США во время президентства Барака Обамы

США во время президентства Барака Обамы

Часть I

C начала XXI столетия стало все более очевидным, что оставшаяся после распада СССР единственная в мире глобальная сверхдержава США переживает процесс качественной трансформации всех сторон жизнедеятельности внутри страны и мучительный процесс адаптации к новым реалиям в мире, особенно после событий 11 сентября 2001 года, и роста новых центров силы в мире в лице Китая, Индии, России, Бразилии и ряда других стран.

Поразивший мир финансово-экономический кризис оказался очень болезненным для США. Во-первых, он поставил под сомнение эффективность и привлекательность для других стран модель американской экономики. Во-вторых, выявил слабости институциональной системы, не позволяющей политическому руководству принимать быстрые и эффективные решения по выводу страны из кризиса, обострил старые социально-экономические проблемы, десятилетиями не получившие своего разрешения, добавил к ним осознание новых проблем и вызовов, с которыми сталкиваются США как дома, так и на международной арене.

Этот процесс грандиозной трансформации не получил ещё своего полного и ясного осознания ни в США, ни за их пределами. Однако уже появилось огромное количество публикаций с попытками осознать, что же происходит с этой все ещё наиболее могущественной в экономическом и военно-политическом отношении страной в мире. Является ли это лишь временным недомоганием, вызванным несварением желудка, или это начало прогрессирующей деградации и угасания великой державы.

Среди работ на эту тему можно выделить и те, которые говорят о начале конца могущества США, как это, например, однозначно утверждается в книге Патрика Бьюкенена «Самоубийство сверхдержавы: Доживёт ли США до 2025 года», так и более умеренные утверждения, сводящиеся в тому, как это отмечается у Фарида Закарии «Постамериканский мир», Збигнева Бжезинского «Стратегическое видение» и ряда других, что США ещё долгое время сохранят своё лидерство в мире в качестве ведущей экономической и военно-политической державы, однако им придётся адаптироваться к новым реалиями, при которых доля США в мировой экономике и их военно-политические возможности будут постоянно сокращаться.

При этом следует отметить, что в общественном сознании многие политики и СМИ все равно пытаются сохранить мифы времён образования американской нации и государства, это особенно наглядно проявилось в ходе только что закончившейся президентской избирательной кампании, в то время как реальная жизнь на каждом шагу демонстрирует неадекватность утверждений этих мифов XVIII-XIX веков к реалиям XXI столетия.

Нам представляется, что краткий обзор того, какую эволюцию пережила эта страна, и с какими новыми проблемами и вызовами она сегодня сталкивается, будет хорошим введением к докладу, где в соответствующих разделах более подробно рассматриваются процессы трансформации этого общества и государства. Происходящие изменения в США могут в обозримой перспективе качественно изменить как расовую, этническую, конфессиональную и ценностную систему страны, так и поставить вопрос о радикальных изменениях в партийно-политической и институциональной системе, что неминуемо отразиться на роли и месте США в мире, где эта страна осуществляет своё лидерство не только на основе «жёсткой силы» - армадой кораблей и могуществом ракетно-ядерных сил, но и с помощью «мягкой силы» - будучи примером для других стран при решении в этих странах многочисленных экономических, социальных, политических и иных проблем, с которыми сталкиваются государства в XXI веке.

С момента образования США идея американской исключительности была принята как догма: отцы-основатели считали, что они создали уникальное государство, основанное на универсальных гражданских ценностях, не имеющее доминантной национальной или этнической группы. Исключительность Америки проявлялась в двух измерениях: в особом экономическом укладе, духовной основой которого была «протестантская этика», и мультикультурализме, как доминирующей идее существования американского общества, состоящего из разных этно-конфессиональных групп.

В «протестантской этике» особое значение придаётся культу труда: человек должен рассчитывать на свои собственные силы и, честно работая, он непременно сможет добиться желаемого результата и его труд будет достойно вознаграждён.

Поскольку во время первых волн иммиграции, все находились примерно на равных стартовых позициях, социальная мобильность была чрезвычайно высока, а успех отдельных индивидов обуславливался исключительно их способностями.
Что касается мультикультурализма, отцы-основатели подчёркивали в своих установочных речах, что все граждане, проживающие в Соединённых Штатах, прекращают быть гражданами штата Вирджинии, Пеннсильвании, Нью-Йорка, Новой Англии и становятся американцами. В дальнейшем выходцы из Англии, Ирландии, Италии, Нидерландов, Польши и десятков других государств переставали быть лояльными своей исторической родине, «становились американцами», чтобы создать первое государство, основанное на универсальных ценностях^[1].

Гражданство в США складывалось на основе лояльности к конституции, не имея этнических или культурных компонентов. Именно это и заложило основы господствовавшей до 1960-х годов ХХ века концепции американского плавильного котла, в котором представители всех религий и культур превращались в американцев. Когда концепция плавильного котла перестала соответствовать новой американской действительности, особенно наглядно уже с середины 1960-х годов, ей на смену пришли концепции «разнообразия» и «миски с салатом», где разнообразные составные части – ингредиенты – были соединены салатным соусом, но при этом оставались самими собой.

Поскольку на начальном этапе истории Америки иммиграция, в основном, шла из стран Западной Европы и по религиозному составу была протестантской и англиканской, постольку в США эта группа белых англо-саксов протестантской веры была носительницей доминирующей системы культурных ценностей^[2]. Эти ценности перешли в экономику и политику, сделав их господствующими в общественном сознании. Как иммигрантское общество США были открыты к иностранцам и в противовес европейским монархиям демонстрировали равенство возможностей и отсутствие передаваемых по наследству власти и статуса. Так, постепенно начала складываться концепция мультикультурализма и разнообразия, где по-прежнему доминировала группа белых англо-саксов протестантского происхождения.

Увеличение как численности, так и экономических и политических возможностей других этно-конфессиональных групп привело к тому, что эти группы, разные по цвету кожи, религии и культуре, перестали чувствовать необходимость быть такими, как англо-саксы, при этом многие в силу цвета кожи, религии и культурных особенностей и не могли бы стать англо-саксами при всем их желании.

В течение всего ХХ века ситуация менялась и в экономическом, и в демографическом измерении. Создание системы социального обеспечения и медицинского страхования с участием государства было связано с Великой депрессией и, по мнению сторонников саморегулирующегося рынка, нарушило традиционный баланс американской капиталистической системы, в которой, помимо действительно нуждавшихся в помощи от государства, стали появляться «безбилетники»[3].

Этот процесс совпал с бурным развитием индустриального общества и сыграл свою роль в росте среднего класса.
Однако, как подчёркивается в разделе доклада, посвящённого финансово-экономической ситуации, в силу разных причин, включая изменения в налогообложении, началось размывание среднего класса и рост разрыва между доходами самых богатых, среднего класса и бедными слоями населения. Налоговое бремя сместилось на все группы среднего класса, способствуя процветанию 1% самых богатых американцев, которые с успехом использовали механизмы укрытия богатства за рубежом, перевод средств и отчётности компаний в оффшорные зоны[4].



Сложнейшие социально-культурные метаморфозы сопровождались изменением модели экономики. С 1980-х годов в США обозначились процессы деиндустриализации, начался перенос производства товаров в развивающиеся страны с более дешёвой рабочей силой, а США активно двигались в направлении экономики услуг. Стоит отметить, что изначально происходил перенос не высокотехнологических сегментов производства, затем были частично перенесены производства по сборке высокоточной аппаратуры, электроники, бытовых приборов и т.д. Рост доходов американских компаний оборачивался ростом торговых дисбалансов. Помимо этого, перенос производства сказывался на таком явлении, как структурная безработица: с одной стороны, наблюдалось снижение возможностей трудоустройства для низкоквалифицированных специалистов и людей рабочих специальностей, а с другой стороны, объективный недостаток рабочих мест в высокотехнологических, исследовательских, финансовых секторах сопровождался ограничениями человеческого капитала.

Последнее обстоятельство заставило население обратить своё внимание на образовательные возможности, однако получение престижного образования не могло решить структурных экономических проблем.

Именно изменение экономической парадигмы в этом направлении сыграло веком ранее злую шутку с Великобританией, которая на тот момент была сверхдержавой. Один из авторитетнейших современных исследователей американской экономической истории Майкл Линд пишет не только о том, что нынешняя роль США в мировой экономике схожа с ролью Британской империи сто лет назад, но и о том, что именно из-за этой схожести США могут повторить судьбу Британской империи, утратившей все свои геополитические позиции^[5]. Американский исследователь считает, что, как и Британская империя в начале прошлого века, США, выступая за свободу международной торговли, дали доступ на свои потребительские рынки промышленным товарам из менее развитых государств, где наблюдается стремительный рост благодаря развитию промышленности. Также как и Британия сто лет назад, по мнению Линда, США стали мировым центром услуг, прежде всего финансовых, и это полностью устраивает лидеров американского бизнеса.

Однако это привело к потере целых отраслей экономики с высокооплачиваемыми рабочими местами, которые создавали основы американского среднего класса. В итоге, начиная с 1970-х годов, по свидетельству авторитетных экономистов, как численность, так и доходы среднего класса не растут.



Смещение акцента финансовой системы на производные инструменты, с одной стороны, требует безотлагательного регулирования этой сферы, а с другой, дальнейшее её развитие невозможно без продолжения глобализационных процессов. Глобализационные процессы сами по себе играют на пользу космополитичной финансовой элите, которая относительно менее привязана к какому-то географическому месту, свободно управляет финансовыми потоками и действует в своих интересах, а не в интересах национальных государств, паспортами которых обладают её представители. В приложении к США, это означает дальнейшее расслоение общества на тех, кто работает в Америке, платит налоги, берет кредиты и выплачивает долги, и тех, кто, используя сложные финансовые схемы, уходит от налогов, оптимизирует процесс получения доходов, а также лоббирует выгодные решения на уровне правительства. Сложившаяся структура не позволяет среднему классу вырваться из этого замкнутого круга.

Формирование информационного общества привело с собой ряд непредумышленных последствий. Сейчас иммигранты находятся в США физически, однако процесс полной интеграции в американское общество становится все более необязательным, поскольку им относительно легко поддерживать связи с родиной: телевизионные каналы, сайты, скайп – служат общению иммигрантов с родными и соотечественниками, что ранее было затруднительно. Иммигранту больше не обязательно в совершенстве овладевать английским языком. Стало исчезать то, что держало США вместе: роль английского языка снижается, во многих южных штатах, где стремительно набирает популярность испанский язык, ставший неофициально вторым государственным языком. Иммигрантские общины живут в своей культурной среде, напоминающей больше их историческую родину.

Более того, рост таких новых центров силы как Китай, Индия, Бразилия, Индонезия и других также усиливает ассоциирование местных этнических диаспор со своей исторической родиной. Если, например, быть китайцем престижно, китайский иммигрант, возможно, не захочет отказываться от своей китайской идентичности в пользу американской. Лояльность нового электората иммигрантского происхождения и его предпочтения гораздо сложнее предугадать и труднее ответить на их социальные и политические запросы. Это также создаёт волну негатива со стороны пожилого поколения: в конце концов «настоящие американцы» ставят Америку превыше всего. Является ли поклонение американскому флагу в контексте всех связей с родиной показателем лояльности США? Таким образом, в США формируется новое по составу общество, в котором критическую массу набирают диаспоры и создают гораздо более сложные отношения США с их исторической родиной. Этот процесс также способствует усиливающейся фрагментации американского общества.

Описанные выше тенденции не являются исключительно американскими. С развитием технологий, коммуникаций и информационного общества, а также развитием идей Единой Европы, мультукультурализм пришел в Европу, однако столкнувшись там с национальным государством и с ядром коренного этноса, вызвал серьёзный социально-культурный и политический кризис в ряде стран этого региона. По всей видимости, межэтнические, межконфессиональные и межкультурные конфликты и напряжения станут нормой особенно для «Старой Европы» на ближайшие десятилетия. В Германии, к примеру, до сих пор гражданство определяется этнической принадлежностью^[6], соответственно, многочисленные выходцы из Турции и других стран, фактически, являются людьми второго сорта. Ещё несколько лет назад об этом молчали, однако в недавней книге бывшего председателя правления центрального банка Германии Саразина открыто говорится, что иммигранты исламского происхождения подтачивают национальное богатство Германии и их численность растёт гораздо более высокими темпами, чем коренное население. После этого случая Канцлер Германии Ангела Меркель признала тот факт, что мультикультурализм в Германии провалился. Лидеры Великобритании Д.Камерон и Франции Н.Саркози в разных ситуациях так или иначе намекали на конец парадигмы мультикультурализма. Это только некоторые примеры того, как европейские лидеры и государства, сталкиваясь с национальными вопросами, оказываются не в состоянии предложить адекватные меры для их решения.



В заключение нужно отметить, что в условиях глобализационных процессов и наличия в США излишка в институциональной системе сдержек и противовесов в сочетании с фрагментацией общества, происходит оформление множества групп интересов, компромисс между которыми становится все менее достижимым. Ситуация усугубляется тем, что выборные лица, стремящиеся к продлению своих полномочий, мыслят в категориях двухгодичных политических циклов. Следовательно, в американском обществе все чаще проявляются конфликты и напряжённость, а политики ориентированы не на проблемы общества в целом, а на определённые социальные и этнические группы, которые относятся к их базовому электорату, не спешат с решением стратегических для страны проблем, что приводит к их как умножению, так и усложнению для решения.

Таким образом, остаётся все меньше сомнений в том, что многообразие и плюрализм, которые всегда считались достижениями США и краеугольными понятиями в теории демократии, сегодня способствуют росту дисфункциональности американской политической системы. Возможно, это указывает на правоту Джона Стюарта Милля, который говорил, что только в гомогенном по этно-культурному и религиозному составу обществе возможно эффективное функционирование демократической политической системы. Сегодня его утверждение вновь приобретает актуальность и, следуя логике Милля, мы приходим к риторическому вопросу о том, насколько вообще в чрезмерно фрагментированном обществе с институционально оформленными могущественными группами интересов, могут эффективно работать демократические процедуры.

Ссылки:

[1] Buchanan. P.J. Suicide of a Superpower. St. Martins Press, New York, 2011. р.227.

[2] Там же.

[3] Проблема безбилетника – экономический феномен, выражающийся в том, что потребитель общественного блага старается уклониться от его оплаты. Возможность получить благо бесплатно стимулирует попытки уйти от его оплаты.

[4] Winters, J. Democracy and Oligarchy. The American Interest. Vol. 7, No 2, November-December 2011.

[5] http://www.theglobal...px?StoryId=9702

[6] Дети иммигрантов, рождённые на территории Германии, могут пройти процесс натурализации. Этот процесс проще, если один из родителей немецкий гражданин. Недавно были введены нормы, согласно которым, власти могут принимать решения о натурализации высоко квалифицированных иммигрантов. http://www.bmi.bund....publicationFile


(с) Фонд «Институт демократии и сотрудничества», США

США во время президентства Барака Обамы.

Часть II

Часть I

Внутриполитическая ситуация

Паралич Конгресса стал постоянной темой СМИ. Американские избиратели ожидают, что Конгресс сумеет побороть себя и примет решения по различным вопросам, будь то пособие по безработице, налог на заработную плату или лимиты государственных заимствований. Фактически, законодательная власть США парализована из-за того, что партийная дисциплина оказывается важнее, чем бесспорные национальные интересы. Партийная поляризация обернулась серьезными проблемами: США почти объявили процедуру дефолта, подвергнув риску репутацию страны в качестве заслуживающего доверия должника и зарплаты тысяч государственных служащих. Почтовая служба рассматривает возможность банкротства, рассчитывая лишь на небольшой объем государственной помощи, так как партии не могут достигнуть компромисса.[1] При пугающем уровне безработицы и отсутствии перспектив найти работу для людей, которые в других условиях могли бы рассчитывать на трудоустройство, может быть прекращена выплата пособий по безработице. Сенатор от Мэна Сноу собирается в отставку, сетуя на то, что она не может больше выносить отравленную поляризацией атмосферу в Вашингтоне.

Ситуация, когда одна партия блокирует осуществление политического курса ради своих политических интересов, не является новым феноменом, однако никогда раньше положение не было настолько серьёзно, СМИ никогда не были настолько активны в обсуждении этого положения, так как экономические условия сегодня особенно плачевны, а высокий уровень безработицы наблюдается на протяжении длительного периода (в момент написания этого доклада безработица составляла 7.9 процента[2], понижая шансы Барака Обамы на переизбрание).


Президент обвиняет Республиканскую партию в том, что она не заботится о большинстве американцев, исследователи призывают обратить внимание на то, что политическая система США не решает задач, стоящих перед страной, а главная демократическая страна мира не может больше убедительно претендовать на то, что другие должны следовать ее примеру.

Действительно, нынешний паралич принятия политических решений в США поколебал существовавшее мнение, согласно которому американская демократия является универсальным решением, и поставил под сомнение американские претензии на исключительность. Не наблюдается дефицита в призывах к «центристской», «двухпартийной», «компромиссной» политике, а в рядах двух партий хватает желающих разглагольствовать о величии США. Однако возникают вопросы, где же политический центр и почему его не видно? Согласно общепринятой точки зрения, избиратели хотят, чтобы Конгресс достиг компромисса, однако система на это желание не реагирует.

Виновата ли в этом демократическая система правления, её американская версия или партийный фанатизм? Почему Конгресс воюет с Белым Домом? Может ли что-то сделать Белый Дом? И, самое главное, могут ли Соединённые Штаты быть надёжным партнёром на международной арене, если партийно-политическая поляризация может помешать Америке следовать своим обязательствам?

Цель этой главы состоит в объяснении, почему американская демократическая система не отвечает нуждам избирателей. Мы подробно рассмотрим историческое развитие американской политической системы после войны во Вьетнаме, приведшее к нынешней ситуации, мы исследуем современный американский электорат в исторической перспективе и расскажем, чего хотят эти избиратели. Также мы попытаемся определить, где находится тот идеологический центр, где партии должны были достигнуть компромисса, и те центристски настроенные избиратели, надежды которых партии не оправдывают, предпочитая занимать позиции на противоположенных краях политического спектра, что ведёт к крайней поляризации.

Помимо этого в настоящей главе будет рассмотрена динамика межпартийных отношений для того, чтобы понять причины поляризации, кто в ней виноват и к чему она может привести. На основе анализа существующего механизма функционирования политической системы мы предложим объяснение, почему мобилизация и общее демократическое участие рядовых избирателей не могут привести к результатам, которые требует электорат в целом. Говоря кратко, наш вывод состоит в том, что Соединённые Штаты, легко обвиняя другие страны в недостаточной демократичности, допустили превращение собственной демократии в серию конфронтационных выборов в рамках большой электоральной войны, которая не даёт осуществить последовательный политический курс властям, увлечённым маневрами, направленными на удержание трудно уловимого большинства голосов на все более дорогостоящих выборах, разница в поданных голосах на которых также снижается. Эта политическая динамика является беспрецедентной в истории американской демократии.

Поляризация и американская демократия

Прежде всего необходимо рассмотреть вопрос, находящийся в фокусе внимания Института демократии и сотрудничества, и оказывающий влияние на внешнеполитический диалог: является поляризация пороком демократии в её американской разновидности? Есть искушение заявить, что что-то в демократии не работает, если в американской президентской системе исполнительная власть не нуждается в партийных коалициях и бесконечных компромиссах для достижения результатов. Американская система была задумана таким образом, чтобы в результате выборов можно было точно установить, кто победил, а кто проиграл. У президента нет стимулов отказаться от своих политических убеждений в то время, как он занимает свой пост, и, тем более, если, как в случае нынешнего президента Обамы, он приходит к власти тогда (2008 г.), когда его партия уверенно контролирует обе палаты Конгресса.

Где же произошёл сбой системы и почему сложилась тупиковая ситуация вокруг решения множества важнейших вопросов? Если законодательная власть оказалась неспособна пойти на компромисс и вынудила исполнительную власть искать возможности обойти Конгресс во время принятия законов, мы можем с уверенностью заявить, что демократия в США изменилась до неузнаваемости. Консенсус сменился параличом, законодательный процесс превратился в череду склок. В большинстве случаев в произошедшем можно винить поляризацию, однако поляризацией нельзя объяснить всего – дополнительными катализаторами стали понизившаяся социальная мобильность и возросшее влияние лоббистов.

Термин «поляризация», который будет использован в настоящей главе для обозначения конкретного процесса, получил наилучшее определение в работах Алана Абрамовица, который описал «поляризацию», как идеологический феномен, заключающийся в «последовательности позиций по разным вопросам, другими словами, чем большее число политических лидеров и граждан, придерживающихся последовательно либеральных или консервативных позиций, тем выше уровень поляризации. Идеологическую поляризацию в Конгрессе можно определить, как последовательность при голосовании по разным вопросам; идеологическая поляризация рядовых избирателей проявляется в последовательных ответах на разные вопросы, задаваемые социологами»[3].

Данные из базы данных Американских национальных исследований выборов (далее АНИВ) демонстрируют, что идеологическая поляризация существует и среди американского электората, и среди американской элиты и особенно заметна среди так называемой «наиболее активной» части электората. Эта часть представляет собой избирателей, наиболее озабоченных политическими проблемами и политическим процессом, в котором они активно участвуют, не только голосуя, но и участвуя в поиске новых активистов, в дебатах, помогают организовывать наглядную агитацию. Политическая мобилизация накладывает свои ограничения на политическое участие граждан: простые избиратели и представители элиты, придерживающиеся определённой идеологии, склонны все активнее высказываться по политическим проблемам с точки зрения этой идеологии. Это ведёт к тому, что в результате идеологического разделения рядовых избирателей и представителей элиты снижается гибкость политических платформ, готовность к компромиссам, и, в конце концов, учитывая существующий состав избирателей и то, как этот состав влияет на распределение мест в Конгрессе, к нынешнему параличу. С этой точки зрения, единственным способом избежать паралича может стать создание системы, в которой будут существовать институциональные условия, позволяющие успешно разрабатывать и осуществлять политический курс. Является ли американская система сдержек и противовесов такой системой?

Теория: Как идеология партий определяется идеологическими предпочтениями избирателей

В существующей литературе по американской политической системе, в том числе и по проблемам поляризации и доминирующим моделям политико-экономического моделирования, существует пробел: после основополагающей статьи Даунса «Экономическая теория политических действий в демократии» политологи и комментаторы либо рассматривали функционирование американской политической системы как модель двух партий, стремящихся достигнуть компромисса в центре политического спектра, либо предпочитали другую модель Даунса, в рамках которой электорат поляризован, а партии способствуют поляризации, стремясь завоевать расположение двух противоположных политический лагерей. В то же время, представляется, что в литературе не хватает признания того факта, что электорат, за расположение которого соревнуются партии, не делится равно на два политических лагеря, «левых» и «правых». Случай американской политики особенно уникален в том, что в ней существуют обе модели Даунса, одновременно демонстрируя и стремление политиков заручиться поддержкой «медианного избирателя», и поляризацию, ставшую особенно острой в результате институционального устройства республики. Уникальность США состоит в том, что система будет демонстрировать поляризацию в ее американском формате. При этом доминировать в политическом дискурсе будут правые идеи. Таким образом, любая политическая платформа, любой компромисс, которого могут достичь политики, должны находиться на правом фланге политико-идеологического спектра. То есть, с точки зрения нашего исследования, мы видим предпочитаемый республиканцами политический курс, поддерживаемый большинством консервативно настроенных избирателей.
Для рассмотрения современной партийной системы США необходимо задать двумерную систему координат вокруг оси, идущей слева направо.

Это и будет политический спектр. Вертикально разделив это пространство пополам, мы определим центр политического спектра. В большинстве западных демократий этот центр совпадёт с политическими взглядами «медианного избирателя». Однако если мы будем рассчитывать распределение американского избирателя вдоль лево-правой оси, у нас получится другая картина: большинство электората будет несколько правее от центра. Изучая этот простой график, мы можем узнать нечто о динамики поляризации, а именно то, что поляризация, понимаемая как фиксация позиции избирателей в левой и правой частях политического спектра, не может происходить точно по линии, разделяющей избирателей на две равных части.
Причина подобного отклонения от теории состоит в том, что, как демонстрируют данные, на левой части политического спектра просто не достаточно избирателей, чтобы обеспечить для Демократической партии такую явную победу, как можно было бы ожидать в случае, если бы она придерживалась чёткой позиции, находящийся в левой части политического спектра (хотя в долгосрочной перспективе это может измениться из-за демографических процессов). Даунс предположил, что позиция «медианного избирателя» находится в середине политического спектра, потому, что он использовал экономическую теорию, описывающую действия конкурирующих фирм в условиях дуополии, когда они, стремясь максимизировать свои прибыли, позиционируют себя последовательно и, тем самым, стремятся к центру.[4] Однако партии не фирмы, а их избиратели не будут так легко менять свои позиции в поисках подходящей идеологии, особенно тогда, когда они могут выбирать только из двух партий, уже придерживаясь определённой позиции по целому ряду вопросов.

Таким образом, позиция «медианного избирателя» не обязательно совпадает с центром политического спектра: в реальности позиция «медианного избирателя» в США будет находиться справа от политического центра (по данным службы Гэллап, 41 процент американцев считает себя консерваторами, 36 умеренными и только 21 либералами).[5] 22 процента сторонников демократов считают себя консерваторами, при этом только 3 процента сторонников республиканцев считает себя либералами. Если позиционировать сторонников умеренных взглядов на лево-правой шкале, то они будут находиться в центре, слева от них будут располагаться либералы, а консерваторы – справа. Однако большинство умеренных избирателей склоняются к поддержке консервативных взглядов[6]. Избиратели-демократы стали придерживаться менее либеральных взглядов, стали несколько более консервативными (и в том, и в другом случае изменили свои взгляды три процента демократов), при этом число сторонников умеренных взглядов среди демократов осталось неизменным. Республиканская партия остается исключительно консервативной: число сторонников умеренных взглядов среди избирателей-республиканцев возросло на один процент, количество сторонников либеральных взглядов стабильно на уровне 4 процента, хотя здесь можно наблюдать тенденцию по сокращению количества либерально настроенных консерваторов. Количество сторонников консервативных взглядов среди избирателей, не ассоциирующих себя с какой-либо партией, резко выросло в 2009 году, с 30 до 35 процентов, и с тех пор остаётся неизменным.[7]


Если предположить, что сторонники демократов и республиканцев располагаются на левой и правой части политического спектра соответственно, то ясно, что партиям в их попытках увеличить свою поддержку за счёт центра политического спектра необходимо привлечь некоторое количество умеренно настроенных избирателей.[8] Такие избиратели скорее окажутся в числе сторонников республиканцев. Согласно данным, целых 59,8 процентов американских избирателей склонны поддержать консервативные позиции. Даже если вычесть из этого официально зарегистрированных в качестве демократов избирателей (исходя из того, что они все равно будут в большинстве случаев голосовать за демократов, несмотря на свои консервативные предпочтения), все равно останется 55,4 процента избирателей, придерживающихся консервативных взглядов, то есть, они будут симпатизировать Республиканской партии, по крайней мере, до тех пор, пока Демократическая партия считается либеральной. В этих условиях, если бы в США не было коллегии выборщиков, где представлены только две основных политических партии, Республиканская партия могла бы рассчитывать на длительное нахождение у власти до тех пор, пока республиканцы придерживались бы позиций, поддерживаемых консерваторами.

Если консерваторы преобладают и большая часть умеренных избирателей придерживается правых взглядов, при прочих равных условиях партии получают серьёзный стимул искать компромиссы на правой части политического спектра; то есть, очевиден стимул придерживаться право-центристских позиций по целому ряду вопросов, чтобы заручиться поддержкой «медианного избирателя» особенно на национальном уровне. В то время, как Республиканская партия не имеет проблем с получением поддержки «медианного избирателя» на национальном уровне, так как этот избиратель явно находится в её политическом пространстве, динамика Демократической партии развивается по-другому.[9] Если демократы хотят добиться поддержки большинства избирателей, они должны изменить свои политические позиции таким образом, чтобы не только сохранить расположение убеждённых либералов, так как этого не будет достаточно для победы на выборах, но и завоевать поддержку тех американцев, которые считают себя центристами. В нашем случае, с точки зрения приведённых данных, это означает, что Демократическая партия должна отражать чаяния избирателей-центристов, склоняющихся к поддержке консервативных идей, и консервативно настроенных демократов. У Демократической партии есть небольшое пространство для маневра с целью добиться поддержки правоцентристски настроенных избирателей и, тем самым, вступить с республиканцами в борьбу за этих избирателей. К счастью для демократов недавние тенденции заставили Республиканскую партию обратить внимание на голоса ультра-правых избирателей.

На основании предыдущего рассмотрения важно отметить, что для обеих политических партий необходимо завоевать расположении большинства избирателей, придерживающихся в целом правых взглядов; партии должны добиться поддержки этого большинства своими политическими программами. Ситуация в американской политике складывается таким образом, что партии не только отстаивают противоположные политические взгляды, но и стараются завоевать расположении правоцентристского большинства, и американская политологическая литература до сих пор не предложила адекватную модель для описания этой ситуации. Для победы на выборах партии должны, во-первых, добиться расположения медианного избирателя и, во-вторых, использовать эту поддержку на национальном уровне во время президентских выборов (однако, очевидно, не во время выборов в Конгресс, так как исход этих выборов решаются на уровне штатов, и медианный избиратель на уровне штатов отличается от медианного избирателя национального уровня).[10] Партии не могут позволить себе обращаться только к своим ярым сторонникам, подверженным наибольшей поляризации, чтобы не проиграть выборы.

Однако в реальности ситуация развивается по-другому. Республиканская партия может легко получить поддержку медианного избирателя, находящегося на правой части политического спектра, и одновременно апеллировать к своим наиболее ярым приверженцам. Демократическая партия столкнулась с необходимостью умерить некоторые свои либеральные позиции для того, чтобы добиться поддержки консервативно настроенных центристов и избежать недовольства своих избирателей, также настроенных консервативно. Говоря абстрактно, если мы имеем две партии с похожими позициями на ограниченном политическом спектре, если одна из них в своих позициях смещается вправо, это ведёт к некотором недовольству правоцентристски настроенных избирателей, а другая партия получает стимул также сдвинуться вправо для того, чтобы завоевать поддержку этих недовольных избирателей. (Эта динамика была бы такой же, если бы партии смещались влево, однако партии в США этого не делали из-за особенностей консервативно настроенного электората, которые будут обсуждены подробнее далее.)


Демократическая партия использует разные политические стратегии в разных политических измерениях: если она не может получить явного большинства, она вынуждена переформулировать свою программу, включив в нее идеи правых. Во внутренней политике она будет уступать по некоторым вопросам, для того, чтобы получать преимущества при обсуждении других проблем. Некоторые основные либеральные цели будет сохраняться в программе демократов, однако для того, чтобы добиться достижения этих целей при существующих консервативных ограничениях, Демократическая партия должна постоянно идти на компромиссы. Республиканцы, напротив, все чаще оказываются в положении фаворитов, когда электорат традиционно симпатизирует им по целому ряду вопросов.

Таким образом, политика американского государства в целом также становится более правой: в экономической политике, являющейся наиболее заметной и вызывающей наибольшие споры, будут преобладать правые идеи. В отличие от экономической политики, компромиссы в социальной политике невозможны и вызывают наибольшую поляризацию (например, не существует компромисса по вопросу абортов, политики защиты гражданских прав, так как они обычно воспринимаются как игра с нулевой суммой).

Внешняя политика, будучи традиционным полем действий исполнительной власти, становится той сферой, где президенты способны в наибольшей степени действовать по собственному усмотрению, так как они в меньшей степени ограничены Конгрессом (президенты могут использовать внешнюю политику для получения поддержки избирателей, что они всегда и делали). Поляризация касается принципов, на основании которых разрабатывается внутренняя политика. Избиратели и их представители вырабатывают идеологию, на которой базируются внутренняя политика. Если позиции партий в Конгрессе становятся более идеологизированными, упорство оппозиции вызывает паралич тогда, когда разные партии контролируют исполнительную и законодательную власть.

С политической точки зрения существующие настроения избирателей ведут к полному параличу власти и выгодным правым компромиссам, а то и к избранию президента, откровенно симпатизирующего правым или готового пойти с ними на компромиссы. К изменению ситуации может привести сокращающееся количество ярых республиканцев, которое в следующие десять-двадцать лет может привести к появлению республиканской стратегии, предусматривающей сдвиг влево ради получения большей поддержки электората.

Поляризация населения и реакция партий

Процесс поляризации определяется несколькими факторами: уровнем участия в политическом процессе разных социальных групп, остротой политических проблем и идеологическими коалициями как внутри электората в целом, так и внутри политических партий.

Среди электората растущий и очень активный сегмент избирателей-активистов способствовал размежеванию позиций. Внутри партий рост партийной дисциплины после 1965 года, а также низовая партийная организация на Юге способствовали вовлечению в политику все более консервативной и мобилизованной группы населения – правых христиан. Острота политических проблем может способствовать поляризации при начале конфронтации двух идеологических лагерей: например, когда обострение в обществе конфликтогенности в связи с нерешеностью экономических проблем ведёт к появлению разных подходов к решению этих проблем у противостоящих друг другу политических лагерей среди населения в то время, как существует почти полный консенсус по вопросам обороны, национальной безопасности и иммиграции (на основании правых политических установок). К этому следует также добавить тот факт, что обе партии снискали свои репутации (демократы воспринимаются как социально ответственная партия, а республиканцы как партия бизнеса и решительной внешней политики), предлагая решения разных вопросов и, таким образом, в зависимости от того, какие вопросы является наиболее актуальными, партии могут получать автоматические преимущества.[11]

Ещё менее привлекательной американскую демократию делает растущее использование исполнительной властью «привилегии исполнительной власти» - этот достаточно широкий термин используется для описания различных полномочий президента, позволяющих ему издавать законные акты без участия Конгресса.

Влияние поляризации на институты демократии

На протяжении периода с 1960-х годов партии стали более монолитными и завершилась консолидация мажоритарной системы, но институты не смогли адаптироваться к этим изменениям. Политическая система США функционирует на основе конституционного устройства, разработанного в восемнадцатом веке с учётом проблем того времени и не отражающего развитие политической системы за более чем двухсотлетнюю историю. Другими словами, американская демократическая система представляет собой институциональную систему с механизмом сдержек и противовесов, не допускающих сосредоточения власти в одном институте, среди которых следует назвать разделение властей, право президента назначать судей Верховного суда пожизненно, чрезмерное представительство малых штатов в Сенате, коллегия выборщиков, президентское вето и правил флибустьера в Сенате.[12]

Функционируя в рамках устаревшей демократической структуры, американская система не может преодолеть разрыв между двумя полюсами электората, сложившимися только недавно. Партии в США смогли добиться внутрипартийной дисциплины, сравнимой с уровнями дисциплины партий в Вестминстерской системе, однако не существует институционального механизма, дающего правящей партии возможность осуществить её программу. При этом партия меньшинства имеет достаточную партийную дисциплину и институциональные инструменты для того, чтобы заблокировать планы правящей партии; фактически партии заинтересованы в соблюдении максимально строгой партийной дисциплины и не заинтересованы в достижении своих целей любой ценой, так как возможности оппозиции мешать правящей партии принимать необходимые администрации решения безграничны, а управление страной не возможно, если одна партия не контролирует и пост президента, и обе палаты Конгресса,. Таким образом можно наблюдать институциональную проблему: существующая система построена вокруг отношений противостоящих друг другу политических лагерей таким образом, что паралич политической системы становится неизбежным; при этом отсутствуют пути сформировать дееспособную администрацию какой-либо одной партии в отсутствие общественного консенсуса. Граждане все ещё гордятся своей конституцией в условиях доминирования риторики американской исключительности. Однако они демонстрируют недовольство действиями политиков, действующими в условиях, создаваемых конституцией: по данным июльских опросов, Конгресс пользовался поддержкой только 16 процентов сограждан.[13]

Претензии на «исключительность» сегодня напоминают попытки сохранить коммунистические идеалы на позднем периоде СССР: идеология нависает как Дамоклов меч над головами политиков, запутавшихся в реальности, не соответствующей идеологии. В условиях притяжения избирателей к двум противоположным политическим лагерям, когда реальное географическое распределение избирателей не может обеспечить лёгкого завоевания власти какой-либо из партий, складывается система близкая Вестминстерской в том смысле, что партии явно не заинтересованы в компромиссах и отличаются друг от друга в идеологическом смысле, однако не существует институциональных условий для партии большинства не только полностью взять в свои руки исполнительную и законодательную власть, но и просто управлять страной. В результате в стране де факто складывается ситуация «подвешенного парламента», при этом никто не может потребовать голосования о недоверии и объявить новые выборы, когда они необходимы.

Ещё больше ухудшает ситуацию тот факт, что растущее количество «гарантированных округов»[14] и растущее влияние предвыборных пожертвований в рамках политико-корпоративной системы (суперкомитеты политического действия[15], далее СКПД) мешают большинству избирателей в выборе их депутатов. Партиям сегодня нужно большинство «гарантированных округов», а не большинство голосов сограждан. В результате, если одной из партий удаётся завоевать достаточно голосов для того, чтобы гарантированно получить большинство мест в законодательном собрании, отсутствуют механизмы для самоограничения правящей партии, а большинство избирателей может разочароваться в победившей партии и в следующий раз не поддержать их на выборах, так как идеологические позиции большинства избирателей и их представителей в законодательном собрании не будут полностью совпадать. Единственным вариантом, при котором может произойти подлинный переход власти от одной партии к другой в масштабах штата, являются первичные выборы, когда избиратели-активисты, в отличие от массового избирателя, участвую в выборах. Это можно было бы назвать положительным вариантом развития событий, если бы не тот факт, что в результате таких выборов побеждают политики, в наименьшей степени готовые к компромиссам во власти на национальном и уровне штатов. Фактически две партии создали систему «гарантированных» округов, партийных предпочтений электората которых достаточно для победы кандидата на выборах. В результате этого, по наблюдению президента Центра стратегических и международных исследований Джона Амри, исход 80 процентов выборов определяются на первичных выборах, а позиция 40 процентов избирателей, считающих себя центристами, не представлена вообще».[16]

Таким образом, за годы, когда политическая система проходила процесс своего становления, и партии консолидировались в направлении британской мажоритарной системы, так и не появились институциональные механизмы, позволяющие правящей партии осуществить её политическую программу. Из-за того, что американская система не была создана для формирования ответственного партийного правительства, несколько следовавших одна за другой недавних администраций вынуждены были адаптироваться к этой сложившейся системе и с трудом осуществлять свой политический курс в условиях поляризации, до такой степени, что неясно, кому принадлежит право выступать от имени большинства избирателей – Конгрессу или президенту.[17] Например, демократы во время администрации Обамы, столкнулись с тем, что они не смогли осуществить многие из их предвыборных обещаний, скажем, быстро завершить войну в Ираке. Институциональная слабость американской демократической системы в условиях поляризации, с которой система не может справиться, вызывает недовольство большого сегмента населения.[18]

Прекращение паралича Конгресса является одним из основных желаний избирателей, однако при этом ничего не указывает на то, что избиратели могут решить эту задачу с помощью доступных им институтов. В результате подробных исследований установлено, что носителями умеренных политических взглядов как правило являются менее вовлечённые в политику и менее информированные граждане, поляризация в Конгрессе могла привести к росту политического отчуждения как раз именно среди таких граждан, которые однако все более важны с точки зрения необходимости преодолеть разрыв во взглядах между двумя противостоящими политическими лагерями.[19]

Рассмотрим институциональные условия, способствующие возникновению политического паралича. В девяти наиболее населённых штатах проживает больше половины населения США, однако в этих штатах избирают только 18 процентов сенаторов а в двадцати наименее населённых штатах, где проживает менее десяти процентов населения США, избирают сорок процентов сенаторов. Эта же особенность проявляется и в коллегии выборщиков, где менее населённые (и более демографически и культурно однородные штаты) лучше представлены при выборах президента. Этот расклад голосов дает преимущества демографическим группам, наиболее симпатизирующих Республиканской партии, и позволяет этой партии, в других условиях способной быть лишь небольшой партией, стать мощнейшей силой, блокирующей многие политические инициативы. Необходимость так называемого супербольшинства в Сенате для того, чтобы избежать абструкции, делает это супербольшинство решающим для принятия закона, так как любое большинство меньше супербольшинства даёт возможность оппозиционной партии блокировать законотворческий процесс. Противникам закона достаточно продемонстрировать, что они располагают 41 голосом, для того, чтобы заблокировать закон, а партия большинства, выступающая за закон, в этом случае будет вынуждена снять этот законопроект с голосования в Сенате под угрозой бесконечных дебатов.

Эта ситуация может вынудить сторонников законопроекта внести поправки до голосования, чтобы предотвратить бесконечные дебаты – именно так поступил президент Обама при принятии «Закона о стимулировании американской экономики», когда в закон были внесены поправки, предусматривавшие большее сокращение налогов и меньше бюджетных расходов, чем планировалось изначально.[20]

В контексте поляризации, правила Сената неожиданным образом могут приводить к другим проблемам: любая партия, которая вынуждена пойти на компромиссы для принятия законопроекта, должна пойти на большие уступки из-за того, что некоторые конгрессмены и часть населения придерживаются более радикальных позиций; в дальнейшем ориентированная на компромиссы партия может стать объектом недовольства её избирателей, так как она пошла на уступки под давлением политических противников.

Таким образом, завоевание значительного большинства в Сенате становится игрой с большими ставками, при этом растёт значение партийной дисциплины и ценность каждого места в Конгрессе. Если партия не может добиться большинства в обеих палатах Конгресса и поста президента, она оказывается перед выбором – согласиться на паралич органов власти и бездействие или выглядеть в глазах общественного мнения как политическая сила без принципов из-за бесконечных компромиссов с оппозицией, ведущих к тому, что многие радикальные требования оппозиции будут исполнены в условиях отказа правящей партии от своих основных принципов. Институциональное устройство Соединённых Штатов сегодня ведёт к тому, что либо законы не полностью решают проблемы, для решения которых они принимаются, либо эти законы не принимаются вообще.

Создаётся впечатление, что государственная власть не может эффективно решать задачи, стоящие перед страной. Эта ситуация позволяет убедиться в том, что любая попытка исправить ситуацию потребует таких уступок, на которые правящая партия просто не сможет пойти. Рост значения каждого места в Конгрессе и разрушительная поляризация накладываются на систему сдержек и противовесов, в рамках которой президент и его партия лишаются возможности реализовать их программу и реагировать на возникающие проблемы.

Рост ценности каждого места в Конгрессе связан с ростом числа «гарантированных округов», при этом растёт и привлекательность джерримендеринга для увеличения количества таких округов. В Соединенных Штата можно наблюдать рост числа гарантированных округов и сокращение количества тех округов, где выборы являются действительно конкурентными, и даже сокращение штатов, где исход выборов в Конгресс трудно предсказать. В 108 составе Конгресса среди представителей округов, где существовала конкуренция между представителями двух партий, наблюдалась почти такая же степень поляризации, как и среди представителей гарантированных округов. Данные нормализованного[21] голосования по выборам президента между 1980 и 2003 годами демонстрируют, что количество конкурентных округов в США сократилось с 43 до 24 процентов; при этом количество гарантированных округов выросло с 28 до 47 процентов. Произошёл рост гарантированных округов как для демократов, так и для республиканцев, с 71 до 103 округов и с 51 до 100 соответственно. За тот же период, пропорциональное представительство в Конгрессе демократов и республиканцев из гарантированных округов выросло (с 24 до 49 процентов для демократов и с 27 процентов до 40 процентов для республиканцев), в то же время пропорциональное представительство в Конгрессе для конкурентных и высоко конкурентных округов сократилось (с 60 до 32 процентов для демократов и с 46 до 34 процентов для республиканцев).[22]

При этом значительно возросло пропорциональное представительство республиканцев из южных штатов.[23] В 95 составе Конгресса (в восьмидесятые годы) их было только 19 процентов, а в 108 составе Конгресса их было 33 процента. Количество демократов из этих штатов сократилось незначительно, однако общее количество избранных политиков-демократов сократилось. К 2003 году Республиканская партия полностью изменилась: она стала больше по размеру и более связана с югом США, представляя избирателей юга, значение голосов которых возросло. В результате миграции населения, иммиграции, разделения избирателей по идеологическим принципам, а также в некоторых случаях джерримендеринга, республиканцы оказались все больше окружены республиканцами, а демократы – демократами.[24] Факт снижения конкуренции на выборах вызывает озабоченность, такое снижение способствует сохранению статус-кво. Количество штатов, где исход выборов нельзя предсказать, так называемых конкурентных штатов, сократилось: в 1976 году все восемь наиболее населённых штатов США были конкурентными – Калифорния, Техас, Нью-Йорк, Иллинойс, Огайо, Пенсильвания, Флорида, Мичиган. В 2004 только в четырёх из них сохранилась конкуренция – Флорида, Огайо, Пенсильвания, Мичиган.

Снижение конкуренции на выборах способствует поляризации. Если поражение депутата на выборах маловероятно, а его округ является гарантированным, у этого депутата нет особенных стимулов идти на компромиссы с носителями противоположного мнения или представителями другой партии. Более того, однородный состав избирателей вынуждает депутата придерживаться известных и легко определимых идеологических установок. Однажды победив на выборах, конгрессмены не имеют стимулов для изменения своего политического курса для победы на очередных выборах до тех пор, пока опросы общественного мнения не демонстрируют, что их популярность значительно упала. Таким образом, учитывая предсказуемый контекст поляризации, существование гарантированных округов способствует поляризации до тех пор, пока предпочтения избирателей не меняются.

Это ведёт к ещё одной проблеме для демократии: большое количество гарантированных округов приводит к большому количеству «гарантированных» результатов на выборах, при этом позиция остального населения в границах конкретного округа не представлена политически, а инкумбенты[25] с радикальными взглядами остаются на своих постах до тех пор, пока они не подготовят себе преемника. Без идеологических или институциональных изменений, статус кво сохранится, так как он повышает шансы на массовое переизбрание инкумбентов в невиданных ранее в американской истории масштабах. Парадоксальным образом, самые важные выборы становятся все более предсказуемыми.

Практика периодического изменения границ избирательных округов способствует углублению и без того серьёзного институционального кризиса. Конгрессменам, представляющим гарантированные округа, совершенно не нужно изменять их политические позиции ради достижения компромиссов, главным для них является представление их наиболее верных избирателей, как правило, составляющих большинство в рамках их округа, а эти избиратели обычно более идеологически гомогенны в своих политических взглядах, чем избиратели в целом по стране.[26] Изменение границ избирательных округов способствует отражению поляризации электората в составе Конгресса, где в результате этого становится невозможно достичь компромисса.

В результате в США избранным политикам приходится пройти два разных этапа избирательной борьбы, чтобы победить на выборах. Политики не только должны выбрать для себя проблемы, вызывающие наибольшие разногласия, и использовать обсуждение этих проблем для получения политических очков, но и менять набор этих проблем и свои цели при их обсуждении в зависимости от выборов – первичных или всеобщих. Разные выборы требуют для победы поддержки разных коалиций избирателей: на первичных выборах в рамках штата, особенно с учётом доминирования гарантированных округов, партии должны заручиться поддержкой их наиболее политически активных избирателей. Таким образом, кандидаты получают серьёзный стимул изменить свою позицию ради завоевания поддержки медианного избирателя среди активистов своей партии, что, естественно, делает эту позицию более левой или правой (в зависимости от партии), чем позиция избирателей в целом.

Например, на республиканских праймериз перед президентскими выборами в 2008 году избиратели были более гомогенными, чем республиканские избиратели в целом. Среди избирателей первичных выборов преобладали белые американцы, 65 лет или старше, истые евангелисты, постоянно посещавшие церковные службы, идентифицировавшие себя в качестве «консерваторов» или «убеждённых консерваторов», не поддерживавшие введение всеобщего медицинского страхования и право гомосексуалистов на усыновление или удочерение детей, а также выступавшие за полное запрещение абортов.[27] С практической точки зрения для кандидатов-республиканцев было выгодно завоевать доверие именно этой группы избирателей, а не всего электората в целом.

Однако на президентских выборах те же кандидаты должны были изменить свои позиции, включив в них более центристские взгляды для того, чтобы привлечь часть сторонников демократов, не оттолкнуть других избирателей-республиканцев, а также попытаться завоевать поддержку избирателей, не идентифицирующих себя с какой-либо партией. Такие действия негативно сказываются на доверии к кандидатам: вначале кандидат выступает с радикальных позиций, потом становится умеренным, что не вызывает к нему доверия. Это игра из двух этапов во многом присуща США и неизбежно вызывает вопросы, каких воззрений и обещаний будет придерживаться кандидат, если победит на выборах. Для кандидата опасно особенно активно выступать с центристских позиций во время первичных выборов, и быть слишком радикальным во время всеобщих выборов, однако каждый кандидат должен аккуратно двигаться на этом узком политическом поле. Хотя идеология становится все более популярной, она ещё не стала тем единственным фактором, исключительно на основании которого можно завоевать доверие электората.

Получается, что кандидат обращается к разным группам избирателей в зависимости от того, в каких выборах он участвует – в этом следует искать объяснение постоянных изменений позиции в выступлениях кандидатов, как, например, у Митта Ромни. Политики привязаны к своим избирателям, состав которых отличается в зависимости от уровня выборов в округе, штате или в масштабах страны. В целом, в условиях роста значения идеологии и мнения избирателей-активистов для победы на выборах кандидаты меньше стремятся к компромиссам и политическом центризму. Единственным исключением, будут возможные компромиссы, когда партии заинтересованы в небольшом изменении своих позиций (например, республиканцы избегают критики пенсионной системы, от которой зависят избиратели, а демократы придерживаются интернационализма во внешней политике) ради завоевания доверия неопределившихся избирателей на федеральных выборах и иногда на выборах в рамках штата.

Помимо этого на промежуточных выборах, (которые являются феноменом американской политики) когда избираются все члены Палаты представителей и треть сенаторов, контроль над Конгрессом обычно переходит к оппозиции, которой удаётся мобилизоваться в борьбе с президентом (при условии что его партия до промежуточных выборов имеет большинство в Конгрессе) и воспользоваться низким участием в голосовании избирателей, не являющихся активными последователями какой-либо партии. Промежуточные выборы ведут к серьёзному ослаблению правящей партии, становясь референдумом по поводу политики президента за прошедшие два года. Проблема состоит в том, что на промежуточных выборах голосует значительно меньшее количество избирателей, то есть, на референдуме правящую партию оценивают те же люди, которые никогда не поддерживали её политику – сторонники оппозиции. Это способствует усилению паралича властных структур после выборов.

Всё это убеждает, что существует необходимость реформы политических институтов с целью либо дать победившей партии большие возможности при принятии политических решений, либо сделать всю систему более динамичной, наделив законодательную или исполнительную власть большими полномочиями. Если больше полномочий будет у исполнительной власти, это, по всей видимости, вызовет протесты той партии, представитель которой не является президентом в момент реформы, и эта партия будет иметь достаточно полномочий, чтобы заблокировать необходимые для реформы изменения конституции.

Любые изменения конституции с целью борьбы с нынешним кризисом должны быть сделаны в установленном порядке, но парадокс состоит в том, что эти поправки почти невозможно принять, учитывая отсутствие всякого согласия между двумя партиями. Референдум по вопросу конституционных изменений просто расколет население по линии партийного разлома.

При этом каждый клянётся конституцией, считая её современным документом вне зависимости от того, насколько изменились как США, так и мир с 1787 года с момента принятия конституции. В следующем разделе мы рассмотрим, какие процессы происходят в американском обществе и каким образом они привели к современным проблемам американскую политическую систему.

Что привело к поляризации?

Беспрецедентный уровень интереса американцев к политике вызван несколькими факторами. В 1964 году политолог Филипп Конверс опубликовал свою известную статью «Природа системы убеждений масс», в которой он рассмотрел данные за 1950-ые и 1960-ые годы, собранные в базе данных АНИВ, и пришёл к выводу, что только небольшой сегмент американского общества придерживается идеологических установок при оценке политического процесса.[28] Он установил, что лучше разбирались в идеологии более образованные американцы и те, кто имел дипломы высших учебных заведений, а массовый избиратель не придерживался последовательных идеологических позиций и даже не имел ясного мнения по вопросам текущей политики. Подобное заключение вызвало критику некоторых специалистов, прежде всего из-за структуры исследования. Мы будем исходить из того, что Конверс сделал правильные выводы, так как в последующие десятилетия его выводы подтвердились. Было отмечено, что уровень образования среди американских избирателей значительно вырос с 1950-х годов. С 1956 по 2004 количество, опрошенных для базы данных АНИВ, респондентов с высшим образованием выросло с 19 до 55 процентов.[29] Количество тех, кто закончил только начальную школу снизилось с 31 до 5 процентов.[30] А к 2008 году это число снизилось до 2 процента, а количество респондентов с высшим образованием возросло до 57 процентов. Количество американцев с высшим образованием постоянно росло, а количество проголосовавших избирателей, закончивших только среднюю или начальную школу, снижалось.[31] По данным переписи 2010 года, количество американцев старше 25 лет, имевших диплом бакалавра, достигло исторического максимума (на уровне 30.4 процента), что подтверждает тенденцию роста количества образованных американцев. Основываясь на этих данных, можно утверждать, что будет расти число американцев, способных понять идеологические концепты и оперировать ими. Логично предположить, что все большее количество американцев сможет лучше формулировать свои политические предпочтения, требовать представительства для выражения этих предпочтений в органах законодательной власти. Также можно ожидать роста в обществе политических дискуссий с массовым участием и привлечением научных данных. Тенденция роста образования и политического участия имеет устойчивый характер.

Линия идеологического раскола при этом становится всё более очевидной. Более образованные граждане всё больше подвержены влиянию идеологии, в результате чего у них формируются системы последовательных взглядов.[32] При достижении каждого уровня образования граждане, в большей степени придерживающиеся какой-либо идеологии, высказываются более последовательно по разным вопросам либерально-консервативной полемики. Последовательное мнение по разным вопросам означает большую идеологическую последовательность, так как мнения по разным вопросам обычно связаны, а не противоречат друг другу.[33] Согласно полученным данным, респонденты, имеющие только среднее образование, придерживаются более центристских взглядов, а выпускники колледжей подвержены большей поляризации, только одна треть из них придерживается центристских взглядов.[34]Ясно, что корпус партийных активистов формируется из выпускников колледжей, что ведёт к большей поляризации наиболее политически активных людей и ведению предвыборных кампаний вокруг вопросов, наиболее интересных этим людям, что обеспечивает представительство их интересов в органах законодательной власти. Это также означает, что граждане, придерживающиеся центристских взглядов, будут менее заметны при обсуждении политических и экономических вопросов, если судить о роли этих граждан по уровню их образования.

Другим фактором, способствовавшим идеологическому расколу среди избирателей, стала возросшая интенсивность политического конфликта в политических элитах США.[35] За несколько последних десятилетий инкумбенты-демократы, кандидаты и активисты Демократической партии стали придерживаться более левых взглядов, а республиканцы стали придерживаться более правых взглядов. Произошедшая на элитном уровне поляризация сопровождалась поляризацией среди избирателей, при этом более заметную динамику можно было наблюдать в правой части политического спектра, в связи с этим в настоящей главе особое внимание уделено правому уклону в политических предпочтениях избирателей и партий. Идеологическая поляризация сопровождалась процессом формирования устойчивых групп сторонников каждой из партий. Происходило это, по всей видимости, потому, что ясный раскол среди элит вынудил избирателей определиться с выбором в условиях отсутствия состоятельной центристской альтернативы. Между 1984 и 2004 поляризацию можно было наблюдать во всех группах граждан – не голосующих на выборах, голосующих, активных граждан (тех, кто принимал участие хотя бы в ещё одном политическом мероприятии помимо голосования) и активистов (тех, кто принимал участие как минимум в двух политических мероприятиях помимо голосования). Рост поляризации среди граждан, не голосующих на выборах, был очень небольшим, а наибольшим этот рост был среди голосующих граждан и активных граждан.[36] Степень последовательности позиции респондентов по проблемам либерально-консервативной дискуссии постоянно росла между 1984 и 2004 годами, при этом средняя корреляциям в ответах респондентов выросла с 0,31 до 0,47.[37]

Более того, в 1984 большинство избирателей (41 процент) можно было отнести к центристам, в 2004 году было отмечено сокращение политического центра, при этом избирателей можно было распределить между левой и правой частью политического спектра. В 2004 политические предпочтения только 28 процентов избирателей позволяли отнести этих избирателей к центристам, а ультралевые или ультраправые избиратели составляли 23 процента. В 2008 году 27 процента избирателей предпочитали центристскую позицию, а те, кого можно было отнести к ультралевым или ультраправым составляли 46 процентов.[38] Между 1972 и 2008 годами поляризация между средним избирателем, поддерживающим демократов, и средним избирателем, поддерживающим республиканцев, возросла на 127 процентов, а поляризация между средним конгрессменом-демократом и конгрессменом-республиканцем между 91 и 111 составами Конгресса (между 1969 и 2011 годами) возросла на 94 процента. Более того, если избирателей, считающих себя центристами, опросить более подробно, становится очевидным, что даже они склоняются к поддержке одной из двух партий.

Необходимо отметить, что поляризация среди одних групп избирателей больше чем среди других – это наиболее заметно среди избирателей, активно вовлечённых в политический процесс. Чем больше американцы интересуются политикой, тем больше вероятность, что они придерживаются последовательных либеральных или консервативных взглядов. Группа избирателей, наименее интересующихся политикой, в 2004 году самоидентифицировала себя в качестве центристов и не демонстрировала последовательность в своих взглядах: 13 процентов таких избирателей придерживались либеральных взглядов, 19 процентов консервативных. В группе избирателей, наиболее интересующихся политикой, напротив, 32 процента придерживались либеральных взглядов, 39 процентов – консервативных.[39] Эти данные очень важны, так как они позволяют понять, почему избранные политики будут более заинтересованы в защите взглядов интересующихся политикой избирателей, а не тех, кто меньше озабочен политическими процессами и менее участвует в политической деятельности. Более того, политически активные избиратели постоянно голосуют и на первичных, на всеобщих и, что особенно важно, на промежуточных выборах, на которых наиболее вероятным является переход большинства в Конгрессе от одной партии к другой, что в свою очередь ограничивает возможности Белого дома по реализации политической программы президента. Это явление было особенно наглядным в 2010 году.

Поляризация приобретает особенное значение не только, когда она наблюдается среди избирателей, но когда эта поляризация оказывает прямое влияние на партийные предпочтения избирателей, а через них и на государственные институты. Связь между партийными предпочтениями и поддержкой либеральной или консервативной идеологии значительно возросла в США с 1970-ых годов.[40] В 1972 году соотношение между партийными и идеологическими предпочтениями составляла всего лишь 0,32, в 1992 – 0,44 (во время президентства Буша-старшего), в 2004 – 0,63 (президентство Буша-младшего). Более того, именно во время президентства Буша-младшего, это соотношение особенно выросло.[41] К 2008 году это соотношение составляло 0,61.[42] Поляризация между либералами и консерваторами с 1972 по 2004 годы почти удвоилась, и этот рост сопровождался соответствующим ростом приверженцев двух партий. Связь между партийными и идеологическими предпочтениями была в четыре раза сильнее в 2008 году, чем в 1972, что способствовало росту конфронтации в американской политике. В 2000-ые годы избиратели, голосующие за демократов, больше отождествляли себя с Демократической партией, чем когда-либо; такое же отношение было у избирателей, голосующих за республиканцев, к Республиканской партии. При этом количество и тех, и других избирателей, считающих противоположную партию, отражающей их взгляды, достигло также рекордно низкой отметки. К 2008 году, по данным опросов АНИВ, соотношение между партийными и идеологическими предпочтениями достигло 0,94: другими словами, шанс на то, что избиратель, частично или полностью разделяющий либеральные взгляды, будет поддерживать Демократическую партию составляет 94 процента; точно также, как и на то, что избиратель-консерватор поддержит Республиканскую партию.[43] Именно с этой точки зрения можно утверждать, что анализ предпочтений избирателей достаточен для понимания происходящего в политическом процессе.

По сравнению с 1970-ыми годами поддержка действий президента также стала более связанной с партийными предпочтениями – наибольшего значения эта взаимосвязь достигла в 2000-ые годы.[44] В 2004 году, согласно данным АНИВ, 90 процентов сторонников республиканцев полностью поддерживали и 66 процентов поддерживали в целом политику президента Буша-младшего. В то же время среди сторонников демократов 81 процент в целом не одобряли и 64 полностью не одобряли политику президента[45]. Отметим изменение этой зависимости со временем: разница между сторонниками демократов и республиканцев в поддержке политики Никсона в 1972 году составляла 36 процентов, Картера в 1980 – 42 процента, Рейгана в 1988 – 52 процента, Буша-старшего в 1992 – 55 процента, этот уровень сохранился во время президентства Клинтона, и вырос к 2004 году, когда президентом был Буш-младший, до 71 процента.[46] Этот тренд продолжается. По состоянию на 6 мая 2012 года, по данным Гэллапа, 46 процентов одобряют и 47 не одобряют политику Барака Обамы, что делает президента самым поляризующим президентом на протяжении американской истории.[47] Раскол американского общества по партийной линии сегодня более заметен, чем он был во время президентства Джорджа Буша-младшего: на момент написания настоящего доклада, 83 процента демократов и только 14 процентов республиканцев одобряли политику Барака Обамы.[48] Среди избирателей, не ассоциирующих себя с какой-либо партией, 46 процентов поддерживает политику Обамы. Либеральные демократы в наибольшей степени (89 процентов) поддерживают президента, а менее всего его поддерживают консервативные республиканцы (9 процентов).[49]

Мы можем наблюдать влияние партийной дисциплины на поляризацию на примере сокращения так называемого раздельного голосования, в рамках которого избиратели склонны голосовать за кандидатов одной партии на выборах в Конгресс и за кандидата другой партии на президентских выборах. В 2008 году только 9 процентов избирателей проголосовали за демократа на выборах президента и представителей республиканской партии на выборах в Конгрессе, 8 процентов избирателей разделили свои голоса в обратном порядке. В 1980-ые годы эти цифры составляли 8 и 20 процентов, в 1972 году они составляли пять процентов и 25 процентов.[50] В 2000-ые годы не наблюдалось раздельного голосования таких масштабов. Учитывая нынешний уровень поляризации, маловероятно, что ситуация измениться в ближайшем будущем.

Результатом этого для политической системы является тот факт, что, когда представитель одной партии становится президентом, все избиратели, с небольшими исключениями, проголосовавшие за другую партию разозлены, разочарованы и их мнение, как им кажется, не представлено при разработке и осуществлении государственной политики. Таким образом, победа на каждых выборах будет цениться гораздо выше, так как два политических лагеря оказываются в состоянии настоящей войны в форме выборов. Выросшие ставки на выборах способствуют росту мобилизации избирателей, старающихся повлиять на исход голосования. Президент США, не имея надпартийного статуса, как во многих других демократических государствах, будет восприниматься как фигура, стремящаяся навязать волю одной половины страны другой её половине.

Хотя число сторонников республиканцев и демократов не равно, доминируют представление о Соединённых Штатов, как о стране разделённой на две части – республиканскую, красную, и демократическую, синюю. Президент, чьи руки связаны полностью расколотым Конгрессом, что можно было наблюдать все последнее время, очень ограничен в своих возможностях управлять страной. Он обращается к указам как средству принятия политических решений без участия законодательной власти, и с некоторыми исключениями это делает его власть диктаторской: в соответствии с решением Верховного суда, президент может издавать указы, только проясняющие существующие законы,[51] однако не существует определения, как понимать этот вердикт, и глава исполнительной власти свободен заявлять, что каждый указ является пояснением к принятому ранее закону.



С точки зрения демократичности системы это означает следующее. Паралич системы распространяется не только на Конгресс: он затрагивает и исполнительную власть, так как половина избирателей вообще не участвует в выборах, другая половина избирателей считают президента не представляющим их волю, а, возможно, и нелегитимным. Распространяется он и на Верховный суд, так как каждый президент назначает судей, явно поддерживающих один из двух идеологических лагерей; мы могли это наблюдать, когда Буш-младший назначал консервативных судей во время своего первого президентского срока, или когда Барак Обама назначал судей, безоговорочно поддерживающих позитивную дискриминацию, например, Соню Сотомайор.

Если не брать в расчёт политические предпочтения, система институтов имеет ещё одну функцию помимо представительства политической идеологии: эта система должна решать насущные практические вопросы. Отцы-основатели пытались учредить систему управления, эффективно работающую на благо американцев. Блокирование этой системы идеологизированными элитами ведёт к тому, что, во-первых, одна часть американцев не может навязать свою идеологию другой части американцев, и, во-вторых, невозможно решение актуальных проблем, что может иметь катастрофические последствия. Это может привести к чему угодно – от национального банкротства до увольнения без выходного пособия миллионов государственных служащих, такие кризисы могут парализовать не только политическую систему, но и экономику. Существует потребность в модернизации институционального устройства США для обеспечения формирования стабильной администрации в независимости от того, какая партия будет её формировать. Более того, можно сделать ещё один вывод: даже в более благоприятных институциональных условиях, сам по себе нынешний уровень поляризации среди избирателей и в политических кругах ограничил бы возможности президента, вынужденного постоянно помнить о необходимости переизбрания.

Ссылки:


[1] Emily Stephenson, “Looming Postal Service Default Shakes Mailers’ Confidence,” Reuters, July 30, 2012, http://www.msnbc.msn...e/#.UKPYv66D-9U (accessed July 30, 2012).

[2] United States Department of Labor, Bureau of Labor Statistics, http://data.bls.gov/...ies/LNS14000000.

[3] Alan Abramowitz, The Disappearing Center: Engaged Citizens, Polarization, and American Democracy, (New Haven: Yale University Press, 2010), p. 35.

[4] Harold Hotelling, “Stability in Competition,” The Economic Journal, Vol. 39, No. 153, (March, 1929): p.41-57.

[5]Gallup, “US Political Ideology Stable With Conservatives Leading” http://www.gallup.co...s-Leading.aspx.

[6] В настоящем докладе термины «центристы» и «независимые избиратели» используются для описания одной и той же группы. Граждане США называют себя «независимыми» для того, чтобы подчеркунть, что они не поддерживают полностью одну из партий, однако, таким образом, эти граждане оказываются в центре политического спектра.

[7] Gallup, “US Political Ideology Stable With Conservatives Leading” http://www.gallup.co...s-Leading.aspx.

[8] Есть основания предполагать, что полюса электората совпадают с группами избирателей Республиканской и Демократической партии, так как совпадение между партийной самоидентификацией и либерально-консервативной самоидентификацией в последние годы стало наблюдаться всё чаще. Это подтверждают данные АНИВ.

[9] Похожие наблюдения были сделаны Стивеном Хиллом в его знаменитой статье: «Мы поделены: поляризация американской политики». Теория Даунса о четком разделении на два лагеря подвигла его на то, чтобы утверждать, что медианный избиратель в США находится в центре политического спектра, и партии обращаются к этому избирателю в своих платформах, однако не в реальных политических шагах. Мы исходим из других посылок, базирующихся на предположении Даунса, что партии стараются завоевать расположение избирателя своими политическими действиями. Подробнее о позиции Стивена Хилла: «Divided We Stand: The Polarizing of American Politics», National Civic Review, (Jan. 31, 2006).

[10] Этот вывод, касающийся национального уровня, особенно важен, потому что, как мы могли видеть во время борьбы за пост президента между Бушем-младшим и Гором, явное большинство избирателей необязательно ведет к поддержке большинством штатов кандидатуры президента из-за существования в США коллегии выборщиков, способствующей чрезмерному представительству штатов по сравнению с представительством избирателей. Таким образом, голосование медианного избирателя за одну из партий не обязательно приведет к победе этой партии на президентских выборах. При этом каждая партия должна иметь стратегию и для президентских выборов, и для выборов в законодательные собрания и стараться завоевать расположение как медианного избирателя, так и не определившихся избирателей.

[11] Gillian Peele, “American Conservatism in Historical Perspective” in Crisis of Conservatism? The Republican Party, the Conservative Movement, and American Politics After Bush,.ed. by Gillian Peele and Joel D. Aberbach, (New York: Oxford University Press, 2011), р. 15-35.

[12] Alan Abramowitz, The Disappearing Center: Engaged Citizens, Polarization, and American Democracy, p.6.

[13] Lydia Saad, “Congress Approval Rating Remains Historically Low, Now 16%,” Gallup, July 13, 2012, http://www.gallup.co...cally-low.aspx/.

[14] Округа, где количество голосов, поданных за демократов, как минимум на десять процентов больше общенационального показателя, можно назвать гарантированными для демократов; округа, где разница составляет от пяти до десяти процентов, можно назвать значительно демократическими; округа, где результаты голосования колеблются от поддержки демократов с показателями, превышающими национальный уровень на пять процентов, до поддержки республиканцев с показателями, превышающими национальный уровень на пять процентов, можно назвать конкурентными; округа, где количество голосов, поданных за республиканцев, больше общенационального показателя на пять – десять процентов, можно назвать значительно республиканскими; округа, где эта разница составляет более десяти процентов, можно назвать гарантированными для республиканцев.

[15] Комитеты по организации сбора и расходования средств на предвыборные кампании, не связанные напрямую с личностью кандидата.

[16]John Hamre, comment on Foresight is 2020 Blog, June 29, 2011, «The Wisdom of John Hamre», http://foresightis2020.com/.

[17] Lydia Saad, “Congress Approval Rating Remains Historically Low, Now 16%,” Gallup, July 13, 2012, http://www.gallup.co...cally-low.aspx/

[18] Там же.

[19] Alan Abramowitz, The Disappearing Center: Engaged Citizens, Polarization, and American Democracy, р. 5.

[20] Alan Abramowitz, The Disappearing Center: Engaged Citizens, Polarization, and American Democracy, р. 164.

[21] С помощью этих данных специалисты определяют, в каких избирательных округах будет вестись борьба за победу между кандидатами обеих партий, а в каких округах заранее гарантирована победа одной из партий.

[22] Alan Abramowitz, The Disappearing Center: Engaged Citizens, Polarization, and American Democracy, р. 145

[23] Там же, стр. 146

[24] Это явление можно наблюдать на протяжении длительного периода времени, при этом каждые десять лет происходит изменение границ избирательных округов; последние изменения были сделаны в 1992, 2002 и 2012 годах.

[25] Находящиеся на должностях в момент выборов политики.

[26] Alan Abramowitz, The Disappearing Center: Engaged Citizens, Polarization, and American Democracy, p.142.

[27] Alan Abramowitz, The Polarized Public: Why Our Government is So Dysfunctional, (Prentice Hall, 1^st Edition, March 3, 2012), р. 129.

[28] Abramowitz, The Polarized Public: Why Our Government is So Dysfunctional, р. 34

[29] Национальные избирательные исследования США, Education of Respondent, http://electionstudi...le/tab1a_4.htm.

[30] Там же.

[31] Национальные избирательные исследования США, Education of Respondent, http://electionstudi...le/tab1a_4.htm.

[32] Richard Péréz-Peña, “U.S. Bachelor Degree Rate Passes Milestone,” The New York Times, February 23, 2012, http://www.nytimes.c...cord-level.html.

[33] Alan Abramowitz, The Disappearing Center: Engaged Citizens, Polarization, and American Democracy, р.124

[34] Там же, стр. 126-127.

[35] Там же,, стр. 36.

[36] Там же,, стр. 38.

[37] Alan Abramowitz, The Polarized Public: Why Our Government is So Dysfunctional, р. 51.

[38] Там же, стр 49

[39] Alan Abramowitz, The Polarized Public: Why Our Government is So Dysfunctional, р. 49.

[40] Alan Abramowitz, The Disappearing Center: Engaged Citizens, Polarization, and American Democracy, р. 44

[41] Там же.

[42] Alan Abramowitz, The Polarized Public: Why Our Government is So Dysfunctional, p. 46.

[43] Там же, р. 48

[44] Alan Abramowitz, The Disappearing Center: Engaged Citizens, Polarization, and American Democracy, р.46.

[45] Там же.

[46] Там же.

[47] «Presidential Job Approval Center», Gallup, http://www.gallup.co...val-Center.aspx. (accessed May 14, 2012).

[48] Там же.

[49] Там же.

[50] Национальные избирательные исследования США, Split Ticket Voting Presidential/Congressional 1952-2008, http://electionstudi...le/tab9b_2.htm.

[51] Это означает, что президент имеет право издавать указы для разъяснения того, как должны применяться уже принятые законы. Указы задуманы в качестве поясняющих документов, а не отдельных законов.

(с) Фонд «Институт демократии и сотрудничества», США