Европейские чиновники рассматривают план по созданию собственной ядерной программы ЕС. Американские СМИ утверждают, что он нужен «для защиты послевоенного порядка в эпоху президентства Трампа и возрождающейся России». Основные сторонники проекта – немцы и поляки. Почему же возникла эта идея, еще недавно казавшаяся безумной?

Так называемый план Europadeterrent («европейское сдерживание») может получить второе дыхание. Он предусматривает переподчинение и перепрофилирование ядерного потенциала Франции и Великобритании с целью создания общеевропейского ядерного щита. Правда, главными лоббистами этого плана выступают несколько молодых немецких политиков и американская пресса, а их старшие и более влиятельные товарищи пока что стесняются.

Считается, что германские сторонники Europadeterrent (в частности, это аналитик Совета по международным отношениям Яна Пуглирин и депутат бундестага от христианских демократов Родерих Кизеветтер) хотели бы создать за счет своих союзников по НАТО и ЕС самостоятельный ядерный потенциал, который прикрывал бы Западную Европу в том случае, если администрация Трампа откажется от главной мировой функции США – защиты Европы от русских медведей. Сама ФРГ не имеет права даже надеяться на появление у нее собственного ядерного оружия, но пытается манипулировать соседями, у которых есть и право, и само оружие.


В США не то чтобы прямо подстрекают немцев к такому развитию событий, скорее еще не определились до конца. Приоритет для новой американской администрации не в увеличении веса европейского ядерного оружия и не в создании какой-то отдельной доктрины использования европейского ядерного потенциала, а в принуждении европейских союзников по НАТО к увеличению военных расходов. Согласие на это пока что изъявляют только крошечные по своему потенциалу страны, например Эстония, вклад которой в обороноспособность блока трудно переоценить. Германия же – первая экономика континента – напротив, не демонстрирует особого желания увеличивать военный бюджет и таким вот нехитрым способом перекладывает ответственность за оборону Европы на исторических противников – Францию и Великобританию.

Начнем с того, что изменить статус Германии с неядерного на ядерный практически невозможно – это грозит обрушением всей послевоенной системы миропорядка. Кроме того, требуется сердечное согласие («антант кордиаль») между Берлином и Парижем, что теоретически возможно только при сохранении Ангелой Меркель своего поста и появлении в Елисейском дворце Эммануэля Макрона. Но даже и в этой ситуации у Европы должны появиться огромные лишние деньги, которые можно было бы потратить на некоторое увеличение или (в британском случае) реанимацию ядерного потенциала. А лишних денег нет и не предвидится.

Возвращение французского ядерного потенциала под контроль НАТО произошло при «сердечном друге» Николя Саркози. Ранее французская военная структура следовала заветам Шарля де Голля и напрямую Брюсселю не подчинялась. Как бы голлист Саркози частью французского суверенитета поступился и перевел французское ядерное вооружение под общее командование НАТО. Но проблема суверенитета Франции – ее личное дело. Более важный вопрос, насколько вообще может быть эффективна теоретическая система самостоятельной европейской ядерной безопасности.
Сейчас по всей Европе (в первую очередь как раз по Германии) натыканы небольшие американские базы ВВС, на которых складированы ядерные боеприпасы, которые можно оперативно подвесить под бомбардировщики и активировать. В последние два года ВВС США начали натаскивать на полеты с ядерными боеприпасами немецких летчиков на «Торнадо», что выглядит довольно странно – немецкие военнослужащие не должны иметь доступа к ядерному оружию. Тем не менее американцы идут на это вопиющее нарушение послевоенных соглашений, задним числом реабилитируя Германию в ее военном потенциале.

При этом в самой Германии эта реабилитация встречает некоторое сопротивление общества. А во времена операции НАТО в Югославии немецкие военнослужащие были ограничены в передвижении, поскольку появление в некоторых городах и районах Боснии танков с черно-белыми крестами на башнях воспринималось как прямая ретрансляция событий 1940–1944 годов. Такие реминисценции никому в Берлине не нужны. По этой же причине немецкие подразделения не задействованы в широко разрекламированном «усилении обороны стран Восточной Европы» (в первую очередь Польши и Прибалтики).

Кстати, дополнительным мотором идеи создания собственной ядерной системы Европы выступают именно страны Восточной Европы (особенно Польша), науськивая немецких парламентариев и политологов с католическими фамилиями на Францию и Великобританию.

Беда в том, что суммарный ядерный потенциал Западной Европы погоды не делает. Его даже подсчитывать не надо, поскольку Западная Европа просто не в состоянии пережить первые 15 минут ядерной неконвенциональной войны. Даже если французские подлодки – носители ядерного оружия (числом четыре) выйдут в безопасную зону, к этому моменту уже не будет Франции. Та же история случится с британским подводным флотом с поправкой на то, что в данный момент он вообще недееспособен – ни одна британская подлодка не находится на боевом дежурстве. Все они находятся в аварийном состоянии, что привело к жуткому скандалу, поскольку командование флота некоторое время держало нового премьер-министра Терезу Мэй в неведении относительно столь уникальной ситуации за всю историю великого британского флота.

Проще говоря, суммарный западноевропейский ядерный потенциал в масштабах неконвенционального вооруженного конфликта настолько мал, что рассматривать его в качестве самостоятельной единицы наивно. Тем не менее именно Германия настаивает на том, чтобы ее западные соседи совершили коллективный суицид, начав формировать самостоятельное ядерное командование.
В советское время вся территория Германии (как ФРГ, так и ГДР) автоматически рассматривалась как поле боя, причем с характерным выжженным результатом. Об этом знали все, включая руководство ГДР, которое всеми силами стремилось вывести Центральную Европу из возможной зоны прямого столкновения двух военных блоков, что приводило к довольно специфическим отношениям между Москвой и Берлином. Сейчас геостратегическая ситуация в Европе несколько иная, но традиционные немецкие страхи остались. И Берлин таким вот заковыристым образом – через апелляцию к позиции администрации Трампа, которая пока еще толком не выражена – перекладывает ответственность на бриттов и франков. Вся информация об этих планах исходит от германских «пробивных» политологов наподобие фройляйн Пуглирин, польских администраторов и американских журналистов, которые в свою очередь ссылаются на первые две категории.

Кто кого тут провоцирует – отдельный вопрос. The New York Times вполне способна инициировать скандал, чтобы прощупать позицию европейских партнеров, но и сами европейские партнеры готовы провоцировать американцев для прояснения их позиции – и одновременно подстрекать друг друга на странные и непросчитанные стратегически шаги. Кто кого в итоге переиграет – не ясно, нужно немного подождать. Мы пока в самом начале истории, которая может стать началом и великой дружбы, и оформления развода по старым признакам европейских империй XIX века.