Виктор Линник: «На американские гранты российские интересы не защитишь»

Виктор Линник: «На американские гранты российские интересы не защитишь»

- Виктор Алексеевич, в самом начале – о некоем очевидном вроде бы противоречии. Раз в четыре года, когда в США проходят выборы президента, наши лидеры совершенно справедливо заявляют: это внутреннее дело американцев, Москва готова выстраивать отношения с любым победителем. Так было и на этот раз, так было и в советские времена. Зачем же нам обязательно заранее знать победителя – разве это что-то меняет во внешней политике страны?

- С точки зрения политики, здесь никаких противоречий нет. Конечно же, в каждой президентской кампании в США у нас были свои предпочтения. Особенно серьезно мы занимались прогнозированием и аналитикой во времена «холодной войны» - по понятным, уверен, причинам. Точно также есть предпочтения и у американцев, желающих знать, какова будет расстановка на «высшей политической сцене» в Москве. Но вот с точки зрения влияния, которое могут оказать США – и наоборот – на конечный выбор элиты, очень ограничены. Поэтому и существует у нас и у американцев некий комплекс неполноценности: каждая из сторон хотела бы, чтобы у власти находились «удобные» ей люди. Но ведь так не получается, и это несоответствие между устремлениями и результатами всякий раз создает диссонанс у лидеров государств.

Если посмотреть на историю отношений наших стран, то в ней можно найти множество любопытнейших и ярких моментов, касающихся именно государственных лидеров. Вспомним начало первого этапа «разрядки» времен Н.С. Хрущева и Джона Кеннеди, их встречу в Вене в 1961 году. Наш лидер тогда, по общему признанию, – о чем в Советском Союзе, понятно, не упоминалось – разговаривал с президентом США как учитель с третьеклассником. И дело не только в том, что между ними была разница в возрасте в 20 с лишним лет. Не будем забывать о соотношении сил между нашими странами в то время. А именно: в 1957 году мы первыми запустили искусственный спутник Земли, в 1961 году в космос первым полетел Юрий Гагарин, мы очевидно опережали американцев в космической гонке. И для Соединенных Штатов все это было страшным потрясением. У любого лидера, даже искушенного во внешней политике, каким Н.С. Хрущев не был, закружилась бы голова от успехов – поэтому он и говорил подобным тоном с Джоном Кеннеди.

К чему это все? Если бы у нас заранее «проработали» материалы о том, кто такой Джон Кеннеди, кого в Америке он представляет и так далее, то отношения Советского Союза и Соединенных Штатов могли бы сложиться иначе. И мы, вполне допускаю, не дошли бы до Карибского кризиса 1962 года.

- Так что, разве тогда не было у нас аналитиков, к примеру, в Комитете государственной безопасности?

- Не только там, понятно - еще и в министерстве иностранных дел. Существовал и Комитет по информации, предтеча Отдела международной информации ЦК КПСС. То ли они сплоховали, то ли глава государства к ним не прислушался – ведь Хрущев мало кого слушал.

История спонтанной встречи в Вене показала, что может произойти, если не лучшим образом проанализированы личностные характеристики государственных деятелей – в данном случае, Джона Кеннеди, американского ирландца, боевого офицера Второй мировой войны, представителя влиятельного политического клана в Америке. И не было советников, которые должны были бы подготовить своих руководителей к встречам и беседам на высшем уровне. Помните слова Джорджа Буша-младшего, который сказал о Владимире Путине: «Я посмотрел ему в глаза и пришел к выводу, что передо мной честный, заслуживающий доверия человек... Я мог заглянуть ему в душу». Такого взгляда иной раз бывает достаточно. Но это вовсе не исключает необходимости глубокой аналитической работы по изучению «профиля» человека. Как, впрочем, и углубленной разведывательной работы по персоналиям из высшего эшелона. Американская разведка в пору стареющего Леонида Брежнева пускалась во все тяжкие, чтобы выискать любые данные о состоянии его здоровья и очень гордилась тем, что однажды ей даже якобы удалось взять пробу его мочи в туалете Кремлевского дворца съездов. Это, конечно, из разряда курьезов, но показательно само по себе…

Теперь – из своей личной практики, об американских выборах 1980 года, когда демократов представлял Джеймс Эрл Картер. В ходе праймериз он столкнулся с серьезной конкуренцией внутри собственной партии, прежде всего - в лице Эдварда Кеннеди, младшег брата бывшего президента. Тогда Институт США и Канады, где я трудился, считал, что Кеннеди и станет кандидатом от демократической партии на выборах, где ему будет противостоять уже очень пожилой тогда Рональд Рейган. Валентин Зорин, заведовавший в те годы в Институте отделом внутренней политики, уже говорил: «Ну, если Кеннеди, то я буду ногой открывать дверь в Белый дом!». Но Э. Кеннеди проиграл Дж. Картеру в ходе первичных выборов. А в конце 1979 года приключился так называемый «иранский кризис», который, собственно, окончательно доконал Картера.

- Одной из задач Института, понятно, была подготовка аналитических записок и прогнозов, касающихся выборов в США. Получалось?

- По-разному. Мы еще составляли и политические портреты основных претендентов на президентский пост, равно как и список возможных кандидатов на руководящие посты в администрации нашего главного внешнеполитического соперника. В. Зорин и его единомышленники считали, что левая волна в Америке, зародившаяся в начале шестидесятых годов, обязательно вынесет Эдварда Кеннеди наверх, что он, представитель легендарной политической династии, обязательно станет президентом. Ну, и представьте себе, в этой ситуации ранней весной 1980 года получаю письмо от своего калифорнийского знакомого, с которым мы встречались на конференциях в рамках программы «Молодые политические лидеры СССР и США». Он просил организовать для Рональда Рейгана, в чьем предвыборном штабе он работал, визит в Советский Союз.

- Так все просто?

- А что тут усложнять? У Рональда Рейгана не было никакого политического опыта, но он хотел в Москве показать, что вовсе не такой ультраправый и твердолобый антикоммунист, каким его у нас считали. Пошел я к нашему институтскому руководству, показал письмо и объяснил: мы ничего не потеряем, если организуем неофициальный визит Рональда Рейгана в нашу страну по линии института. Устроим для него несколько встреч, покажем, что мы его угроз не боимся, но и его немножко успокоим и, конечно, изучим. Меня с этим письмом «послали подальше», сказав: «Рейган - старик, никаких шансов победить на выборах у него нет. К чему заморачиваться?». Верно, тогда ему было уже 69 лет. Плюс к этому мы «ставили» на либерала Эдварда Кеннеди, который в нашем институте бывал. У нас не понимали, что настроения в Соединенных Штатах взяли резкий крен вправо.

Рональд Рейган был, конечно, уязвлен нашим отказом. Это стало ясно позднее, когда, уже став президентом, он произнес речь об СССР как «империи зла». Потом случилась трагическая история - или провокация - со сбитым в сентябре 1983 года южнокорейским «Боингом»… Словом, вплоть до встречи М. Горбачева с Р. Рейганом в 1986 году в Рейкьявике отношения Москвы и Вашингтона были крайне сложными.

Не уверен, что его возможный приезд к нам во время предвыборной кампании 1980 года был способен в корне изменить его взгляды, но повлиять на них, в любом случае, мог. Мы бы поняли, кто он. Он – услышал бы точку зрения «красных». Худой мир лучше доброй войны, разве нет?

В 1982 году я поехал в краткосрочную командировку в США от газеты «Правда», куда перешел работать. К тому времени наше руководство уж очень невзлюбило Рональда Рейгана - настолько, что наш агитпроп вовсю раскручивал идею о том, что на второй срок его не переизберут. Действительно, американская экономика находилась на спаде - с безработицей и прочими сопутствующими «прелестями», во внешней политике случилась авантюра в Гренаде, а про отношения с Советским Союзом и говорить не приходилось. Во время своей поездки я, конечно, с Рональдом Рейганом не встречался. Но постоянно смотрел выступления «Великого коммуникатора», как его звали тогда журналисты за его способность находить общий язык с народом, перечитал о нем уйму материалов. Вернувшись, написал служебную записку на четырех страницы, смысл которой был в следующем: несмотря ни на что, Рональд Рейган будет переизбран в 1984 году, из этого нам и следует исходить в планировании нашей внешней политики. Передал текст главному редактору, тот переправил записку в Отдел международной информации ЦК КПСС. После чего в моей судьбе произошла головокружительная перемена: я стал консультантом этого отдела. Приятно вспомнить, что не ошибался.

Все, о чем говорю – те самые фрагменты аналитической работы, которую, конечно, нам следует вести.

- Сколько же сейчас – хотя бы примерно – организаций в России занимается прогнозированием политической жизни в США? Сколько у нас аналитических институтов, кто-нибудь знает?

- Точного ответа у меня нет. У нас сейчас такое множество институтов и всевозможных академий, где кроме директора и его любимой секретарши никого больше нет. А телефон – он же факс. При этом у них такие звучные названия, которые приводят в благоговейный трепет человека, не представляющего себе масштабы их деятельности. Вот они и позиционируют сегодня себя как мощнейшие исследовательские группы и величайшие в мире «мозговые тресты».

- Но ведь «серьезные» организации из тех, что не на слуху, наверняка сохранились…

- Дело в том, что за время, минувшее после исчезновения Советского Союза, наши политики не очень-то прислушивались к мнениям профессиональных аналитиков. Это – мягко говоря. «Глухота» поразила их после прихода к власти в 1991 году, этим людям вообще не был нужен никто, тем более - старые проверенные кадры, как в аналитике, так и в международной журналистике. И по сей день мы находимся в том же состоянии. Кто ближе к власти, того и слушают. А в качество прогнозов, которые готовит, скажем, Совет по внешней и оборонной политике, я не сильно верю…

Институтов-академий много, но всерьез их рекомендаций никто не слушает, как, впрочем, не обращает внимания и на публикации в прессе.

- Вопреки – или в соответствии – с прогнозами наших экспертов победил Барак Обама. Мы его знаем, значит, никаких неожиданностей не ждем – некий вялотекущий процесс «перезагрузки» продолжится. Так что, наверно, нам никакие аналитики, занимающиеся российско-американскими отношениями, и не нужны пока что.

- Как мы уже говорили, предпочтения сохраняются, пусть даже мы их бурно не выказываем. У них – тоже. Ясно, что для Вашингтона на посту президента России был бы предпочтительнее Дмитрий Медведев. Американцы по дипломатическим и другим каналам давали это понять. Но мы «не послушались», и это мало что изменило: отношения пребывают в полузамороженном состоянии. Скажу больше – в полудохлом. Результаты выборов в Соединенных Штатах ничего для нас не меняют. Надо просто вспомнить, что Америка уважает силу – поэтому в списках ее приоритетов мы находимся далеко не на первых местах. Мы – не Советский Союз, и вопреки мнению Митта Ромни сегодня не являемся угрозой № 1 для Соединенных Штатов. Но это не означает, что США прекратят попытки ослабить Россию. В этом ряду – и отношения Вашингтона с Тбилиси, «игра» с Украиной, «работа» по периметру наших границ, активность в Центральной Азии. Все это будет продолжаться.

Поэтому в Вашингтоне самым внимательным образом отслеживают все «телодвижения» в российской структуре власти - в частности, сейчас анализируют отставку Анатолия Сердюкова и ее возможные последствия.

- У них аналитические центры достаточно сильны, нам-то все-таки нужно у американцев этому поучиться? Создавать мощные институты американистов? Или никому это не требуется?

- Вряд ли стоит преувеличивать интеллектуальную мощь американской аналитики по России. Один пример: в конце восьмидесятых годов американцы с крайней настороженностью отнеслись к горбачевским «гласности» и «перестройке», долго подозревая в них хитроумный и коварный ход «Советов» для «демобилизации» Соединенных Штатов и втягивания их в очередную «разрядку». Тогда толпами приглашали в США «представителей советской общественности» и без устали задавали всем нашим одни и те же вопросы о смысле, сути и целях перестройки. Где формулировались эти вопросы, нетрудно догадаться. И только после обработки полученных таким образом «эмпирических данных» в США поняли, что горбачевские реформы – затея доморощенных мудрецов по движению в никуда. А точнее - к развалу страны. Так что без «работы в поле» американские аналитики не обошлись.

Институт США и Канады, некогда мощный исследовательский центр, сейчас не имеет былого влияния. Кроме того, десятки наших аналитических центров неплохо кормятся сегодня на американские гранты. Факт этот не сильно афишируется, но фактом быть не перестает. Понятно, что качество прогноза аналитика, работающего по чужому гранту, сильно девальвируется. Кто платит, тот и заказывает музыку, никому этого не отменить.

- Хорошо, бросят клич, соберут тех, кто станет давать объективную оценку американской политики. Найдутся люди?

- Наверно, найти их можно. Положение дел в американистике не столь трагично, как, к примеру, в нашей «оборонке», которую пытаются сегодня реанимировать. Скажем, Институт США и Канады уже действует как вуз, выпускает по несколько десятков человек в год с дипломом высшего образования. Но вопрос ныне в другом: будет ли способен новый исследовательский центр отстаивать российские интересы?… Конечно, и во времена СССР наши аналитики допускали ошибки, о них я частично упомянул. Но, во всяком случае, они не были ангажированы Вашингтоном.

Не берусь гадать, есть ли потребность у власти в создании подобного института, потому что иногда не вижу у нее осмысленного, продиктованного интересами страны подхода к российской внешней политике. Собирать «старых» - где? Молодых? Выросло поколение людей с американским взглядом на происходящее, либералы. Легко догадаться, что они могут насоветовать руководству: то, что выгодно Соединенным Штатам. Грубо говоря, не получится ли новый центр под руководством американского посла в Москве?

Нам это нужно, как говорят?

Беседу вел Виктор Грибачев

Виктор Алексеевич Линник - учредитель и главный редактор газеты «Слово». Выпускник филфака МГУ, работал в Институте США и Канады АН СССР, Отделе международной информации ЦК КПСС, в газете «Правда» - собственным корреспондентом в США, затем заместителем главного редактора и главным редактором. Кандидат исторических наук.

Действительный член Академии российской словесности и Академии русской литературы. Член Высшего творческого совета Союза писателей России, лауреат литературных премий.