Кризис европейской идентичности. Кризис глобализации и новый многополярный мир

Главная вина России в том, что мы не разделяем их «ценностей». Европейские (читай, западные) ценности — это либеральная демократия, понимаемая де-факто как светская религия. Эта религия изымает «ценности» из времени, пространства, истории и культуры. Кризис европейской идентичности, когда европейцы не то что не могут — не смеют — определить, кто они есть по своим культурно-историческим доминантам, — важнейшая составляющая этих «ценностей». Индивидуальное сознание, способность исторически и критически воспринимать себя и окружающий мир должны быть уничтожены для того, чтобы наступило торжество демократии. «Всеобщая демократия формально передаёт участие во власти каждому — при условии, что каждый отдаст ей во власть своё сознание». Сергейцев говорит о «механизме сверхвласти, основанной на социальном управлении людьми, идущем вне государства и помимо него». Проще говоря, наша главная вина в том, что мы сопротивляемся «сверхвласти», отстаивая ненужное и неприемлемое для этой «сверхвласти» государство и право на собственное сознание, то есть на критическое отношение к неподлежащим обсуждению «ценностям».

Примером может служить политическая картина нынешней объединённой Европы, где, как известно, поднимают голову всякие маргиналы, радикалы, появился даже термин, уничижительный в западном официозе, — «понимающие Путина». По факту все эти набирающие силу и популярность внесистемные оппозиционеры — евроскептики. При этом самого разного происхождения, ориентации, политических взглядов — левые, правые, клерикалы, антиклерикалы, националисты, интернационалисты… Но что характерно, у них эти взгляды есть. То есть матрица сознания не стёрта до степени религиозной веры в те самые «европейские ценности». И их евроскептицизм равен их антиамериканизму. Что доказывает от противного, что «Европейский проект», во всяком случае в его нынешнем состоянии, является проектом американским.

У автора был разговор с одним украинским человеком (в самом хорошем смысле слова — нормальным киевским человеком, страдающим от того, что между нами происходит), который сказал: «Наверное, обе стороны виноваты, потому что не смогли договориться». Автор вынужден был заметить собеседнику, что это типично украинская позиция. Ни в коем случае не в смысле какой-то особой украинской ментальности. А в смысле образа политического мышления в терминах «прав, не прав», «виноват, не виноват». Это образ политики, присущий или, точнее, навязанный подавляющему большинству стран, особенно входящих в сферу безоговорочного признания тех самых западных «ценностей».

На самом деле такой дилеммы просто не существует. Для держав, можно даже опустить слово «великих», являющихся не объектами, а субъектами политики. Как не существует её в политике вообще. Субъектная страна не может быть «права» или «виновата». Она может и обязана действовать в своих интересах: правильно или ошибочно, рационально или иррационально, просчитать или просчитаться, выиграть или проиграть. И всё. В сегодняшнем мире есть единственная страна, которая легально, публично и откровенно наделяет себя таким статусом, лишая этого права всех остальных. Кстати, в таком контексте всякие разговоры о «вине Америки» и, соответственно, навязшие в зубах обвинения её в пресловутых «двойных стандартах» содержательно нелепы. Какие стандарты могут быть у великой державы, если не «двойные»? Тройные, четверные?.. Или, на самом деле, никакие.

Весь вопрос, собственно, заключается в том, может ли Россия отстоять право быть той державой, к которой применим такой критерий. Что касается главной темы этого номера, от этого самым существенным образом зависит, каков будет «закат» нынешней Европы и возможен ли последующий её восход.

Мы намеренно предварили тему «Заката Европы» не анализом актуальной практики или судьбой Минских соглашений, а его философской систематизацией и осмыслением. Александр Дугин  со своей традиционалистской позиции показывает, как нынешняя Европа превратилась в анти-Европу. То есть нынешние так называемые «европейские ценности» являются абсолютным отрицанием того, на чём строились Европа и европейская идентичность. «Те, для кого никакого кризиса западной цивилизации не существует, просто к ней по большому счёту не принадлежат… Еврооптимистом сегодня может быть только не европейский человек». По мнению Дугина, европейская цивилизация вступила в «терминальную фазу». «Европейская цивилизация, сохраняя отчасти свой фасад, фундаментально перестроена изнутри, населена радикально новыми жильцами, поднявшимися из глубинных подвалов, вылезшими из подземных ходов и захватившими прежних легитимных жителей в заложники». Можно согласиться с Дугиным, который трактует гибель Европы, как подмену её «чем-то совершенно иным». Вопрос в том, может ли это «что-то совершенно иное» существовать и как оно будет взаимодействовать с Россией и миром.

На самом деле, бог бы с ней, с Европой. Несмотря на все иллюзии, подогреваемые квазисамостоятельными «минскими инициативами» сладкой европейской парочки, или даже смотря на них, очевидно, что нынешняя Европа до своего гипотетического распада на национальные государства (а может быть, и после) не субъектна в принципе. Субъектность Европы, если и когда это будет возможно, может быть достигнута только вместе с Россией. Стандартная европейская идея: что мы безумно отстали от Европы, шли не так и не туда, потеряли время — и теперь нам осталось только догонять Португалию. На самом деле именно Россия реализовала предельно и до конца в буквальном смысле на своей шкуре все целевые установки и прожекты европейской цивилизации Нового времени и довела их до логического завершения. Чего Европа в принципе делать не могла и не собиралась. «Теперь мы стоим по ту сторону … западноевропейской культурной цивилизационной мечты. Мы теперь знаем о ней всё: осталось понять, что именно есть это «всё». Эта роль пока ещё не является лидерской, поскольку за нами пока ещё никто не идёт. Нас просто никто не в состоянии понять, поскольку мы ещё не поняли себя сами». То, что мы наблюдаем сейчас в европейском пространстве, — это принудительная, обязательная, тотальная вера в утопию, в которую мы технически верить не можем и не будем, потому что мы это видели, «плавали» и у нас есть прививка. И мы автоматически, безальтернативно становимся лидером процесса новой сборки Европы. Если выживем. Собственно, предложенный нам тест на выживание и покажет, насколько наша заявка на роль самостоятельного субъекта мировой политики соответственна нашим возможностям.

Поскольку вопрос «если выживем и как» является для нас насущным, следующий номер нашего журнала мы посвятим именно этому. Мы намерены отобрать, воспроизвести, дополнить и апгрейдить все наши достойные внимания тексты, посвящённые насущной и конкретной теме: как нам выйти из кризиса. Потому что наш выход из кризиса — в котором мы не сомневаемся — означает совершенно иной контекст и формат всех обсуждаемых нами тем и вопросов. Включая судьбу относительно благополучной Европы и её относительно адекватных ценностей.

Михаил Лентьев