Есть ли свет в конце туннеля?

Александр МОЗГОВОЙ

В том же году появилось пятое и последние издание фундаментального «Путеводителя по советскому ВМФ» Нормана Полмара. «Советскую военно-морскую тактику» Милана Вего выпустили в декабре 1992 г., а англоязычную версию справочника Александра Павлова «Военные корабли СССР и России. 1945-1995» – в 1997 г. Вот и все. Справедливости ради отметим, что в минувшем году издательство Naval Institute Press опубликовало богато иллюстрированную монографию Эдуарда Созаева и Джона Тредри «Русские боевые корабли эпохи паруса, 1696-1860». Но из ее названия ясно, что эта работа далека от современных проблем отечественного ВМФ. Для сравнения: по теме растущей военно-морской мощи КНР только в минувшем году Naval Institute Press отметилось тремя солидными работами, а общее их количество достигло десятка.

Другими словами, резкий спад интереса к Военно-морскому флоту России очевиден. Он вызван быстрой деградацией ВМФ в постсоветский период. Сожаление по этому поводу не скрывали не только ветераны советского флота, но и их бывшие противники в «холодной войне». Бернард Ирлэнд и Эрик Гроув – авторы вышедшей в Британии книги «Война на море. 1897-1997. 100 лет кораблей Джейна», приуроченной к столетию первого издания знаменитого справочника Фреда Джейна, – отмечали, что упадок российского флота негативно сказался на всем мировом военно-морском строительстве, поскольку фактически ликвидировал фактор соперничества на море.

С тех пор минуло почти полтора десятилетия. Высокие темпы военно-морского строительства в Китае, Индии, Южной Корее, в странах Юго-Восточной Азии и Персидского залива снова возродили конкуренцию на море. А российские ВМФ и кораблестроение, прозябающие, по выражению Роберта Фарли, между «проблемами» и «агонией», оказались на обочине мирового процесса. Однако зарубежные аналитики в последнее время обращают внимание на некоторое оживление военно-морской деятельности России. Как заметил начальник военно-морских операций ВМС США адмирал Гэри Рафхед, «российские военно-морские силы снова зашевелились». Действительно, сегодня Андреевский флаг можно увидеть в отдаленных районах Мирового океана, на российских верфях закладываются и спускаются на воду новые корабли. Кажется, свет в конце туннеля уже забрезжил. Но предстоит предпринять еще немало усилий для того, чтобы выбраться из петли «проблем» и «агонии».

Прежде чем вернуться к этой теме, рассмотрим главный тезис статьи Роберта Фарли о стратегической уязвимости российского флота в силу «неудачной морской географии» страны. Эта «новость» известна еще со времен Петра Великого! На самом деле, межтеатровый маневр чрезвычайно затруднен. Особенно в военное время. Одна из самых ярких страниц в отечественной военно-морской истории – переход в 1941-1942 гг. ледокола-вспомогательного крейсера «А. Микоян» из Батуми на Черном море через Средиземное море, Суэцкий канал, Индийский, Тихий и Северный Ледовитый океаны в Северодвинск. Но это все-таки исключение из правил. Может быть, имя неуязвимого советского политического деятеля («От Ильича до Ильича – без инфаркта и паралича!») способствовало успешному выполнению операции. Но тогда же, в годы Второй мировой войны, начались проводки боевых кораблей Северным морским путем с Тихого океана на Северный флот. Это были чрезвычайно сложные экспедиции, но выполнимые. В послевоенный период такие походы стали регулярными. Только корабли шли преимущественно с Севера на Восток. Тем же маршрутом двигались подо льдами атомные подводные лодки. То есть проблема межтеатрового маневра была, если и не полностью, но снята.

Уточним, впрочем, что Роберт Фарли, говоря о «взаимозаменяемости и оперативной гибкости», имеет в виду не просто перемещение сил флота между театрами, а нечто иное. Это самым лучшим образом выразил тот же адмирал Гэри Рафхед, рассказывая журналистам об участии ВМС США в операции «Одиссея. Рассвет» против сил полковника Каддафи. «Мы не гоним волну, не мчимся на звук выстрелов, – подчеркнул он. – Мы уже там, и, когда начинают звучать выстрелы, мы готовы к боевым операциям».

Некогда подобной способностью, пусть и в меньшем масштабе, обладал и советский Военно-морской флот. Система боевой службы, созданная в 60-70-х гг. прошлого века, предполагала постоянное присутствие на ротационной основе кораблей и подводных лодок в потенциально «горячих» акваториях Мирового океана. Она постоянно совершенствовалась и действовала вплоть до крушения СССР.

Нынешняя военная доктрина Российской Федерации не предусматривает ничего подобного. Она ориентирована на оборону государства от агрессии извне, поддержание международного мира в партнерстве с другими странами в соответствии с решениями ООН и иных подобных организаций. В этой связи на ВМФ РФ возлагаются задачи ядерного сдерживания, обеспечения благоприятного оперативного режима развертывания атомных подводных лодок с баллистическими ракетами, обороны берегов страны и примыкающих к ним акваторий, борьбы с терроризмом и пиратством. То есть то, что Роберт Фарли подразумевает под «взаимозаменяемостью и оперативной гибкостью» в отдаленных от берегов страны районах, не очень-то подходит современному ВМФ РФ.

Из военной доктрины вытекают и планы военно-морского строительства. Как раз вскоре после публикации статьи Роберта Фарли в World Politics Review, с серией интервью, в том числе и в журнале «Национальная оборона», выступил первый заместитель министра обороны РФ Владимир Поповкин, отвечающий за вооружение армии и флота. Он, а затем и ряд военно-морских начальников, рассказал о строительстве нового флота России.

На основе этих выступлений мы составили сравнительные таблицы корабельного состава сегодняшнего ВМФ России и того, каким он должен стать в 2020 г. Конечно, некоторые позиции носят предположительный характер, поскольку окончательные и точные параметры кораблестроительной программы не оглашались, и вряд ли они сегодня вообще существуют.

«Для ВМФ должны закупить порядка 100 кораблей, – сказал в интервью «Известиям» Владимир Поповкин, – в том числе 20 подводных лодок, 35 корветов, 15 фрегатов, а также суда обеспечения». В другом своем выступлении перед журналистами он сообщил, что Россия до 2020 г. планирует построить восемь АПЛ с ракетами «Булава». То есть речь идет о приобретении 8 РПЛСН проекта 955 «Борей» и его модификаций. Это, действительно, неотложная задача. АПЛ стратегического назначения проектов 667БДР «Кальмар» и 667БДРМ «Дельфин» уже близки к предельным срокам эксплуатации. Модернизация «дельфинов» еще позволит продлить сроки их эксплуатации максимум на десять лет. А вот три тихоокеанских «кальмара» требуют срочной замены, поскольку служат уже 30 и более лет. Другими словами, по «бореям» вопросов не возникает, если не считать степень отработанности «Булавы». В случае успешного проведения серии испытаний этого года ракета будет принята на вооружение, а, значит, ускорится строительство и ввод в строй ее носителей.

В свою очередь, как заявил главком ВМФ РФ адмирал Владимир Высоцкий, в состав российского Военно-морского флота до 2020 г. войдет до десяти новейших многоцелевых атомных подводных лодок четвертого поколения проекта 885 «Ясень». Это тоже очень нужные ВМФ корабли (впрочем, ненужных кораблей для теперешнего флота практически нет). Судя по всему, они получат новые дальнобойные крылатые ракеты, которые придут на смену КР комплекса «Гранат», которые способны поражать цели на дистанции до 3000 км. Эти ракеты будут служить резервом МСЯС и особенно будут востребованы на Тихом океане, где день ото дня растут военные амбиции Пекина. Вместе с несколькими оставшимися к 2020 г. в строю атомоходами проекта 971, «ясени» составят основу подводных сил России общего назначения.

В одном из интервью Владимир Поповкин упомянул о намерении разработать еще одну многоцелевую АПЛ, которая сохранит лучшие качества «ясеней», но будет обходиться казне дешевле. А нужно ли? ВМС США заменили на стапелях дорогие АПЛ типа Seawolf, которые обходились налогоплательщикам в $2,3 млрд. за единицу, на более «дешевые» типа Virginia, за которые приходится выкладывать те же $2,3 млрд., а то и все $2,5 млрд. Но в любом случае, перспективная российская АПЛ нового поколения не вписывается в обозреваемый период, и, если и будет строиться, то после 2020 г.

А вот когда речь заходит о строительстве АПЛ проекта 885, нельзя не обратить внимания на противоречие. Владимир Поповкин говорил о готовности государства приобрести для ВМФ в ближайшее десятилетие 20 субмарин. Простым сложением получаем 18 АПЛ проектов 955 и 885. А что же дизель-электрические лодки? Сейчас на «Адмиралтейских верфях» для ВМФ РФ строятся две ДЭПЛ проекта 677 «Лада» и одна проекта 6363 (улучшенный вариант ДЭПЛ проектов 877 и 636). Еще как минимум две лодки последнего типа планируется заложить для нужд Черноморского флота (а всего в минувшем году говорилось о строительстве 5-6 ПЛ проекта 6363). Налицо выход за «лимит» в 20 кораблей. Как будет решаться эта задачка, неясно.

Тут следует обратить внимание и на заявление агентству РИА Новости анонимного высокопоставленного представителя Главного штаба ВМФ РФ о разработке «принципиально новой подводной лодки с двигателем замкнутого контура для действий в ближней морской зоне. Такие подлодки смогут в автономном режиме без всплытия находиться под водой несколько недель». В изложении агентства, в этом двигателе «замкнутой схемы генераторный газ после срабатывания на турбине не выбрасывается в окружающую среду, а подается в камеру сгорания, участвуя, таким образом, в создании тяги и повышая эффективность двигателя». К сожалению, российские военно-морские начальники нередко излагают свои мысли столь путано и витиевато, что понять их бывает непросто. Но попробуем. Поскольку речь идет о турбинной установке, то, вероятно, имеется в виду ПЛ со вспомогательной воздухонезависимой паротурбинной установкой замкнутого цикла (ПТЗЦ).

Из всех пяти типов известных воздухонезависимых энергетических установок (ВНЭУ): дизели замкнутого цикла, топливные элементы с электрохимическими генераторами, двигатели Стирлинга с внешним подводом тепла, вспомогательные атомные ЭУ, паротурбинные установки замкнуто цикла, – последние являются самыми малоудачными. Их к.п.д. не превышает 15-18% (для сравнения: к.п.д. ВНЭУ с топливными элементами – более 90%), они громоздки и потребляют много топлива, каковым является этанол, то есть этиловый спирт. Единственная страна, где создана работающая ПТЗЦ, – Франция, но ее ВМС отказались от эксплуатации установок MESMA. Компании DCN (ныне – DCNS) с помощью крупных взяток удалось навязать ВМС Пакистана установку типа MESMA, которая была размещена на одной подводной лодке. Но в итоге и Исламабад отказался от дальнейшего внедрения подобных ВНЭУ, обратив свой взгляд на установки с электрохимическими генераторами.

Как известно, в России созданием ВНЭУ с электрохимическими генераторами и риформингом дизельного топлива занимается ЦКБ МТ «Рубин» (см. журнал «Национальная оборона» №10/2010). Имеется также значительный опыт внедрения и эксплуатации на дизель-электрических подводных лодках вспомогательных атомных ЭУ (см. журнал «Национальная оборона» №8/2008). В печати сообщалось о возможности размещения на опытовой подводной лодке Б-90 «Саров» проекта 20120 вспомогательной ядерной силовой установки нового поколения на базе компактного реактора разработки ОКБМ им. И. Африкантова. Правда, у малогабаритных ядерных ВНЭУ есть крупный недостаток – лодки, оснащенные ими, затруднительно поставлять на экспорт.

Можно предположить, что, с учетом тесных связей российского военно-морского руководства с высокопоставленными представителями фирмы DCNS, сторонам удалось договориться о продаже технологий MESMA ВМФ РФ. Но подобный трансфер отнюдь не на пользу российскому флоту. Разве что увеличит потребление «шила» его личным составом.

Но вернемся к нашим подсчетам. В итоге, по вновь строящимся подводным лодкам получается «излишек», как минимум в 4-5 единиц. Но общее количество субмарин в составе ВМФ сократится с нынешних 54 единиц до 30-32, что в силу «неудачной морской географии» России, о которой говорит Роберт Фарли, явно недостаточно. Подводных лодок просто не хватит для выполнения многочисленных стратегических, оперативных, тактических и разведывательных задач.

Интересные трансформации ожидают флот надводных боевых кораблей. Самые большие изменения коснутся сторожевых кораблей (фрегатов и корветов). Если сейчас их насчитывается 8 единиц, из которых половина – устаревших проектов, то в 2020 г. российский флот будет иметь 54 единицы.

Очевидно в 2020 г. в составе ВМФ сохранятся СКР проектов 11540 и 11661/1161К (4 единицы). В дополнение к «Стерегущему» флот пополнят четыре корвета проекта 20380, три из которых строятся на «Северной верфи», а один на Амурском ССЗ. Причем серийные корабли будут отличаться от головного усиленным зенитным вооружением за счет замены ЗРАК «Кортик-М» на ЗРК «Редут» (проект 20381). То есть они представляют собой заметно улучшенную модификацию базового проекта. Но это еще не все. Как сообщила пресс-служба «Северной верфи», это предприятие получило заказ от Министерства обороны РФ на строительство 11 корветов проекта 20385. На них помимо ЗРК «Редут» будут размещены вертикальные пусковые установки унифицированного ракетного комплекса «Калибр-НК» (Club-N), который, как отметил Владимир Поповкин, «включает как противокорабельные крылатые ракеты 3М-54, так и крылатые ракеты большой дальности 3М-14 для поражения наземных объектов противника». Добавим, что этим же комплексом посредством противолодочных ракет 91Р можно бороться и с подводными лодками.

Комплекс «Калибр-НК» наряду с ПКР «Оникс» составит главную ударную компоненту и фрегатов проекта 22350, один из которых – «Адмирал Флота Советского Союза Горшков» – в октябре прошлого года спущен на воду на «Северной верфи», второй строится на стапеле этого предприятия, а еще семь заказаны Министерством обороны. Кроме «Калибра» на них, очевидно, появятся и гиперзвуковые ракеты комплекса «Циркон-С». А в декабре минувшего года на Прибалтийском судостроительном заводе «Янтарь» началось строительство фрегата «Адмирал Григорович» проекта 11356М. Он – головной из намеченных шести единиц, которые предназначены для замены устаревших больших боевых кораблей Черноморского флота.

И тут снова напрашиваются вопросы. Владимир Поповкин, как мы помним, говорил о строительстве в текущем десятилетии 35 корветов для отечественного ВМФ. Корветы семейства «Стерегущий», по сегодняшним подсчетам, составят 16 единиц. А какие еще 19 кораблей войдут в эту подгруппу? Может быть, это будут новые модификации проекта 20380. Не исключено, что к ним отнесут легкие корветы охраны водного района, о тендере на которые сообщалось в прошлом году. Эти быстроходные малозаметные корабли с заменяемым модульным вооружением призваны прийти на смену малым противолодочным кораблям проекта 1124М, малым ракетным кораблям (МРК) проекта 12341 и большим ракетным катерам (БРК) проекта 12411. И тогда флот будет иметь в своем составе сторожевые корабли шести типов девяти модификаций. Такое многообразие не столько радует, сколько удручает. Ведь усложнится материально-техническое снабжение, подорожают ремонт и эксплуатация кораблей.

Не повезло в новой кораблестроительной программе малым боевым и минно-тральным кораблям. Они почти исчезнут. Похоже, что удастся сохранить в строю два ракетных корабля на воздушной подушке проекта 1239, которые ныне составляют главную ударную силу Черноморского флота. Вместо малых ракетных кораблей проекта 12341 и больших ракетных катеров проекта 12411 в строй войдут два или более МРК проекта 21631 и два малых артиллерийских корабля проекта 21630. Конечно, если к этому, мягко говоря, скромному количеству добавить уже упоминавшиеся перспективные легкие корветы охраны водного района, то картина будет выглядеть не столь мрачной. Однако нельзя забывать, что на море качество вовсе не гарантировано компенсирует количество. В полузамкнутых мелководных морях, к каковым, например, относится Балтийское море, проливных и архипелажных водах МРК и БРК – самые подходящие корабли для завоевания превосходства над противником. Модные зарубежные концепции не всегда продуманы, проверены практикой и часто вообще не подходят для российских условий. К тому же, их реализация обойдется не дешево, как то рекламируется. Модульный принцип должен быть сначала экспериментально отработан и просчитан, а потом уже только внедряться. Напомним, что стоимость американских литоральных боевых кораблей с такими модулями по сравнению с базовой стоимостью в $220 млн. увеличилась почти втрое, а вот их эффективность подвергается сомнению.

То же относится и к теории «ненужности» минно-тральных кораблей, которая гласит, будто оснащение надводных кораблей необитаемыми подводными аппаратами для обнаружения и уничтожения мин ликвидирует нужду в тральщиках специальной постройки. Да, эти средства способствуют противоминной устойчивости корабельных соединений, но отнюдь не уменьшают минную угрозу. Подобное заблуждение уже бытовало в 20-30-е гг. прошлого века, когда необоснованные надежды возлагались на параваны. За это в годы войны пришлось заплатить гибелью десятков кораблей и сотнями жизней членов их экипажей.

Ни Владимир Поповкин и никто из российских адмиралов в своих недавних выступлениях не упомянул минно-тральные корабли. Может быть, они относят их к категории «судов обеспечения»? Но сейчас, насколько известно, строится всего один противоминный корабль нового поколения – базовый тральщик проекта 12700 «Александрит». За то время, что он по причине недостаточного финансирования находится на стапеле, можно было бы построить с десяток таких «пахарей моря».

Теперь от «малых» средств ведения войны на море обратимся к надводным «левиафанам». Останется в составе ВМФ тяжелый авианесущий крейсер «Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов», который после намеченной глубокой модернизации на Севмаше превратится в полноценный авианосец и станет платформой для отработки концепций авианесущих кораблей будущего. В таком контексте совершенно оправданным выглядит отказ Министерства обороны РФ от строительства в текущем десятилетии новых авианосцев. И не только по финансовым соображениям, а по здравому смыслу тоже, поскольку во «взаимозаменяемости и оперативной гибкости» российскому ВМФ пока нет нужды.

Решение о переводе ракетного крейсера «Маршал Устинов» проекта 1164 «Атлант» с Северного на Тихоокеанский флот тоже логично и оправдано. Туда же следует направить с Черного моря однотипный крейсер «Москва», который все постсоветское время базировался на Севастополь из чисто политических соображений. Теперь необходимость в том отпала. Журнал «Национальная оборона» уже писал о целесообразности такого шага для создания однородной ударной группировки на Тихом океане (см. №7/2010). Но вопрос: останутся ли в 2020 г. в составе ВМФ крейсера этого проекта? Ведь сейчас их возраст колеблется от 21 года («Варяг») до 28 лет («Москва»). Без глубокой модернизации они вряд ли будут представлять боевую ценность через десять лет.

А вот намерение модернизировать и ввести в состав ВМФ три находящиеся в отстое или на консервации тяжелых атомных крейсера проектов 1144 и 11442 «Орлан» представляется необоснованным. Эти великолепные корабли создавались для другого времени и для флота другой страны. Сейчас просто нет задач, которые они призваны были выполнять. Увы, «орланы» свое отлетали! Их восстановление обойдется в очень большие деньги, исчисляемые многими десятками миллиардов рублей. Эксплуатация этих крейсеров обходится дорого. Не говоря уже о том, что наличие ядерной энергетической установки закроет им дорогу во многие зарубежные порты. Поэтому более правильным было бы подумать о судьбе новейшего крейсера этого семейства – «Петра Великого». Его можно переоборудовать в опытово-учебный для испытаний перспективных образцов морского оружия и обучения обращения с ним личного состава.

Из того же ряда планы постройки во Франции универсальных десантных кораблей типа «Мистраль». Во-первых, они не вписываются в оборонную доктрину России. В какие далекие моря их будут посылать? И на берег каких государств они будут высаживать десант? Во-вторых, корабли такого класса приобретаются тогда, когда ВМФ обладает достаточными силами по их эскорту. Таковых сейчас нет. В-третьих, никаких принципиально новых судостроительных технологий Россия не получит, поскольку подобные гражданские технологии и за гораздо меньшие деньги можно купить на любой международной судостроительной выставке, в том числе и в самой России. И, наконец, в-четвертых, цена вопроса – от 1 до 1,5 млрд. евро за два корабля, то есть более 40-60 млрд. рублей, – совершенно непомерная. Эти миллиарды будут отниматься не у «дяди», а у того же флота и отечественной судостроительной промышленности, которая без раскачки может наладить серийное производство гораздо более полезных для ВМФ больших десантных кораблей (БДК) проекта 11711, необходимых для замены устаревающих БДК проектов 1171 и 775. Потребуется также обновление «парка» не имеющих аналогов за рубежом быстроходных десантных кораблей на воздушной подушке, которые с успехом могут выполнять функции и минных заградителей.

Что касается угрозы российской военно-морской мощи странам Тихого океана, на вероятность которой указывает Роберт Фарли, то опасения эти напрасны. В обозримом будущем ВМФ РФ не потеснит ВМС США и Морские силы самообороны Японии. Но вместе с ними может сдерживать экспансию Китая.

Единственный регион, где могут возникнуть трения России с западными странами, – это Северный Ледовитый океан. Тут не место рассматривать историю вопроса и варианты его решения, в том числе конфронтационные. Однако заключенные недавно соглашения между Россией и Норвегией о разграничении морских пространств и сотрудничестве в Баренцевом море и Северном Ледовитом океане свидетельствуют о возможности достижения взаимоприемлемых договоренностей приарктических государств без применения силы.

Подводя итог, с сожалением приходится констатировать, что десятилетняя, в общем-то оптимистическая, кораблестроительная программа, очерченная в выступлениях первого заместителя министра обороны РФ Владимира Поповкина, адмирала Владимира Высоцкого и других российских военно-морских деятелей, вряд ли может быть выполнена. И не потому, что ни при царе-батюшке, ни после октябрьского переворота, ни в сталинскую эру, ни в эпоху «развитого социализма» при энергичном и хитроумном адмирале Горшкове ни одна программа военного кораблестроения у нас не была исполнена. Вряд ли найдутся примеры стопроцентного выполнения таких программ и другими странами. Причиной тому не только субъективные, но и объективные факторы. В России же все запутаннее и сложнее. Ежегодная 8-10-процентная инфляция за десять лет превратит в незначительную сумму те 5 трлн. рублей (более $178,5 млрд., для сравнения – на 2012 финансовый год Пентагон запрашивает на нужды ВМС США $161,4 млрд.), которые ныне собираются затратить на модернизацию ВМФ. Есть и другие факторы, которые неизбежно негативно отразятся на объемах заказов судостроительной отрасли. Как сообщил президент Объединенной судостроительной корпорации Роман Троценко, только в ближайшие два года в связи с удорожанием судовой стали ожидается 30-процентный рост стоимости контрактов в судостроении.

Само планирование расходов вызывает недоумение (одну треть средств предусматривается отпустить в первые пять лет, а остальные – в последующие годы). Известно, что строительство кораблей требует времени. Например, для того чтобы к 2020 г. иметь в составе ВМФ 10 многоцелевых АПЛ проекта 885, требуется ежегодно, начиная с года текущего, закладывать по два корпуса и строго по графику осуществлять финансирование строительства этих атомоходов. Сейчас новых единиц слишком мало на стапелях, чтобы через десять лет получить 100 новых боевых кораблей и судов обеспечения. Поэтому уже сегодня программа нуждается в коррекции. Или в сторону уменьшения заявленных к постройке кораблей, что обернется фактической утратой флота как важнейшей составляющей Вооруженных Сил страны, или в направлении радикального пересмотра приоритетов, изменения организации всего процесса военного кораблестроения и его финансирования с учетом инфляции.