Михаил Леонтьев: «У Европы нет ни центра, ни воли, ни цели, а у Америки они есть»

Депутаты обеих палат парламента Германии проголосовали за предоставление Греции финансовой помощи. На самом деле вопрос о Греции не стоит — Евросоюз спасает себя. Больше никого и ничего он спасать не собирается. Так что не стоит путать план спасения Греции с планом спасения евро. Это два плана, у которых идеология одна, но формат, цели и алгоритм совершенно разные.

Евросоюз — это система последовательных компромиссов

Грецию спасают с помощью пакета помощи размером, если я не ошибаюсь, около 110 млрд евро. Теперь уже не понятно, на какой срок предоставляются эти ресурсы — то ли на три, то ли на пять лет. В результате Греция должна сэкономить 300 млрд евро бюджетного дефицита (уменьшив его за счет непопулярных мер налогово-социальной направленности). В результате страна, которая сейчас имеет долг к ВВП 115%, в ходе «лечения» «уменьшит» его до 140%. Это математическое доказательство того факта, что Грецию никто спасать не собирается.

Другое дело, что европейские власти собираются оттянуть греческий дефолт. Потому что это событие по цепочке приведет к дефолту всей Европы. И в первую очередь дефолту европейской валюты. На самом деле после дефолта Грецию нужно будет все равно каким-то образом «выкорчевывать» из евро. Тогда, спрашивается, зачем вообще нужен дефолт? Проблема в том, что Евросоюз как структура — это система наслаивающихся друг на друга последовательных компромиссов. Причем эти компромиссы бессистемны и асимметричны. Так что выстроить их в какую-то жесткую конструкцию невозможно.

Евросоюз очень гордился (и это на самом деле было так), что он создал евро — единственную достаточно внятную и жестко управляемую конструкцию. Денежной эмиссией технически управлять легче. Потому что это делают профессионалы. В современной либеральной экономике существует концепция независимого центрального банка. Причем межгосударственный ЦБ еще легче сделать независимым, чем национальный. Поэтому евро был «контрастно здоровым и мощным» институтом в рамках всей европейской системы. Потому что никакого другого вменяемого и внятного института там больше нет. То есть там есть масса структур, готовых торпедировать любую целенаправленную деятельность. Как вредную, так и полезную (топя ее в болоте согласований). Они могут в процессе согласований превратить европейскую конституцию в такой проект, который могут совершенно спокойно и без раздумий принять что Бурунди, что Гондурас, что Северная Корея. Притом что этот документ обставлен некими обязательствами.

Теперь уже понятно, что в мире существует одна валюта

Чем-то реальным управлять они не могут. А вот евро могли. Но в итоге все равно оказалось, что это большая проблема. Оказалось, что когда у вас кризис, а система сама по себе мягкая и зыбкая, то твердый элемент мешает этой жидкости свободно переливаться. Поэтому не ЕС подтягивается к своей валюте, а единая евровалюта смягчается до уровня ЕС в целом. Это решение далось легко еще и потому, что оно основывалось на отказе от принципов европейской денежной политики. От американских принципов денежной политики европейские отличались тем, что они были как таковые. Теперь их нет и у европейцев. Потому что заявление о том, что они готовы влить триллион — это ровно то же, что делали американцы, начиная с Полсона. А поскольку по размерам экономики и количеству населения США и ЕС очень похожи, то теперь они еще похожи и по своей денежной политике. Только Европа — это не государство. У нее нет ни центра, ни воли, ни цели, а у Америки они есть. И даже если эта цель кому-то не нравится или оказалась неадекватной, все равно она есть.

Так что на самом деле это — капитуляция евро перед долларом. Теперь уже понятно, что в мире существует одна валюта. Пусть и хреновая, ненастоящая и печатающаяся безумно. Но она одна. А все остальное — это предмет спекулятивного обмена с этой единственной валютой. Такие решения принимать легко. Сдаваться всегда легко. Особенно когда тебе при этом еще дают возможность делать вид, что ты не сдаешься, а, наоборот, побеждаешь.