Предисловие

22 марта 2019 года Корпорация РЭНД и бухарестское отделение Германского фонда Маршалла США в сотрудничестве с отделением Института Аспена в Румынии организовали семинар на тему «Россия, НАТО и стратегия безопасности на Черном море. Региональные перспективы». Семинар прошел в румынской столице Бухаресте. Он собрал группу в составе 24 экспертов и бывших официальных лиц из Европы и США. Участники провели дискуссии по четырем актуальным для стратегической ситуации на Черном море темам: (1) Стратегия России в регионе; (2) Российская армия и инструменты мягкой силы; (3) Цели и интересы Запада; (4) Элементы западной стратегии. В данном докладе подводятся итоги дискуссии участников по каждой из тем. В нем также представлена информация по геополитическому контексту, которую подготовили организаторы из исследовательского центра РЭНД и Германского фонда Маршалла США, и которая вызвала серию вопросов, определивших направление диалога.

Спонсором семинара и исследовательской работы стала «Стратегическая инициатива по России» командования ВС США в Европе. Подготовительная работа проводилась в рамках Международного центра политики безопасности и обороны (International Security and Defense Policy Center), работающего при Национальном институте оборонных исследований (National Defense Research Institute) Корпорации РЭНД, которая является научно-исследовательским центром с федеральным финансированием. Спонсорами РЭНД являются аппарат министра обороны, Объединенный комитет начальников штабов, объединенные боевые командования, ВМС, корпус морской пехоты, ведомства Министерства обороны и разведывательное сообщество Министерства обороны.

Содержание

Предисловие

1. Введение

Ключевые моменты

2. Стратегия России в Черноморском регионе

3. Российская армия и инструменты мягкой силы

Военные события

Инструменты мягкой силы для враждебного влияния

4. Цели и интересы Запада

5. Элементы западной стратегии

1. Введение

Черноморский регион превратился в центр соперничества России и Запада за будущее Европы. В этом регионе на протяжении двух десятилетий тихо тлели конфликты, причем еще до незаконной российской аннексии Крыма в 2014 году. Начиная с 2008 года Россия четыре раза применяла военную силу против других стран данного региона (очевидно, авторы имеют в виду вытеснение из Южной Осетии грузинских войск после нападения Саакашвили на Цхинвал в 2008 году, поддержку Россией несогласных с новым киевским режимом образований ДНР и ЛНР на востоке Украины, оставшиеся два случая применения российских войск — тайна, известная лишь авторам — прим. ред.). Кроме того, для достижения своих целей Москва использует информационные, экономические, энергетические инструменты, а также инструменты тайного влияния. У других государств региона есть вполне конкретные и порой конфликтующие интересы, которые они хотят защитить, в силу чего Западу трудно выработать последовательную стратегию реагирования на разнообразные вызовы со стороны России. В связи с этим Корпорация РЭНД и бухарестское отделение фонда Маршалла США в ФРГ в сотрудничестве с отделением Института Аспена в Румынии организовали семинар на тему «Россия, НАТО и стратегия безопасности на Черном море. Региональные перспективы». Семинар прошел 22 марта 2019 года в румынской столице Бухаресте. Он собрал группу в составе 24 экспертов и бывших официальных лиц из Европы и США. Участники провели дискуссии по четырем актуальным для стратегической ситуации в Черном море темам: (1) Какова стратегия России в регионе? (2) Как российские инструменты влияния и военные разработки содействуют осуществлению этой стратегии? (3) Каковы основные интересы, которые хотят отстоять и продвинуть остальные черноморские государства? (4) Каковы элементы последовательной западной стратегии по защите этих интересов? В данном докладе подводятся итоги дискуссии участников по каждой из тем. В нем также представлена информация по геополитическому контексту, которую подготовили организаторы из исследовательского центра РЭНД и Германского фонда Маршалла США, и которая вызвала серию вопросов, определивших направление диалога.

Ключевые моменты

— Черноморский регион занимает важное место в общей российской стратегии по восстановлению своего влияния и контроля на периферии страны, которые были утрачены после распада Советского Союза, а также по ограничению западного влияния и недопущению интеграции стран региона в евроатлантическое сообщество.

— Оккупация и милитаризация Россией Крыма, модернизация Черноморского флота и увеличение группировки сил и средств в Южном военном округе усиливают рычаги влияния Москвы в этом регионе и дают ей новые возможности для демонстрации силы в Восточном Средиземноморье и в странах Ближнего Востока.

— В общих целях Москвы учтены условия, существующие в каждой стране этого региона. При этом она ставит перед собой задачу удерживать различные соседние страны в состоянии неприсоединения и незащищенности от России и Запада, а также сохранять свое негативное экономическое и политическое влияние.

— Из-за разных, а порой и противоположных интересов стран Черноморского региона Западу трудно сформировать единую и устойчивую стратегию противодействия враждебному российскому влиянию и запугиванию в этом районе.

— Западная стратегия для достижения результата должна быть более успешной в противодействии российским информационным операциям, враждебному влиянию и гибридным угрозам.

— Чтобы создать надежный потенциал сдерживания, Западу нет необходимости соответствовать России в военном отношении. Развертывание передовых систем ПВО и береговой обороны в Румынии и Болгарии для противодействия наступательным ракетным угрозам со стороны России, расширение учений НАТО, продолжение западной военной помощи Украине и Грузии в развитии национального оборонного потенциала поможет укрепить региональное сдерживание.

2. Стратегия России в Черноморском регионе

Является или нет Черноморский регион центром внимания России в ее европейской стратегии — это вопрос спорный. Однако участники дискуссии отметили, что этот регион занимает важное место в общей стратегии Путина по восстановлению влияния и контроля России на ее периферии, которые были утрачены после распада Советского Союза, а также по ограничению западного влияния и недопущению интеграции стран региона в евроатлантическое сообщество. Как заметил один их участников, согласно российской националистической концепции, двумя самыми страшными катастрофами в истории России были Крымская война 1856 года и распад Советского Союза. России понадобилось 22 года для того, чтобы восстановить свое положение на Черном море после Крымской войны 1856 года. Столько же времени прошло с момента краха Советского Союза до восстановления позиций России в этом регионе. Черное море исторически является воротами в самые уязвимые и незащищенные регионы России. Один участник отметил, что в российских стратегических документах нет четкой стратегии по Черноморскому региону и что наращивание там военно-морских и наземных сил является отражением традиционного подхода к достижению политических целей России.

Путин придерживается националистического подхода и обосновывает милитаризацию российской стратегии тем, что она предназначена просто для защиты страны от политической дестабилизации силами Запада и от его изощренных военных угроз. Посредством постепенного наращивания успеха Россия в рамках своей стратегии намерена превратить Черное и Азовское моря в свои внутренние акватории, где она будет обладать такой же свободой действий, как и на Каспийском море.

Черное море обеспечивает российские интересы далеко за пределами географических границ региона. Для России это трамплин, а турецкие проливы — переходной шлюз для демонстрации военной мощи России в Восточном Средиземноморье и в странах Ближнего Востока. Кроме того, это связующее звено для захвата энергетических рынков в юго-восточной Европе и для дальнейшего продвижения в самое сердце Евросоюза. Усиление России — это также ответ на ослабление роли США и Запада на Ближнем Востоке, где Москва захватила инициативу и заполнила пустоты за счет возобновления дипломатической активности и начала военной операции в Сирии. Некоторые участники обсуждения настаивали, что безопасность на периферии является для России приоритетом. Другие утверждали, что Украина намного важнее для Кремля, чем Сирия, которая отвлекает Запад, в то время как Москва отстаивает свои интересы ближе к дому.

В общих целях Москвы учтены условия, существующие в каждой стране этого региона. При этом она ставит перед собой задачу удерживать различные соседние страны в состоянии неприсоединения и незащищенности от России и Запада, а также сохранять свое негативное экономическое и политическое влияние. Свою стратегию Москва выстраивает соответственно.

— Изоляция Турции и Болгарии от политики ЕС и НАТО посредством экономических и энергетических стимулов является ключевым элементом российской стратегии. Информационные и медийные операции влияния в этих странах направлены на формирование положительного отношения к России и на принижение ее усиливающихся военных возможностей.

— Россия также стремится усилить напряженность и взаимную подозрительность в отношениях Турции с США и ЕС, чтобы еще больше разрушить ориентированность Анкары на Запад. Если в 2019 году, как ожидается, будет завершено строительство трубопровода «Турецкий поток», зависимость Турции от российского газа усилится. Но Москва заявляет, что данный проект повысит геополитическую значимость Турции и превратит ее в важный перевалочный узел для поставки газа из России в Европу. Строительство АЭС Аккуйю на юге Турции, осуществляемое российской государственной корпорацией «Росатом», еще больше усилит зависимость Турции от российской энергии и технологий, оно станет еще одним источником трений с Евросоюзом.

— Кроме того, Россия обещает, что предложенный проект строительства трубопровода «Турецкий поток — 2» сделает Болгарию перевалочным центром для поставок российского газа. В Болгарии нет необходимых условий для того, чтобы стать распределительным центром, но она может стать страной-транзитером.

— Москва пытается вызвать у стран НАТО и ЕС чувство вины за свои действия на Украине, формируя представление о том, будто бы вмешательство Запада в украинскую политику и подталкивание этой страны к членству в Североатлантическом альянсе спровоцировали Россию на начало военной интервенции. Однако в 2013 году менее 15 процентов украинцев были за вступление в НАТО, и никто из лидеров Евромайдана не поддерживал этот шаг. (Это просто неправда. Многие лидеры Майдана ориентировали Украину на НАТО, хотя и признавали непопулярность вступления в альянс в обществе — прим. ред.)

— Действия России в Азовском море обеспечивают реализацию ее черноморской стратегии в отношении Украины и усиливают ее контроль над Крымом. Самовольные и беспричинные задержки Россией судов в Керченском проливе, а также захват украинских военных катеров и моряков имеют целью изолировать восток Украины, воспрепятствовать коммерции и усилить политическую и социальную нестабильность. Далее, действия России нацелены на то, чтобы создать для Украины угрозу утраты территорий на восточном побережье Азовского моря между Крымом и Мариуполем и проложить сухопутный коридор между югом России и Крымом.

По словам одного участника, Россия в отношениях с Кавказом проводит «неоколониальную» политику. Ограничивая инвестиции и периодически применяя военную силу, Москва добилась политической гегемонии и военного доступа. Она обрела доминирующее положение и получила почти полную свободу действий в Каспийском море. Россия постаралась подчеркнуть это пусками ракет из Каспийского моря по целям ИГИЛ (запрещено в России — прим. перев.) в Сирии. Стимулируя продолжительные конфликты в Грузии, Молдавии, Азербайджане и на Украине за счет использования местных марионеточных сил, Россия нагло попирает нормы международного права и хельсинкские принципы, силой меняет границы и размещает российские войска на захваченных территориях, вынуждая население менять места своего проживания. Москва целенаправленно множит количество конфликтов в регионе с целью обретения новых рычагов давления на Запад на переговорах по их урегулированию. Она всеми силами накапливает переговорные преимущества, даже по тем вопросам, которые не считает приоритетными. Все дело в том, что их можно обменять на уступки по действительно важным приоритетам. Москва позиционирует себя как незаменимого арбитра в урегулировании этих конфликтов, что приводит к расширению российского влияния на будущие политические системы и экономику подвергнутых такому воздействию стран. Захват Россией Крыма привел к стратегическим территориальным приобретениям, к превращению его в военную цитадель и к существенному расширению исключительной экономической зоны России на Черном море. На Кавказе Москва стремится сохранить статус-кво и контроль над внешней политикой стран региона.

Россия также стремится изменить архитектуру региональной безопасности. В этом вопросе она нашла деятельного партнера в лице Турции, которая до сих пор цепляется за идею о том, что сможет на равных с Россией контролировать Черное море силами флотов двух стран, как они делали это в 1990-е годы. Но когда Россия захватила Крым, нарастила там свою военную группировку и расширила военное присутствие в регионе в целом, эта идея стала несостоятельной. Россия намного сильнее Турции в военном отношении и считает эту страну младшим партнером в Черном море, а также в урегулировании сирийского конфликта. Один участник дискуссии сказал, что у Турции нет последовательной черноморской стратегии, а есть политика в отношении этого региона, которая формируется в ответ на события и бессистемно. Об этом свидетельствуют сдвиги в политике Анкары в отношении Сирии, России и США.

3. Российская армия и инструменты мягкой силы

Военные события

Оккупация и милитаризация Крыма очень важны для Москвы, так как это позволяет ей добиться своей цели: создать базу для проецирования силы в регионе. Теперь ее крылатые ракеты большой дальности и системы береговой обороны могут создавать угрозу западным войскам по всему Черному морю и за его пределами. С 2015 года Россия развертывает береговые ракетные комплексы «Бастион» и самые современные системы ПВО из числа имеющихся в ее арсенале С-400, которые усиливают другие силы и средства. Расконсервация РЛС раннего обнаружения и развертывание современной техники радио-электронной борьбы также помогают ей создавать более эффективную сеть воспрещения доступа/блокирования зоны. Также имеется неподтвержденная информация из украинских источников о том, что Россия готовится восстановить места складирования ядерного оружия в Крыму. А оружие это смогут применять ракетные войска и стратегическая авиация.

Из Крыма Россия сможет осуществлять эффективные операции с переброской войск в пределах региона, включая высадку вертолетных и морских десантов в Одессе, находящейся на северном краю дельты Дуная возле границы с Румынией, и далее в Тирасполе и на всей территории молдавского Приднестровья. Сейчас ведутся споры о том, будет ли Россия и дальше наращивать свою группировку на Черном море, и некоторые участники дискуссии заявили, что краткосрочной и среднесрочной целью для нее является Украина. Подчеркивая потенциал России и ее вероятное намерение осуществить в будущем вторжение на Украину, некоторые участники призвали лидеров региона и Запада проявлять бдительность, чтобы своевременно и результативно ответить на российскую агрессию, в отличие от 2014 года, когда Москва незаконно захватила Крым и оккупировала Донбасс.

Обеспечивающий достижение российских целей военно-морской флот выполняет задачи не только по воспрещению доступа, но и по проецированию силы и контролю над морской акваторией. С 2014 года у России появилось дополнительно шесть корветов, шесть подводных лодок проекта 877 и три фрегата типа «Адмирал Григорович». Новые корветы и подводные лодки имеют на вооружении противокорабельные ракеты 3M-54 и крылатые ракеты 3M-14, а фрегаты оснащены противокорабельными ракетами «Калибр» дальностью 600 километров и ракетами «Бук» дальностью 65 километров, а также другими видами оружия. Российские противокорабельные крылатые ракеты могут теперь перелететь все Черное море, а оборонительные системы ПРО перекрывают 40-50 процентов морской акватории. Чтобы поддержать морские амбиции России и усилить систему воспрещения доступа/блокирования зоны в регионе, российское военное командование все чаще отправляет на свою базу в сирийский Тартус и в восточное Средиземноморье надводные корабли и подводные лодки Черноморского и Северного флотов, включая авианосную группу «Адмирала Кузнецова». Русские также разместили в Сирии противокорабельные крылатые ракеты «Бастион», ЗРК С-300 и С-400, а также самолеты с крылатыми ракетами.

Ведя своего рода психологическую войну, Россия пытается сформировать представление о том, что ее сеть воспрещения доступа/блокирования зоны создает непроницаемое и неприступное пространство. Тем самым она хочет парализовать процессы принятия решений в НАТО в кризисной ситуации и ослабить единство альянса в этом регионе. Независимые аналитики высказывают предположения о том, что хотя у России мощные системы ПВО, в них все-таки есть прорехи, так что они уязвимы для наступательных средств Запада.

Выступая 2 марта 2019 года с речью о будущей военной стратегии России, начальник Генерального штаба Валерий Герасимов сказал, что российским вооруженным силам нужен как «классический», так и «асимметричный» потенциал для ведения современной войны. Кое-кто усмотрел в этом заявлении лишнее подтверждение того, что Россия намерена вести войны «нового поколения». Герасимов привел в качестве примера российскую интервенцию в Сирии, которая была осуществлена малыми экспедиционными силами в сочетании с информационными операциями. Он сказал, что это наглядный урок, показывающий, как надо защищать интересы России за ее рубежами. Генерал также заявил, что военным надо активнее координировать деятельность невоенных элементов.

Далее участники семинара обсудили вопрос о том, почему в этом регионе не началась более масштабная война, хотя там налицо столкновение интересов и рост напряженности. Некоторые участники утверждали, что Россия сумела достичь своих целей другими средствами, в том числе при помощи операций влияния, тайных и открытых действий военного и невоенного характера (включая кибератаки), а также прочих гибридных методов. Другие же предположили, что Москва не готова идти на риск прямой конфронтации с НАТО. Возникла дискуссия о том, следует ли рассматривать гибридные угрозы как альтернативу или прелюдию к более активным военным действиям, хотя эти варианты не всегда являются взаимоисключающими. То есть, гибридные меры можно применять для проверки решимости вероятного противника, создавая при этом нужные условия для эскалации, которая может быть применена в зависимости от реакции других действующих лиц.

Инструменты мягкой силы для враждебного влияния

Россия задействует широкий набор инструментов мягкой силы для ослабления трансатлантического единства, в том числе, пропаганду и влияние СМИ. В черноморском регионе Россия хорошо научилась использовать недостатки демократического развития и государственного управления во многих странах для того, чтобы влиять на политические дебаты в своих интересах. В равной мере Россия поднаторела в использовании финансовых связей, собственности, формальных и неформальных политических контактов со средствами массовой информации, чтобы распространять в регионе кремлевскую пропаганду. Россия использует импорт в качестве рычага поддержки утвержденных клиентов в странах региона, а также экспортирует коррупцию, превращая ее в инструмент политики. Она служит для обогащения действующей в регионе разведывательной сети и способствует ее расширению и проникновению в политику и экономику.

Один участник рассказал, как Москва в своих информационных войнах использует сенсации вместо фактов. Она рисует мир в черно-белых красках, изображая Россию положительно, а Запад негативно, она применяет сарказм, безосновательные исторические параллели и обобщения. Она часто цитирует российских руководителей и российские информагентства. Российские новости отличаются тенденциозностью, а в авторских статьях присутствует откровенная предвзятость. Средства массовой информации типа «Спутника» просто распространяют стереотипы и повествовательную линию Кремля, а остальные предлагают контент, в большей степени учитывающий специфику национальной аудитории и ее потребительские привычки. В некоторых странах, таких как Болгария, у которой отсутствуют прочные связи с российскими СМИ, воздействие российской пропаганды ограничено. В других государствах, например, в Грузии, где 18 процентов населения получает новостную информацию из российских источников, это воздействие намного сильнее. Точно так же и в Молдавии много русскоязычных каналов, и кремлевские СМИ там весьма заметны, что помогает им поддерживать российское влияние. Армения также прочно привязана к российской медийной орбите, потому что у нее обширные связи с российскими СМИ, которые весьма популярны в стране.

В Турции Россия выиграла свою долю влияния от государственных репрессий против ведущих и популярных средств массовой информации. Поскольку сейчас доступны только те СМИ, которые подконтрольны власти, многие турки, включая ориентированных на Запад, все чаще читают новости на сайте «Спутника» на турецком языке, а также смотрят и слушают программы новостей на каналах «Спутника» и RT. Эти СМИ сохраняют воинствующий светский характер, помогая нагнетать раскол в турецком обществе в выгодном для России и президента Эрдогана направлении. В некоторых случаях они подбирают новости так, чтобы ослабить позиции Эрдогана или подорвать отношения Турции и США.

Российская пропаганда на юго-востоке Европы добивается наибольшего успеха в социальных сетях, где излагается мнение общества, а не элиты. Россия использует такие сети, как Фейсбук, для распространения поддельных, а иногда и истинных националистических, антиевропейских посланий, цель которых — подорвать евроинтеграцию, сыграть на страхе людей перед маргинализацией, либерализацией, миграцией и исламом. При этом Россия неизменно предстает как поборница консервативных ценностей. Румынских пользователей Фейсбук в больших количествах потчуют антиевропейской риторикой, а не пророссийской пропагандой, которая настолько тщательно скрыта, что ее легко можно и не заметить. Усилия России в информационной сфере привели к тому, что в этой стране изменилось отношение общества к противоракетной обороне. Если раньше в ПРО видели гарантию безопасности, то теперь ее считают провокацией и тяжким бременем. Российские интернет-тролли играют на пророссийских чувствах наименее образованных болгар. На Украине, в Румынии и Болгарии российская пропаганда пытается воздействовать на консервативные настроения определенной части общества. А в Армении, Азербайджане и Грузии сообщения российских СМИ также чаще всего служат продвижению политики, которая идет на пользу интересам России.

Что касается Молдавии и Украины, то некоторые участники дискуссии назвали опасной самоцензуру, являющуюся результатом российской риторики. Из-за российской пропаганды украинские и молдавские политики часто воздерживаются от мер по защите национальных интересов, дабы не провоцировать Россию. Они опасаются, что политика настойчивого отстаивания украинских и молдавских интересов спровоцирует Москву на еще более агрессивные действия — а ведь в случае, если начнется война, Украина и Молдавия проиграют.

4. Цели и интересы Запада

У прибрежных черноморских государств есть как совпадающие, так и противоположные интересы, которые они хотят защитить от враждебного вмешательства России. На степень совпадения и расхождения этих интересов влияют внутриполитические факторы, а также уровень отношений этих стран с Евросоюзом и НАТО или их членство в этих организациях. Тем не менее, как проницательно заметил один из участников семинара, зачастую бывает очень мало общности взглядов и совпадения интересов даже между такими странами как Румыния и Болгария, которые являются членами ЕС и НАТО. Если Румыния активно противодействует российскому влиянию в регионе, то Болгария часто уступает давлению со стороны Москвы.

Румыния больше всего заинтересована в том, чтобы защитить процесс «вестернизации» или «озападнивания» (в противовес политике «русификации», которая проводилась в этой стране в первые годы холодной войны). Румыния прекрасно понимает, что ее вооруженные силы недостаточно сильны, чтобы сдержать или остановить военную интервенцию России. Однако эта страна может защитить свою «западную ориентацию» и начавшийся в 1989 году процесс «вестернизации» от нацеленной на Румынию российской пропаганды и дезинформации. Хотя некоторые эксперты считают, что Румыния непроницаема для российской пропаганды, имея от нее сильный иммунитет, это верно в отношении элиты, но не населения в целом. Дело в том, что население Румынии весьма восприимчиво к антиевропейской и антизападной риторике, которые распространяют традиционные СМИ и социальные сети под влиянием России.

Власти Молдавии и Румынии обеспокоены затяжными конфликтами в своем регионе и пытаются найти такие политические решения, которые позволили бы разморозить ситуацию в отделившемся от Молдавии Приднестровье. Там, по данным Международного института стратегических исследований, до сих пор размещены 1 500 российских военнослужащих, в том числе 441 миротворец, находящийся в этом регионе по условиям соглашения с Молдавией. Еще там размещены 1 100 военнослужащих, которые, по утверждению Москвы, охраняют старые военные склады и арсеналы Советской Армии, хотя в действительности они также защищают сепаратистское правительство. Молдавия пока безуспешно пытается выработать такую национальную стратегию, в которой соблюдалось бы равновесие между ее заинтересованностью в дальнейшей евроинтеграции и минимизацией напряженности в отношениях с Москвой. Россия активно ослабляет суверенитет Молдавии своей пропагандой, подкупом политических лидеров и оккупацией Приднестровья. Тем не менее, нынешнее руководство Молдавии не очень-то хочет вести переговоры с Россией о статусе Приднестровья. Президент Игорь Додон в своей промолдавской политике стремится в лучшем случае к соглашению об ассоциации с ЕС или к четвертому пути для своей страны (не западный и не восточный, но и не выступающий за объединение с Румынией). Он занимается так называемой дегеополитизацией Молдавии, сосредотачивая внимание на социально-экономических вопросах, а не на острых политических проблемах.

Ограниченное военное сотрудничество с западными организациями, такими как блок НАТО, который оказывает Молдавии техническое содействие в реформировании сферы безопасности, осуществляется таким образом, чтобы налаживать оперативную совместимость с западными вооруженными силами, но не расширять чрезмерно свой военный потенциал. В 2017 году Додон дважды пытался воспрепятствовать участию молдавских военных в совместных учениях с Украиной и НАТО на украинской территории, однако правительство не дало ему этого сделать.

У Молдавии и Украины немало общих интересов, и им надо теснее координировать свою политику в отношении России и региона. А поскольку Молдавия является важным трамплином для урегулирования конфликта на Украине, у нее есть общие с Украиной геополитические возможности и уязвимости. Например, хотя Молдавия является сухопутной страной, у нее на Дунае в 130 километрах от Черного моря есть международный порт Джурджулешты, в который могут заходить иностранные суда. Этот порт дает Молдавии благоприятные экономические возможности, поскольку он предоставляет ей выход на международные рынки. В то же время, с точки зрения безопасности Молдавия уязвима, так как российские военные корабли могут использовать этот порт для вторжения в страну.

До аннексии Крыма в 2014 году у Украины не было четкой черноморской стратегии. Однако утрата полуострова и конфликт в Донбассе придали энергии стратегическому мышлению в Киеве. В настоящее время Украина сосредоточилась на нескольких стратегических целях: разработка газовых месторождений, безопасность на Черном море и недопущение перебоев в морских перевозках, что произошло после инцидента в Азовском море 22 октября 2018 года, когда корабли российской береговой охраны и ВМФ с применением силы остановили четыре катера украинских ВМС, которые на законных основаниях шли через Керченский пролив. Русские наложили арест на три украинских судна, а остальные повредили. Кроме того, они арестовали 24 украинских моряка.

Украина прекрасно понимает, что на море она менее всего защищена от России. Кроме того, после незаконной аннексии Крыма Россией в 2014 году и начала мятежа на востоке Украины в стране изменилось представление об угрозах, и вступление в ЕС и НАТО обрело для нее особую значимость. Украина хочет, чтобы Североатлантический альянс усилил свое присутствие в Черном море. А еще ей хочется, чтобы между союзниками по НАТО было больше солидарности в вопросах, касающихся этого региона.

В нынешних политических условиях национальные интересы Турции необходимо оценивать с учетом личных политических интересов президента Эрдогана. Когда Россия в 2014 году захватила Крым, господству ВМС Турции в Черном море пришел конец. Более того, когда Россия в 2015 году направила значительные силы в Сирию и начала играть основную роль в сирийском урегулировании, это еще больше ограничило свободу действий Анкары. Тем не менее, у Турции по-прежнему большие амбиции в регионе, и она активно участвует во всех его делах.

После войны 2008 года было разумно ожидать сближения Турции с Западом с целью создания противовеса действиям русских в Грузии и на Украине. Но сближения не произошло, а случилось ухудшение отношений, свидетельством чему стали нарастающие трудности в отношениях Турции с НАТО и США, а также фактический крах процесса вступления Турецкой Республики в ЕС и особых отношений Анкары с Евросоюзом. Более того, поскольку внутренняя политика Турции в последние годы приобретает антидемократический и националистический характер, президенту Эрдогану, по всей видимости, гораздо проще общаться и налаживать связи с президентом Путиным, чем с европейскими и американскими руководителями. Из-за усиливающейся зависимости Турции от российского газа и других источников энергии этой стране сегодня все труднее создавать противовес власти и влиянию России на Черном море.

Азербайджан в отношениях с Россией ведет себя очень осторожно. Когда встает вопрос о газе, он старается держаться подальше от традиционных российских рынков. В последние годы Азербайджан фактически спас «Южный коридор», создав стратегическую концепцию его развития и вложив доходы от продажи нефти в проекты газового экспорта в момент, когда ЕС не смог выработать соответствующую стратегию и найти необходимые инвестиции для реализации этого проекта. Если говорить об участии Азербайджана в южном энергетическом коридоре, то это участие не создает конкуренцию российскому газу. Кроме того, пока российская элита не стремится принимать участие в азербайджанской экономике и не хочет забрать часть национального богатства, элита Азербайджана будет терпимо относиться к политической активности Москвы.

В Грузии российские войска разместились в нескольких сотнях метров от пересекающего эту страну коридора «Восток — Запад». Грузия обеспокоена тем, что Россия легко может перерезать этот коридор без масштабного вторжения в ходе так называемых работ по демаркации границы, либо ежегодно перемещая свою линию колючей проволоки на несколько сотен метров из Южной Осетии на грузинскую территорию.

5. Элементы западной стратегии

Из-за разных, а порой и противоположных интересов стран черноморского региона Западу трудно сформировать единую и устойчивую стратегию защиты общих интересов и противодействия враждебному российскому влиянию и запугиванию. Румыния внимательно следит за тем, что происходит на Украине и в Молдавии, а Болгарию в большей степени беспокоят события на юге, в том числе, ситуация в Турции, миграция из Сирии, а также возрождение угрозы радикального исламизма. Тем не менее, большинство участников дискуссии в принципе согласились с тем, что важно вырабатывать и претворять в жизнь последовательную общую стратегию, хотя они не пришли к единому мнению относительно элементов такой стратегии.

Главной помехой для военного сотрудничества стран региона является отсутствие общего представления об угрозах, какое существует между прибалтийскими и прочими североевропейскими странами. Например, Болгария в преддверии Варшавского саммита не поддержала предложение Румынии о расширении военно-морских учений НАТО в Черном море. Турция, со своей стороны, настаивает на сохранении статус-кво в этом регионе, действуя так, будто она до сих пор не уступает России по военно-морской мощи. С другой стороны, Украина и Грузия острее чувствуют российскую угрозу, и поэтому они приветствовали предложение Румынии, а также поддержали ее позицию в пользу расширения военного присутствия НАТО и наращивания регионального военного сотрудничества. Таким образом, политические предпочтения этих двух партнеров Североатлантического альянса (Украины и Грузии) в большей степени соответствуют нашим взглядам на Россию, чем позиции трех членов НАТО (Болгарии, Румынии и Турции).

Далее, хотя Прибалтика и Польша выиграли от того, что ЕС и НАТО в целом признали усиление российской угрозы для северной Европы, ключевые страны-члены Евросоюза и Североатлантического альянса не проявляют особого интереса к безопасности на Черном море. Некоторые участники семинара отметили, что Британия, Франция и Германия сегодня в большей степени заняты текущими политическими кризисами типа Брексита и миграции, а также стабилизацией обстановки в зонах конфликтов на Ближнем Востоке и в Африке, нежели проблемами стран юго-восточной Европы.

Такое отсутствие коллективного ощущения общей угрозы со стороны России ведет к тому, что численность сил НАТО в Черноморском регионе не соответствует потребностям надежного сдерживания. Передовое присутствие НАТО в этом регионе весьма ограниченное, а наиболее боеспособные европейские государства не проявляют интереса к отправке своих контингентов в состав многонациональной бригады в Румынии и к наращиванию военно-морского присутствия НАТО. Военное присутствие США в Румынии — это в основном результат лишь двусторонней договоренности.

Отсутствие коллективного ощущения общей угрозы также объясняется разными взглядами западноевропейских стран на то, является ли Черноморский регион неотъемлемой частью Европы и Евросоюза, или это не более чем «окраина ЕС». Те страны, которые считают Черноморский регион частью Европы и Евросоюза, поддерживают политику стабильности, процветания и безопасности в этом регионе, а те, что видят в нем лишь «окраину Европы», в большей степени склонны проводить лишь политику обеспечения стабильности, избегая жесткой реакции на провокационные действия России. Второй подход на самом деле способствует долговременной дестабилизации в регионе, поскольку его сторонники потворствуют российской напористости и открытой агрессии.

Еще одно препятствие на пути выработки общей западной стратегии связано с разницей военных потенциалов по линии Восток — Запад. У большинства стран бывшего восточного блока в Черноморском регионе устаревшая военная техника, а ее боевые возможности явно отстают от потенциала западных членов альянса.

В свете того, что США приостановили участие Турции в программе создания F-35, разница военных потенциалов летом 2019 года может усилиться, потому что против Турции могут ввести санкции за покупку у России зенитно-ракетных систем С-400. Развертывание С-400 может также подтолкнуть Анкару к дальнейшему военному сотрудничеству с Россией.

Некоторые участники семинара отмечали, что отступление США, начавшееся еще до прихода Трампа в Белый дом, тоже сыграло свою роль. Авторитет и вес США в регионе идет на убыль. Там складывается общее впечатление, что у России имеется последовательная стратегия, а в США царит разноголосица, и эта страна становится все менее предсказуемой и все более меркантильной в своих отношениях с регионом. В отсутствие активного лидерства США и четкой привязанности этому региону очень мало надежд на то, что черноморские страны и прочие европейские члены НАТО смогут выработать связную стратегию в отношении России.

Дополнительной помехой для выработки общей стратегии противодействия российской агрессии является негативное представление некоторых стран региона о Западе. Поскольку международная политика стала более хаотичной, авторитет ЕС и НАТО в странах Черноморского региона ослаб. Отчасти виной тому настойчивые российские нападки и операции влияния, проводимые против Запада. Однако этому также способствует Брексит, торговая политика США, ухудшение отношений с Турцией, усиление национализма в этой стране и ослабление ее светского характера. После войны 2008 года в Грузии и аннексии Крыма в 2014 году на региональном уровне поднимались вопросы о пользе прозападных позиций в условиях, когда Запад ничего не сделал для защиты Грузии и Украины в момент, когда они в этом остро нуждались. В таком контексте перед тем, как вырабатывать связную стратегию, Западу надо восстановить свою подмоченную репутацию и улучшить отношения с Турцией, которые на протяжении десятилетий считались образцом в вопросе прозападной ориентации Южного Кавказа.

Некоторые участники отмечали, что чисто военного решения проблем безопасности на Черном море не существует. Для выработки эффективной стратегии Западу лучше для начала побороться с Россией за души и сердца граждан Черноморского региона. Для этого нужны более эффективные и скоординированные действия в сфере стратегических коммуникаций, а также активные усилия по сдерживанию кибернетических и гибридных угроз.

Есть также необходимость в более надежной и устойчивой стратегии военного сдерживания. Румыния и Болгария не смогут самостоятельно отразить удар со стороны России, а верность Турции альянсу в условиях будущего кризиса с Россией под большим вопросом. НАТО и ее партнерам и единомышленникам в этом регионе нет нужды соответствовать России в военном отношении. Развертывание передовых систем ПВО и береговой обороны в Румынии и Болгарии для противодействия наступательным ракетным угрозам со стороны России в Черном море станет одним из способов укрепления сдерживания. Продолжение военной помощи Украине и Грузии в развитии национального оборонного потенциала, чем сегодня занимаются Соединенные Штаты Америки и ряд других стран, также будет способствовать усилению регионального сдерживания. Один участник высказал мнение о том, что союзникам по НАТО следует подумать, на что они готовы пойти в рамках содействия Украине и Грузии в случае новой военной агрессии со стороны России, и решатся ли они на серьезное предостережение, подкрепленное весомой угрозой ответного удара.

Другой участник сказал, что отправной точной для совершенствования регионализации могли бы стать временные стратегические партнерства на двусторонней основе, а также гибкий и творческий подход к сотрудничеству со свободным участием в нем и привлечением ЕС и НАТО по мере возможности. Также состоялась дискуссия по вопросу о том, можно ли использовать существующие механизмы регионального сотрудничества, такие как встречи министров обороны стран юго-восточной Европы, для реализации новых региональных инициатив по вопросам, вызывающим общую озабоченность. Некоторые участники призвали ЕС и Запад к более заметному участию в решении региональных проблем невоенного характера, включая возобновление мирных переговоров, экономические проекты, региональную инфраструктуру и интеграционные инициативы.

И наконец, состоялась дискуссия о поиске путей вывода военных действий за пределы Черноморского региона. Есть другие регионы и проблемы, где российские интересы не защищены. Единомышленники и партнеры могут попытаться выявить эти уязвимости России, а потом дать понять Кремлю, что дальнейшей агрессии в Черноморском регионе будут противопоставлены действия по усугублению других российских проблем.