Протестные акции в Иране и их последствия для региональной и международной стабильности

Начавшиеся 28 декабря 2017 г. массовые беспорядки в Иране для многих оказались большой неожиданностью. Внезапность, стихийность и массовый характер политических акций, переросших в прямые столкновения с органами безопасности и погромы государственных и религиозных учреждений, поставили в тупик даже некоторых специалистов. Однако ничего выходящего за рамки возможного в этом событии не было. Протестные акции в Иране в декабре-январе 2017-2018 гг. стали естественным явлением в общественно-политической жизни современного иранского общества.

Вопреки представлениям большинства Иран – это не традиционное, архаичное общество, а напротив – общество весьма современное и в некоторых аспектах постмодернистское. Идеологическое учение лидера исламской революции имама Хомейни «Исламское правление» (Хукумат-и Ислами), которое лежит в основе государственной идеологии, является попыткой объединить традиционалистскую религиозную исламскую философскую концепцию (шариат, имамат, фикх) с модернистским западными идеологическими течениями (права человека, разделение властей, демократический процесс, республика).

Созданный в Иране на базисе учения Хомейни политический режим «Исламская республика» сочетает в себе черты современной западной либеральной демократии и теократического правления. Во главе государства стоит Верховный лидер (аятолла Хаменеи), власть которого опирается на широкий спектр органов законодательной (меджлис), исполнительной (президент, правительство, совет безопасности) и судебной власти (суды разной инстанции). Ветви власти в Иране находятся в относительном равновесии благодаря внедренной системе сдержек и противовесов. Вдобавок к этому, в стране существует политическая конкуренция, правящий класс не гомогенен (в нем присутствуют консервативное, центристское и либеральное крылья), а граждане имеют возможность влиять на власть посредством института выборов[1].

При этом, безусловно, примат религиозной идеологии над светской и доминирующая роль верховного лидера, обладающего юридическими и силовыми рычагами воздействия на все органы власти (формирует судебную власть, возглавляет совет безопасности и Корпус стражей исламской революции), вносят ряд серьезных ограничений в политическую жизнь иранского общества. Параллельно со светскими органами существуют религиозные (Совет целесообразности, Совет стражей конституции), которые внимательно следят за принятием, исполнением решений и их соответствием нормам конституции и исламской догматики. Кроме того, на выборы допускаются только одобренные Советом стражей конституции кандидаты, благодаря чему публичными политиками в Иране становятся в основном религиозные деятели и люди, твердо поддерживающие идеологию исламского правления (как, например, президент М. Ахмадинежад)[2].

Однако даже несмотря на указанные ограничения, обусловленные дуалистической природой иранского политического режима, спектр колебания политического курса в стране все равно достаточно широк. Политическая система Ирана допускает политический плюрализм, но при условии принятия главенствующей роли идеологии исламского правления.

Еще одним существенным фактором политического процесса в Иране является активное участие в нем широких слоев населения, как посредством института выборов, так и в форме массовых демонстраций, митингов и прочих политических акций. Все значимые события в Иране с момента исламской революции сопровождались повышенной активностью его граждан.

Помимо всего прочего, отличительной особенностью современного иранского общества, является то обстоятельство, что оно последовательно и крайне активно омолаживается. В 2011 г. средний возраст в Иране составил 27 лет. На данный момент более 50 % населения моложе 25[3]. При этом иранская молодежь шагает в ногу со временем и придерживается прогрессивных взглядов. Быстрыми темпами в стране распространяются интернет-технологии. Так, 48 млн. граждан имеют доступ к интернету, а 40 млн. пользуется мессенджером Telegram[4]. Несмотря на цензуру крайне популярной среди иранцев является западная культура и европейский стиль жизни. В свою очередь иранские деятели науки, культуры и гражданские активисты признаны и тесно связаны с ведущими американскими и европейскими ВУЗами, международными фестивалями и правозащитными организациями.

Разумеется, указанное обстоятельство создает условия для роста недовольства населения Ирана консервативным, религиозным политическим курсом страны, которое усиливается проблемами в экономической сфере. Долгое время находящаяся под санкциями экономика Ирана не способна обеспечить потребности быстрорастущего молодого населения. Из-за этого в иранском обществе распространенными стали такие негативные явления, как социальное расслоение, коррупция, безработица (от 24 до 40% по разным данным) и инфляция[5]. Решить экономические проблемы не удалось ни одному из трех президентов-предшественников Рухани, даже несмотря на заметные перемены в общественно-политической жизни страны[6].

Долгое время низкий уровень жизни и медленное экономическое развитие граждане Ирана связывали с режимом экономических санкций, действующих против страны. Поэтому с избранием в 2013 г. президентом умеренного консерватора Рухани, который обещал наладить отношения с международным сообществом и начать экономическую модернизацию страны, связывались надежды на перемены к лучшему. И ему действительно удалось много добиться.  Во время его первого срока был преодолен кризис в отношениях со странами Запада, связанный с иранской ядерной программой, начался процесс снятия санкций. Открывшиеся возможности положили начало процессу макроэкономической стабилизации страны. По прогнозам Международного валютного фонда, в марте 2018 г. ожидается рост иранского ВВП на 4.2% и падение инфляции с 34 на начало правления Рухани до 10%[7].

Вместе с тем неблагоприятная рыночная конъюнктура для нефтедобывающих стран, сохранение целого пласта антииранских санкций, увеличившиеся расходы на внешнюю политику, в основном из-за непопулярной в народе сирийской кампании, и резкая оппозиция консерваторов политике Рухани на внутриполитической арене, подогреваемая авантюристскими заявлениями американского президента Д. Трампа о намерении пересмотреть условия ядерной сделки, не дают действующему президенту обеспечить качественный рост уровня жизни в Иране, что способствует дальнейшему росту недовольства населения[8].

В начале декабря 2017 г. в иранском Меджлисе проходило обсуждение проекта нового иранского бюджета. Новый бюджет предусматривает сокращение расходов на социальную сферу, что острее всего скажется на наиболее уязвимых слоях населения – безработных, бедняках и пенсионерах. В то же время расходы на содержание религиозных институтов и органов безопасности, чье положение в иранском обществе и без того более чем привилегированное, напротив, предполагается увеличить. Кроме того, из-за падения доходов от нефтяного экспорта иранское правительство вынуждено отказаться от крупных инфраструктурных проектов и пойти на повышение акцизов на топливо, что, безусловно, приведет к очередной волне роста цен на товары[9].

Новая бюджетная политика правительства активно обсуждалась иранцами в социальных сетях, усиливая и без того резко возросшее чувство отчуждения и недоверия граждан Ирана к власти. В разных городах страны начали собираться немногочисленные протестные акции, высказывающие недовольство ростом цен и несправедливой социально-экономической политикой государства. После двух недель политического брожения разразилась общегосударственная акция протеста. 28 декабря 2017 г., начиная с Мешхеда, а затем распространяясь на Решт, Керманшах, Шираз, Исфахан, Хамадан и, наконец, Тегеран, Иран окутали массовые политические акции. Постепенно экономические лозунги протестующих сменились политическими. Граждане требовали отставки «диктатора» аятоллы Хаменеи, ликвидации режима исламского правления в Иране, отказа от регулирующей роли религии в общественных отношениях и прекращения затратной и невыгодной внешней политики[10].

Последние крупные протестные акции в Иране, широко известные как «зеленая революция», прошли в 2009 г. Однако их природа и основной политический смысл сильно отличаются от событий зимы 2017-2018 гг. Во-первых, при большем географическом охвате нынешние протесты гораздо менее массовые в сравнении с «зеленым движением» (15 тыс. в 2017 г., против 3 млн. в 2009 г.). Во-вторых, значительно отличается их социальный состав. Если в 2009 г. жители Тегерана, преимущественно представители среднего класса, интеллигенции, студенчества, оппозиции, вышли, чтобы выразить свое несогласие с результатами выборов, то движущей силой протестов 2017 г. стали бедные слои населения провинции и в меньшей степени столицы. В-третьих, в 2009 г. у «зеленого движения» была четкая иерархия, во главе которой стояли политики из числа оппозиционеров, проигравших выборы, в то время как у протестов 2017 г. не было признанных лидеров, из-за чего они имели более хаотичный и спонтанный характер. И, наконец, четвертое и самое главное, акции 2009 г. были системным явлением, поскольку основным их смыслом было требование модернизации существующей политической системы, в то время как протесты 2017 г. нет[11].

Последнее обстоятельство является наиболее существенным, как для иранских граждан, так и для всего мира. Озвученный протестующими запрос на демонтаж исламской республики в случае успешной реализации будет означать существенные перемены не только во внутренней политике Ирана, но и во внешней.

Одной из важнейших задач исламской революции было превращение Ирана в лидера шиитского мира с целью формирования противовеса линии арабских монархий во главе с Саудовской Аравией в ближневосточных делах. Данная внешнеполитическая задача была сформулирована еще до революции Хомейни, однако наиболее значительно Иран продвинулся в ее реализации в последние 20 лет. На сегодняшний день влияние Тегерана распространяется на Ливан, Ирак, Бахрейн и, конечно же, Сирию, где совместно с Россией ему удалось обеспечить стабильность дружественного режима Б. Асада. Активная политика Ирана вызывает резкое неприятие не только его соседей по региону, но и в мире в целом. Особенно ревностно за политикой Ирана наблюдают США, которые начиная с 2000-х гг. формируют свою внешнеполитическую стратегию во многом исходя из постулата об иранской угрозе.

Природа предвзятого отношения Соединенных Штатов к Ирану легко объяснима. Ирано-американский антагонизм – относительно новое явление мировой политики. До исламской революции Иран был одним из самых последовательных и важных союзников США на Ближнем Востоке. Намереваясь использовать его с одной стороны для распространения своего влияния в регионе, а с другой для контроля за деятельностью ОПЕК, Вашингтон активно поддерживал региональные амбиции шаха Резы Пехлеви и, в частности, принимал активное участие в программе перевооружения и переобучения иранской армии в 1970-х гг., а шах в ответ занимался продвижением американских интересов на Ближнем Востоке и принимал участие в арабо-израильском урегулировании[12]. Конец ирано-американскому сотрудничеству положила именно исламская революция и установившаяся власть аятолл.

Не отказываясь от идеи возобновить тесные отношения с Ираном и возродить ирано-американский альянс в ближневосточных делах, США пользовались каждой возможностью для критики иранской теократической элиты, как, например, в вопросе ядерной программы или прав человека. Поэтому нет ничего удивительного в том, что США крайне активно отреагировали на события в Иране в 2017 г. Дональд Трамп выразил абсолютную поддержку протестующим против «коррумпированного режима» и пообещал, что они получат американскую помощь «в подходящее время»[13]. Официальное заявление Государственного департамента оказалось не менее жестким. Выражая поддержку протестующим и осуждая реакционные действия властей, Государственный департамент назвал главной жертвой иранского политического режима граждан Ирана[14]. Официальный представитель США при ООН, Никки Хейли, даже попыталась организовать экстренное совещание Совета безопасности, однако не нашла поддержки у представителей других наций.

К обсуждению модели поведения США в иранском вопросе подключилось американское академическое сообщество. Если исследователи, придерживающиеся умеренных либеральных взглядов, призывают занять выжидательную позицию и более детально изучить расстановку сил на внутриполитической арене и дальнейшие действия, как общества, так и правящей элиты[15], то в работах консервативных ученых встречаются рекомендации к более решительным, активным действиям. В частности, они предлагают Вашингтону организовать широкую дипломатическую поддержку протестующим в мире, в особенности в Европе и Азии, предоставить им доступ к новейшим американским информационным технологиям, и даже рассмотреть вопрос о снятии некоторых санкций, ограничивающих транспортное сообщение между Ираном и США[16].

Стоит отметить, что актуализация проблемы гражданского протеста в Иране имеет высокую ценность для сегодняшней американской повестки дня. Большинство наблюдателей и экспертов склонны считать внешнюю политику Д. Трампа на ближневосточном направлении провальной. Из-за таких действий, как, например, признание Иерусалима столицей Израиля, американский президент лишь усиливает собственное отчуждение в международном политическом клубе и ослабляет позиции вверенной ему страны. Ошибочной многими внутри США признается агрессивная риторика американского президента в адрес Ирана. В случае же победы в нем антиисламских прозападных политических сил, Вашингтон может не только закончить бессмысленный и опасный конфликт с Тегераном, но и решить целый ряд тактических внешнеполитических задач на Ближнем Востоке и существенно усилить свое влияние в регионе.

Во-первых, это позволит ослабить российско-иранскую коалицию в Сирии и переломить ход конфликта в пользу западной коалиции. Во-вторых, наладить отношения Израиля и Ирана, что само по себе станет большой победой администрации Д. Трампа, и попытаться подключить его к урегулированию арабо-израильского конфликта, как это было во времена правления шаха. В-третьих, заполучить сильного союзника в ОПЕК, тем самым усилить влияние на процесс образования цен на углеводороды, что также является приоритетной задачей администрации Д. Трампа. И, наконец, в-четвертых, в целом укрепить свою третейскую роль в ближневосточной политики, в особенности в противостоянии шиитского и суннитского блоков.

По указанным выше причинам искушение напрямую вмешаться в динамику иранского протеста у Вашингтона сильно. Однако при кажущихся очевидных выгодах данный путь может оказаться крайне опасным. Хотя на сегодняшний день иранскому правительству удалось погасить протестную волну, эксперты склонны считать ее только первым аккордом политической нестабильности в Иране. Дальнейшее развитие общественно-политического процесса выглядит весьма туманно. Например, достоверно известно, что обсуждение иранского бюджета в социальных сетях было инициировано самим президентом Рухани, который ищет пути преодоления сопротивления консерваторов своему политическому курсу. Также существует мнение, что за организацией митингов 28 декабря стоят ультраконсерваторы, которые инициировали их для ослабления позиций президента. В пользу данной версии свидетельствуют сообщения об аресте М. Ахмадинежада, чей нынешний статус неизвестен. Поэтому в нынешних условиях протестное движение может привести как либерализации Ирана, так и к еще более глубокой радикализации, фактически к обратному эффекту в сравнении с тем, чего добиваются США.

Иван Сидоров, кандидат исторических наук

Примечания

[1] Манучихри А. Политическая система Ирана. СПб.: Петербургское востоковедение, 2007. С. 34-78.

[2] Buchta W. Who rules Iran? The structure of power in The Islamic Republic. Washington: The Institute for Near East policy, 2000. P. 59.

[3] Болтачева М. «Подсказки» США нацелены на разжигание «персидской весны» // Взгляд. 02.01.2018 URL: https://vz.ru/world/2018/1/2/902200.html

[4] Протесты в Иране 2009 и 2018 годов: пять главных отличий // RFE/RL. 04.01.2018 URL: https://ru.krymr.com/a/28953503.html

[5] Erdbrink T. Hard-Liners and Reformers Tapped Iranians’ Ire. Now, Both Are Protest Targets // The New York Times. 02.01.2018 URL: https://www.nytimes.com/2018/01/02/world/middleeast/iran-protests-khamenei.html

[6] When the Protests Die Down, Iran’s Economic Problems Will Live On // Stratfor. 04.01.2018 URL: https://worldview.stratfor.com/article/when-protests-die-down-irans-economic-problems-will-live

[7] Kottasova A. The economic forces driving protests in Iran // CNN. 02.01.2018 URL: http://money.cnn.com/2018/01/01/news/economy/iran-economy-protests/index.html

[8] Sadri A. Why did protests erupt in Iran? // Aljazeera. 03.01.2018 URL: http://www.aljazeera.com/indepth/opinion/protests-erupt-iran-180101142214891.html

[9] Malekian S., Winsor M. 5 things to know about the Iran protests // ABC News. 03.01.2018 URL: http://abcnews.go.com/International/things-iran-protests/story?id=52083750

[10] Eltagouri M. Tens of thousands of people have protested in Iran. Here’s why // The Washington Post. 03.01.2018 URL: https://www.washingtonpost.com/news/worldviews/wp/2018/01/03/tens-of-thousands-of-people-protested-in-iran-this-week-heres-why/?utm_term=.12a957ea8712

[11] Gast P., Andone D., Fox K. Here’s why the Iran protests are significant // CNN. 03.01.2018 URL: http://edition.cnn.com/2017/12/30/world/iran-protests-issues/index.html

[12] Алиев С.М. История Ирана. XX век. М.: Крафт +, 2004. С. 408-417.

[13] McKirdy E., Dewan A. Iran’s Revolutionary Guards claim protests over // CNN. 05.01.2018 URL: http://edition.cnn.com/2018/01/03/asia/iran-protests-government-intl/index.html

[14] Peaceful Protests in Iran // U.S. Department of State. 29.12.2017 URL: https://www.state.gov/r/pa/prs/ps/2017/12/276811.htm

[15] Dews F. The protests in Iran and the US response // Brookings Institution. 05.01.2018 URL: https://www.brookings.edu/blog/brookings-now/2018/01/05/video-the-protests-in-iran-and-the-us-response/

[16] Maloney S. Trump Can Help Iran’s Protesters by Rejecting His Own Iran Policies // Foreign Policy. 03.01.2018 URL: http://foreignpolicy.com/2018/01/03/trump-can-help-irans-protesters-by-rejecting-his-own-iran-policies/