасшедшими, причём в полном смысле этого слова. Тут не имеет особого значения тот непреложный факт, что мы их считаем не менее сумасшедшими — обычные, кстати, отношения между постояльцами дурдома и их антиподами, так называемыми, нормальными. Однако есть проблема: принято считать, что именно нормальные изолируют сумасшедших, а не наоборот. Но это только принято. У людей вообще слишком многое принято и даже общепринято, что часто не имеет ни малейшего соотношения с реальностью. Так же, как, на мой взгляд, не имеют отношения к реальности все наши представления о кажущейся важной роли идеологий.

В современной России, как известно, нет официальной идеологии: ни мобилизующей, ни вдохновляющей, ни опасной для остального мира, ради чего страна подлежала бы изоляции. Тем не менее, всё идёт к тому, что противостояние не только не исчезло, оно возродилось на новом, ещё более жёстком витке. То есть, никакой общей идеологии в России нет, а противостояние, имеющее крайне схожие черты с идеологическим времён холодной войны, есть.

Тут следует признать одно из двух:

- либо у России есть идеология, противостоящая либерализму,

- либо противостояние прошлого не было идеологическим.

Более того, на мой взгляд, второе всё-таки имело место быть, а вот с первым следует разобраться по-подробней.

Так или иначе, но построение коммунизма и социализма в России сейчас не являются общепринятой целью. Также, впрочем, как и построение капитализма на базе идеологии либерализма, несмотря на присутствие их элементов (зачастую уродливых) в жизни, никто не декларирует с высоких трибун. То есть, в России идеологии нет в принципе, следовательно и идеологического противостояния с Западом тоже нет.

Остаётся третий вариант:

- противостояние России и Запада есть естественное состояние двух цивилизационных систем и идеологии здесь вообще не причём. Тем более, что такое взаимное состояние стороны являют далеко не один век, а то и тысячелетие, к тому же и сам либерализм на самóм Западе публично подвергается нарастающей критике из уст уже первых лиц.

Резюмируя псевдоидеологическое противостояние, следует признать:

- Русская цивилизация всю свою тысячелетнюю историю противостояла ожесточённым попыткам своего полного уничтожения.

- в настоящее время Россия подвергается беспрецедентному давлению, как по периметру своих границ, так и по всему спектру государственных и общественных институтов. Поскольку было бы странно считать причиной прошлых войн как идеологии, возникшие относительно недавно, так богатейшие природные запасы страны, о которых стало известно лишь в последние 100-150 лет, следовательно, есть гораздо более глубинная причина, которую необходимо найти и обосновать.

- по всем признакам, существует цивилизационная несовместимость двух миров: западного и русского. Общепринятое мнение неангажированных исследователей, опускающих пропагандистско-идеологические факторы, выглядит примерно так: несовместимость основана на метальных, исторических, культурных и религиозных различиях.

- проблема, на мой взгляд, заключается в том, что вышеприведённые факторы являются лишь следствием более глубоких причин, которые как раз и сформировали вышеперечисленные отличия и, в результате, заставили два мира воспринимать и интерпретировать практически все события в диаметрально противоположном ключе.

- я утверждаю: главным фактором, сформировавшим ментальность, а также исторические, культурные, религиозные и в целом цивилизационные особенности русского мира, является русский язык, изначально содержащий в себе не просто особое отношение к миру вокруг человека, но и безусловные предпосылки, формирующие патриотизм в качестве национальной идеи.

Подробнее о русском языке и русском патриотизме здесь:

Русский язык как зеркало новой идеологии.

3. Взлёты и падения идеологий.

Привлекательность и жизнеспособность той или иной идеологии во многом, если не во всём, зависит от автора и его писательского таланта, а в дальнейшем — от харизмы продолжателей дела. Без харизматичных продолжателей, способных увлечь за собой критически-значимое количество приверженцев, даже при талантливой основе учения никакая идеология не имеет места быть.

Боги умирают, когда люди перестают в них верить. Идеологии, переживая взлёты и падения, попадают на полки, пылятся и дают пищу для размышлений, ожидая возможного всплеска интереса, чтобы вновь, как и во времена своего расцвета, попытаться перевернуть мир. Это, если повезёт. А ели не повезёт, то будут ожидать вечно. При этом, как показала история и при ближайшем рассмотрении, особого смысла «переворачивать мир» не обнаруживается. Цивилизационная парадигма, единожды выбрав направление, раз за разом перемалывает идеологии одну за другой, по ходу пристёгивая к ним приставку «нео», перемешивая и выдавая на гора странные симбиозы, типа «либеральный консерватизм» и наоборот. А если учесть, что по результатам деяний в отдельные периоды отличить все эти многочисленные –измы от последствий фашизма зачастую достаточно сложно, то возникает вопрос: а в чём тогда смысл?

В итоге, как ни старайся, кроме персональных амбиций, рано или поздно умирающих вместе с авторами и продолжателями, никакого другого смысла не обнаруживается, ибо любая идеология рано или поздно адаптируется к существующей парадигме, встраивается в неё и живёт до тех пор, пока в ней у кого-либо есть нужда. Затем на смену приходит другая, превращая процесс в дурную бесконечность, ничуть не меняя существующего цивилизационного вектора.

4. Зеркало псевдоидеологического противостояния.

Здесь следует быть честным с самим собой до конца.

Возьмём, к примеру, чуть не ежедневные обвинения России во вмешательствах в дела других стран, а также встречные (симметричные) контробвинения во вмешательстве во внутренние дела России. Лично я знаю точно: есть и то, и другое, хотя и далеко не в соразмерном объёме.

Повторять здесь то, в чём публично обвиняют Россию, думаю, бессмысленно. Приведу лишь пример не очень публичного «вмешательства» в дела Франции, что почему-то там было не очень замечено и не получило никакого развития.

В частности, The Moscow Times опубликовало исследование о том, почему французы больше доверяют новостям RT France, чем своим центральным СМИ. И хотя респонденты напирали лишь на то, что RT ничего не скрывает и показывает факты о протестах, а их СМИ просто всё замалчивают, следует признать: ситуация мало чем отличается от освещения августовских протестов в Москве российскими центральными СМИ и аккредитованными западными ресурсами. То есть, имеем в наличии строгую зеркальность позиций и не более того. Такое же зеркало, как и во всех остальных значимых внутренних событиях что у нас, что у них.

Спрашивается: есть здесь противостояние идеологий? Ответ отрицательный, есть голая пропаганда и ничего больше. Пропаганда, которая не только была, есть и будет, но и обязана быть по определению. Отдавать здесь предпочтение пропаганде противников — это, мягко говоря, не комильфо, а называя вещи своими именами — предательство своей страны, кто бы что ни говорил.

Другой вопрос, что при отсутствии идеологии у России, Запад, всё-таки имеет пока свою идеологию, которая в настоящий момент переживает системный и необратимый кризис, что вполне закономерно. Такой же кризис, как переживала идеология коммунизма в Советском Союзе.

Скажу больше: это тот случай, когда Россия, избавившись 30 лет назад от своих идеологических гирь, на те же 30 лет опережает Запад, который свои гири пока не сбросил, но сделает это обязательно. И чем раньше он это сделает, тем лучше будет для него.

Происходящее есть яркое проявление того, что любая идеология, идущая сверху, есть явление временное и, рано или поздно, становится неподъёмным грузом, сбросить который есть прямая обязанность власти, если она конечно осознаёт своё реальное положение.

Судя по серии выступлений президента Франции Макрона, а также его «коллеги» Трампа, Европа и США кое-что начинают осознавать, что, однако, не является никакой гарантией мягкого перехода в безидеологическое состояние. В состояние, где нации наконец осознают, что они, во-перых, есть и, во-вторых, у них есть специфические национальные идеи, отличающие их от других и препятствующие растворению в безликой массе потребителей.

5. Вывод.

Весь спектр идеологий, накопленный человечеством, является не более, чем игрой ума, имеющей сугубо относительную ценность и ничтожное значение, независимо от их общественного и научного признания, в силу неспособности оказать долговременного влияния на цивилизационную парадигму. В человеческом мире действуют и творят совсем другие силы и явления, являющиеся инструментами изначально данных высших императивов.

Сказанное означает буквально следующее: история человечества — это история и борьба императивов, изначально присущих большим человеческим сообществам. России и, в более широком смысле, русскому миру от рождения присущ внутренний высший императив — патриотизм, который, что хорошо, не есть идеология в академическом смысле, однако есть национальная идея, стоящая в иерархии выше любых врéменных идеологий, родовым недостатком которых в своей основе является цель захвата и удержания власти. Патриотизм (русский патриотизм) свободен от вышеуказанного недостатка, обладая одновременно внутренними побудительными мотивами к действию, независимостью от эпохи и отсутствием персонифицированных претензий на власть.

Другими словами: русский патриотизм вечен и безусловно независим от любых врéменных идеологий, о чём, не скрывая страха и недоумения, всегда догадывались наши прошлые недруги и современные «партнёры»:

«Храбрость — это мужество, вдохновленное духовностью. Упорство же, с которым большевики защищались в своих дотах в Севастополе, сродни некоему животному инстинкту, и было бы глубокой ошибкой считать его результатом большевистских убеждений или воспитания. Русские были такими всегда и, скорее всего, всегда такими останутся» (Й.Геббельс, «О так называемой русской душе»).

В этой связи рекомендую не испытывать никаких особых иллюзий: мы запрограммированы на противостояние с Западом и поэтому нас всегда будут считать, как минимум, ненормальными, при первой возможности отгораживаться и теснить «подвижной решёткой», бесконечно вбрасывая самые разнообразные идеологические эксперименты. А на отвоёванном пространстве — вводить свои правила и, в том числе, ограничивать русский язык, вплоть до его полного запрещения.

Сказанное не зависит от господствующей пока на западе идеологии либерализма, а также от грядущего обретения им (или ими) национальной идеи (идей), даже если это будет такой же патриотизм, как в России. В этом случае противостояние не только не исчезнет, но и, возможно, усилится, хотя и может трансформироваться в некое подобие конкуренции систем.

6. Резюме.

Будучи единственно возможной национальной идеей для России, патриотизм, как ни пытаются прильнуть к нему самые разнообразные идеологические течения, наиболее близок к консерватизму в его классическом понимании, апеллирующем к врождённым традициям общества. Однако у него есть фундаментальное отличие от любой идеологи: русский патриотизм впитывается «с молоком матери» по мере освоения русского языка, действует на бессознательном уровне и не зависит от наличия или отсутствия теоретического обоснования.

Александр Дубровский