Крейсер "Варяг". Бой у Чемульпо 27 января 1904 года. Часть 12. О точности стрельбы

Продолжение.Начало здесь

Вне всякого сомнения, разбирая тот или иной бой или сражение, оценкой эффективности артиллерийского огня участвовавших в нем сторон следует заканчивать описание, но никак не начинать его. Но в случае с боем «Варяга» эта классическая схема не работает: без понимания качества стрельбы, продемонстрированной артиллерийскими офицерами и комендорами крейсера, мы не поймем многих решений, принятых В.Ф. Рудневым в бою.

Как ни удивительно, но точность стрельбы «Варяга» в бою 27 января 1904 г до сих пор вызывает множество вопросов. Сам В.Ф. Руднев в своих рапорте и мемуарах сообщил:

«Итальянские офицеры, наблюдавшие за ходом сражения, и английский паровой катер, возвращавшийся от японской эскадры, утверждают, что на крейсере «Asama» был виден большой пожар и сбит кормовой мостик; на двухтрубном крейсере между труб был виден взрыв, а также потоплен один миноносец, что впоследствии подтвердилось. По слухам, японцы свезли в бухту А-сан 30 убитых и много раненых… По сведениям, полученным в Шанхае… Также пострадал крейсер «Takachiho», получивший пробоину; крейсер взял 200 раненых и пошел в Сасебо, но дорогой лопнул пластырь и не выдержали переборки, так что крейсер «Takachiho» затонул в море».

С другой стороны, официальная японская историография отрицает какие-либо потери, и более того – утверждает, что в бою 27 января 1904 г ни один японский корабль не получил даже попадания. 

Кто прав? Сегодня мы уже совершенно точно знаем, что данные рапорта Всеволода Федоровича совершенно завышены: «Такачихо» не тонул, и дожил до 1-ой мировой войны, да и «Асама» не получал тяжелых повреждений. История об утоплении японского миноносца выглядит также более чем сомнительно, потому вопрос, скорее, следует ставить не о том, правилен или нет рапорт В.Ф. Руднева, а по другому: удалось ли «Варягу» и «Корейцу» нанести вообще хоть какой-то вред неприятелю в бою 27 января 1904 г.?

Попробуем ответить на него. Для этого сперва попытаемся разобраться, а сколько вообще снарядов выпустил крейсер в этом бою? Опять же – канонической является версия о том, что «Варяг» израсходовал 1 105 снарядов, в том числе: 152-мм – 425; 75-мм – 470 и 47-мм – 210. Оставим пока без комментариев источник этих цифр, но отметим, что они совершенно неверны.

Как известно, боекомплект крейсера «Варяг» включал в себя 2 388 152-мм снарядов, 3 000 патронов калибра 75 мм, 1 490 калибра 64 мм, 5 000 калибра 47 мм и 2 584 калибра 37 мм. Дабы не умножать сущностей сверх необходимого, рассмотрим только ситуацию со 152-мм и 75-мм снарядами. 

Как известно, японцы после войны подняли крейсер «Варяг» и включили его в состав своего флота под названием «Соя». Соответственно, им достались и все оставшиеся на нем после боя снаряды, посчитаем, сколько их было. Надо сказать, что поступление боеприпасов «Варяга» в японские арсеналы осуществлялось в два этапа. Первый этап – это подъем боеприпасов пока «Варяг» еще находился на дне рейда Чемульпо, в период с марта по октябрь 1904 г с крейсера подняли 128 снарядов калибра 152-мм. Затем крейсер подняли и поставили в док, и уже там с него выгружали оставшиеся боеприпасы: естественно, их количество учитывалось и документировалось. При передаче орудий и снарядов и прочего артиллерийского имущества в военно-морские арсеналы составлялась «Оценочная ведомость вооружения и боеприпасов, находившихся на корабле «Соя»». Всего было составлено три таких документа, датированных 13 декабря 1905 г., 14 февраля 1906 г. и 3 августа 1906 г. Согласно этим трем документам в военно-морские арсеналы было передано 1 953 152-мм снаряда, в том числе:

Стальных – 393.

Кованых – 549.

Чугунных – 587.

Шрапнельных – 336.

Сегментных – 88.

А также 2 953 снаряда калибром 75 мм, включая 897 бронебойных и 2 052 фугасных.

Как мы уже говорили, 128 снарядов калибром 152-мм были подняты с «Варяга» ранее, они в указанные ведомости не вошли: это очевидно хотя бы из того, что одновременно с указанными снарядами с крейсера было снято десять 152-мм пушек, то есть в док «Варяг» попал только с двумя 152-мм пушками. Именно такое их количество и фигурирует в первой «Оценочной ведомости», хотя очевидно, что если бы в нее включили ранее снятые с крейсера снаряды и пушки, то в ней было бы указано на 2, а все 12 орудий.

Соответственно, всего по японским документам с крейсера было поднято и снято в доке 2 081 снаряд калибра 152-мм и 2 953 снаряда калибра 75-мм. Разница между этими цифрами, и полным боекомплектом «Варяга» составляет 307 снарядов 152-мм и 47 снарядов 75-мм – больше указанных значений «Варяг» в бою выпустить не мог даже в принципе. А вот мог ли меньше?

Первое. В японских документах, причем это относится даже не к официальной, а к «Совершенно секретной войне на море 37-38 гг. Мейдзи», существует странная лакуна. Как мы уже говорили выше, в документах упоминается, что, пока «Варяг» еще лежал на грунте, с него было снято 128 шестидюймовых снарядов. Но при этом в той же самой «Совершенно секретной войне» (5-ый отдел «Сооружения и оборудование»: раздел 2. «Объекты Главного управления кораблестроения», Т12, Ч6 «Объекты военно-морского района Курэ» стр. 29-31,) указано, что при вооружении вспомогательного крейсера «Хатиман-мару» на него погрузили 200 шестидюймовых снарядов и зарядов, снятых с «Варяга». Все бы ничего, но погрузка состоялась 11 января 1905 г., то есть до того, как «Варяг» был поставлен в док, а ведь согласно документам, в этот момент японцы располагали всего лишь 128 такими снарядами с «Варяга», но никак не 200! 

Можно было бы конечно предположить, что в документе просто возникла опечатка, и на самом деле вспомогательный крейсер получил 128 снарядов с «Варяга» и 72 снаряда другого типа, использовавшегося в японском флоте. Но дело в том, что основное вооружение «Хатиман-мару» составили два 152-мм орудия Канэ, поднятых с «Варяга», и крайне сомнительно, чтобы японцы вдруг стали бы комплектовать их снарядами, предназначенными для пушек другой конструкции. Это соображение дает нам право утверждать, что на самом деле, пока еще «Варяг» не был поставлен в док, с него было снято не 128, а по меньшей мере 200 снарядов, но документ по каким-то причинам затерялся, или же попросту до сих пор не был опубликован, таким образом разница между полным боекомплектом и общим количеством снятых японцами шестидюймовых снарядов сокращается с 307 до 235. 

Второе. Исчисленные нами 235 израсходованных в бою шестидюймовых снарядов получаются лишь в случае, если «Варяг» на начало боя имел полный боекомплект. Но на самом деле, с высочайшей долей вероятности это не так. Вспомним, что «Варяг» по пути в Чемульпо (имеется ввиду первого его захода) 16 декабря 1903 г проводил учебные стрельбы у скалы Энкаунтер-Рок, израсходовав при этом 36 снарядов, соответственно, к началу боя на крейсере было не 2 388, а только 2 352 снаряда калибром 152-мм. Но могло ли случиться так, что по возвращении из Чемульпо в Порт-Артур крейсер пополнил боекомплект до полного? Прямо скажем, это крайне сомнительно. Дело в том, что в боекомплект крейсера входило 624 чугунных снаряда, а японцы выгрузили с крейсера только 587 таких снарядов – разница составляет 37 снарядов. Крайне сомнительно, чтобы такие снаряды использовались в бою – русские комендоры их не любили за крайне низкое качество изготовления. То есть применение их в бою было, в принципе, возможно, но только после исчерпания запасов полноценных стальных и кованых снарядов, а ведь их по «Оценочным ведомостям» оставалось еще около тысячи. И это не считая ранее снятых с крейсера 200 снарядов, которые, вероятно, тоже были стальными и коваными (трудно представить, что японцы отдали бы на вооружение вспомогательного крейсера откровенно второсортные боеприпасы). Во всяком случае, можно констатировать, что полноценных снарядов на «Варяге» оставалось более чем достаточно, и переход на чугунные ничем не объясним – а вот использование чугунных снарядов для тренировки 16 декабря 1903 г. выглядит вполне реалистично. Кроме того, разница в 37 снарядов поразительно напоминает количество снарядов, израсходованных у скалы Энакунтер-Рок (36 снарядов), а разница в один снаряд более чем объяснима тем, что японцы в своих «Оценочных ведомостях» учитывали только пригодные для боя боеприпасы. Дело в том, что в документ попадали снаряды для передачи в арсенал – ну, а если какой-то снаряд выбраковывался, то зачем же его туда передавать? Соответственно, выбракованные снаряды в «Оценочные ведомости» не попадали, и вполне можно допустить, что один из чугунных снарядов был сочтен японцами браком. 

Таким образом, мы приходим к выводу, что «Варяг» израсходовал в бою 198 шестидюймовых снарядов максимум (исчисленные нами ранее 235 снарядов минус 36 расстрелянных на учениях и минус один, забракованный японцами, и оттого не вошедший в их документы). Но окончательна ли эта цифра? Возможно, что и нет, потому что:

1. Наличие лакуны в документах (поднято 128 снарядов, передано на «Хатиман-мару» 200 снарядов) выявляет неточности в японском учете, а это позволяет допустить, что на самом деле снарядов было поднято до постановки крейсера в док не 200, а больше;

2. Нельзя исключать, что какое-то количество снятых с крейсера снарядов было выбраковано, и они вообще не попали в японские документы;

3. Часть снарядов могла быть утеряна на месте затопления «Варяга» (крейсер лег на борт, не исключено, что несколько снарядов просто упало на грунт рядом с кораблем и впоследствии не было найдено);

4. Возможно, что часть снарядов была утрачена в бою – так, например, Р.М. Мельников указывает, что во время пожара на шканцах какое-то количество 152-мм снарядов и зарядов, тронутых огнем было выброшено за борт.

В целом же мы можем констатировать, что едва ли комендоры «Варяга» выпустили по врагу больше 198 снарядов калибра 152-мм и 47 снарядов калибра 75-мм, при этом некоторые историки (например, уважаемый А.В. Полутов) предполагают, что в бою крейсер израсходовал не более 160 шестидюймовых снарядов. Поэтому в дальнейшем мы будем в наших расчетах использовать вилку 160-198 снарядов 152-мм. 

Теперь, зная примерное количество снарядов, выпущенных по врагу, мы можем попробовать определить, на какое количество попаданий могли рассчитывать комендоры «Варяга».

Как известно, 27 января 1904 года Порт-Артурская эскадра на протяжении примерно 40 минут сражалась с главными силами Объединенного флота под командованием Х. Того. В этом бою русские корабли израсходовали, в числе прочих, 680 снарядов калибра 152-мм, добившись при этом 8 попаданий (в этом бою количество шестидюймовых попаданий в японские корабли удалось зафиксировать достаточно точно). Таким образом, точность составила 1,18%. Если бы «Варяг» стрелял с той же точностью, что и корабли артурской эскадры, то, израсходовав 160-198 снарядов, можно было бы рассчитывать на 1,8-2,3 попадания, то есть в корабли Сотокичи Уриу могло попасть в лучшем случае 2-3 снаряда. Что же до 75-мм пушек, то в бою 27 января было выпущено 1 302 снаряда, но достигнуто всего 6 попаданий, то есть 0,46% — очевидно, что из в лучшем случае 47 израсходованных по врагу снарядов шансов добиться хотя бы одного попадания у русских не было. 

Вот только с чего бы это «Варягу» стрелять так, как это делали корабли Порт-Артурской эскадры?

Значительную часть 1902 года Эскадра Тихого океана занималась боевой подготовкой. Вспомним, что «Варяг», совершая свой океанский переход на Дальний восток, прибыл на рейд Нагасаки 13 февраля – а за день до этого из Нагасаки ушли броненосцы «Полтава» и «Петропавловск», которые к тому времени уже месяц находились в учебном плавании, боевая подготовка шла вовсю. А что же «Варяг»? Он по причине проблем с машинами и котлами уже 15 марта встал в вооруженный резерв, из которого вышел только 30-го апреля. В мае-июле крейсер занимался боевой подготовкой, но 31 июля снова встал на ремонт, который продолжался до 2 октября и лишь после этого возобновил учения. Иными словами, с момента прихода в Порт-Артур (25 февраля) и до постановки в вооруженный резерв эскадры на зиму (для «Варяга» — 21 ноября) прошло почти 9 месяцев, в течение которых Эскадра занималась боевой подготовкой. Но у «Варяга» из-за его ремонтов и с учетом прерывания занятий на визит Таку, совершенный по просьбе (равносильной августейшему приказанию) великого князя Кирилла Владимировича из этого срока выпала почти половина – около 4 месяцев. 

А затем наступил 1903 год и 15 февраля «Варяг» вступил в кампанию (так вступил, что уже с 17 февраля возобновив переборку подшипников). Спустя менее чем 2 недели состоялся инспекторский смотр крейсера (так осматривали все корабли эскадры), в ходе которого «ружейные приемы и учения по боевому расписанию признаны удовлетворительными, хотя управление артиллерией требовало дальнейшего развития и укрепления практикой» (Р.М. Мельников). То есть артиллерийская подготовка крейсера была примерно на троечку: впрочем, язык не повернется упрекать в этом командира крейсера В. И. Бэра, который, по всей видимости, сделал в столь неблагоприятных обстоятельствах все, что мог (не зря же за контргалсовые стрельбы, проведенные в конце 1903 г., «Варяг» заслужил сигнала «Адмирал изъявляет особое удовольствие»!). Однако, конечно, В.И. Бэр был не всесилен и двойное сокращение времени тренировок компенсировать не мог. 

Что дальше? Сразу после смотра, 1 марта 1903 г., командование крейсером принимает Всеволод Федорович Руднев. Он по максимуму интенсифицирует боевую подготовку корабля – комендоры расстреливают до 300 патронов в день (стволиковые стрельбы). Много это или мало? Вспомним, что за несколько месяцев ожидания 2-ой Тихоокеанской эскадры флагманский броненосец «Микаса» израсходовал порядка 9 000 пуль и малокалиберных снарядов на стволиковые стрельбы, так что, как видим, занятия, которые вел В.Ф. Руднев, следует считать весьма и весьма интенсивными. Тем не менее, все это не могло дать кораблю полноценной боевой подготовки – сразу после начала кампании крейсер готовили к испытаниям его энергетической установки, экипаж продолжал возиться с котлами и машинами, регулярно выходя на пробеги. Все это, конечно, отвлекало от учений, а результаты испытаний оказались негативными. И вот 14 июня «Варяг» опять уходит в вооруженный резерв, в ремонт, из которого выходит только 29 сентября.

Другими словами, в то время как Эскадра Тихого океана с марта по конец сентября, то есть на протяжении 7 месяцев упражнялась, проводила маневры и т.д. крейсер «Варяг» первые 3,5 месяца (март — середина июня) вынужден был перемежать боевую подготовку с испытаниями и перманентным ремонтом энергетической установки (инженер Гиппиус работал на крейсере как раз в это время), а следующие 3,5 месяца (с середины июня по конец сентября) полностью простоял в ремонте и занимался подготовкой лишь насколько это было доступно для стоящего на месте в гавани корабля. А когда, наконец, 29 сентября крейсер вновь вступил в кампанию… то уже через 3 дня, 2 октября, начался смотр, который устроил Эскадре наместник Е.И. Алексеев, в ходе которого, по словам старшего артиллерийского офицера лейтенанта В. Черкасова 1-го «Даже была одна стрельба» — а затем, после «безумно важных» построений и шлюпочных учений 1 ноября 1903 г Экадра вступила в вооруженный резерв». 

А что же «Варяг»? Ремонт окончился 29 сентября, крейсер перешел в док для окраски и вступил в кампанию только 5-го октября. В то время как Эскадра демонстрировала наместнику ту самую «примерно-боевую стрельбу», о которой говорил В. Черкасов, «Варяг» занимался испытаниями машин...

Нельзя сказать, чтобы командование совсем не понимало зияющего пробела в боевой подготовке крейсера, поэтому «Варяг», в отличие от основных сил Эскадры, не вступал в вооруженный резерв. Но очередной ремонт был неудачным – в результате этого в течение октября и ноября крейсер жил, в основном, не боевой подготовкой, а подготовкой к очередным испытаниям, а первую половину декабря и вовсе простоял в гавани. Лишь 16 декабря крейсер сделал выход в Чемульпо, по дороге устроив более-менее полноценную учебную стрельбу у скалы Энкаунтер-Рок, но это было и все. Причем, хотя прямых свидетельств такому ограничению нет, судя по расходу боеприпасов, В.Ф. Руднев вынужден был экономить еще и на этом – все же 36 выстрелов, это всего по три снаряда на 152-мм орудие, винтовочных патронов в этот раз израсходовано было только 130 штук (не считая по 15 выстрелов из пулеметов).

Конечно, корабли Эскадры тоже проходили ремонты в период кампании – например, в 1903 г после того, как «Варяг» встал на ремонт, Эскадра уходила во Владивосток, где броненосцы проходили докование, но по срокам все это занимало от силы недели, а никак не половину кампании. И даже в то время, когда «Варяг» официально находился в капании, на нем не прекращались перманентные ремонтные работы. Причем, если в 1902 г, несмотря на то, что половину кампании крейсер простоял в ремонте, он все же сумел какое-то время провести на эскадренных учениях, то в 1903 г не было и этого – в промежутке с марта по середину июня корабль исследовался на предмет успешности зимнего ремонта, а когда выяснилась его неуспешность, начался новый цикл исследований, которые препятствовали «Варягу» принимать участие в эскадренных учениях. По большей части крейсер занимался индивидуально, причем не в море, а стоя на якоре и занимаясь очередной переборкой механизмов. 

Такие занятия не слишком отличались от тех учений, которые проводились во время «великого стояния» Эскадры Тихого океана на внутреннем рейде Порт-Артура после начала войны. И, можно сказать, если чем-то отличались, так только в худшую сторону, потому что артурским броненосцам и крейсерам (не считая «Ретвизан» и «Цесаревич», конечно) все же не приходилось жить в условиях перманентного ремонта. А эффективность подобного обучения на рейде «превосходно» продемонстрировал бой 28 июля 1904 г, когда, пытаясь прорваться во Владивосток, эскадра под руководством В.К. Витгефта продемонстрировала в разы худшую точность стрельбы, чем в бою с главными силами Х. Того шестью месяцами ранее, 27 января 1904 г.

Подводя итог вышесказанному отметим, что многочисленные критики точности стрельбы «Варяга» в бою у Чемульпо, совершенно не обращают внимание на то, какое сокрушительное воздействие оказали на боевую подготовку экипажа крейсера бесконечные ремонты его котлов и машин. Возможно, будет преувеличением сказать, что в течение 1902-1903 гг. крейсер имел времени на боевую подготовку вдвое меньше прочих кораблей эскадры, но даже и в это время из-за необходимости постоянных проверок и переборок механизмов вынужден был тренироваться в полтора раза менее интенсивно, чем это было возможно для остальных. Однако это преувеличение не будет слишком уж большим.

С учетом вышесказанного, от комендоров «Варяга» следовало ожидать не точности, продемонстрированной в бою 27 января, а, скорее, точности эскадры В.К. Витгефта в бою 28 июля 1904 г. Несмотря на то, что дистанция боя доходила до 20 кабельтов, и даже менее, шестидюймовая русская артиллерия продемонстрировала куда как скромный результат: даже если записать на ее счет все попадания, калибр которых не был установлен японцами, то и тогда точность стрельбы 152-мм орудий не превышала 0,64%. А это, для исчисленных нами 160-198 выпущенных по врагу шестидюймовых снарядов, дает 1,02-1,27 попаданий. 

Таким образом, с учетом фактически сложившегося уровня подготовки русских артиллеристов, мы вправе ожидать от комендоров «Варяга» в бою 27 января 1904 г. 1 (ОДНОГО) попадания 152-мм снарядом.

Было ли достигнуто это единственное попадание в корабли Сотокичи Уриу? Увы, этого мы уже никогда не узнаем. Японцы утверждают, что ничего такого не было, но тут, конечно, возможны варианты. Статистика попаданий все же не гарантирует точного воспроизводства в конкретной ситуации, тем более, когда мы имеем дело со столь малыми вероятностями, как попадание всего одного снаряда. Так что «Варяг», вне всякого сомнения, мог и на самом деле ни в кого не попасть. Но мог и попасть, а почему тогда японцы не отразили этого попадания в отчетах? Во-первых, как ни удивительно, но японские моряки могли этого попадания попросту не заметить – к примеру, в случае если снаряд рикошетировал бы от бортовой брони крейсера «Асама». А во-вторых, «Варяг» стрелял бронебойными снарядами с замедленным взрывателем и запросто могло случиться, что его снаряд, попав в корабль, не нанес особых повреждений: ну вот, к примеру, проделав шестидюймовую дырку в ограждении мостика. Такое повреждение легко заделывается судовыми средствами, и сообщать о нем в рапорте японский командир мог счесть ниже своего достоинства.

Следующий вопрос – кто же виноват в столь прискорбном качестве подготовки крейсера? Ответ на него достаточно очевиден: это дело рук тех, благодаря кому «Варяг» не вылезал из ремонтов. По личному мнению автора настоящего цикла статей, главным виновником бедственного состояния энергетической установки крейсера следует считать Чарльза Крампа и его завод, которые не приложили должных усилий для регулировки паровых машин при строительстве крейсера, обращая все внимание только на достижение им контрактной скорости. Тем не менее, ряд уважаемых читателей «ВО» сочли, что виноваты все же русские моряки, которые не смогли правильно эксплуатировать (ремонтировать) машины «Варяга», отчего последние пришли в негодность. Автор считает эту точку зрения ошибочной, но повторять свои аргументы (изложенные в нескольких статьях, посвященных энергетической установке «Варяга») не считает возможным. 

Однако хотелось бы обратить внимание вот на что: вне зависимости от того, кто прав в этом споре, вину на плохое состояние машин и котлов «Варяга» совершенно невозможно возложить на Всеволода Федоровича Руднева. Если даже принять точку зрения, что виноваты во всем именно русские моряки, то и тогда следует признать, что машины «Варяга» были испорчены при предыдущем командире, В.И. Бэре – мы видим, что к моменту вступления в должность В.Ф. Руднева «Варяг» уже прошел несколько ремонтов, которые так и не смогли исправить его проблем. А раз так, то и вину за неважную подготовку комендоров мы не можем возлагать на В.Ф. Руднева.

Что мог сделать новый командир «Варяга», приняв крейсер в марте 1904 г, когда корабль, вместо того чтобы вместе с Эскадрой совершенствовать боевую подготовку, проходил цикл послеремонтных испытаний, оказавшихся к тому же неудачными, и не переставал при этом в сотый и сто первый раз перебирать машины и ремонтировать котлы? Мы видим, что Всеволод Федорович старался как-то выправить положение, те же артиллерийские упражнения, стволиковые стрельбы, при нем значительно интенсифицировались. Но кардинально это проблемы не решало, а затем крейсер в разгар боевой учебы Эскадры и вовсе встал в ремонт на 3,5 месяца… В общем, понятно, что за все на корабле отвечает его командир, но очевидно, что у В.Ф. Руднева не имелось возможности как следует подготовить свой корабль к бою. 

Кстати… Не исключено, что этой низкой подготовкой в известной мере и обусловлена отправка «Варяга» «поработать» стационером. Вне всякого сомнения, на бумаге это был новейший и весьма сильный бронепалубный крейсер 1-го ранга. Но по факту это был весьма тихоходный (фактически – даже хуже «Дианы» и «Паллады») крейсер с ненадежной энергетической установкой и не прошедшим достаточного обучения, растренированным из-за перманентного ремонта экипажем. То есть, будучи формально одним из лучших, по своим реальным качествам крейсер «Варяг» в конце 1904 г мог считаться одним из худших крейсеров эскадры – приняв это во внимание, уже не приходится удивляться его отправке в Чемульпо. Впрочем, это всего лишь догадки.

Но мы отвлеклись — вернемся к вопросу, на который мы не ответили в начале статьи. Если «Варяг» израсходовал в бою не более 160-198 152-мм и 47 75-мм снарядов, то как же так вышло, что В.Ф. Руднев в своем рапорте указал многократно большее их количество? Собственно говоря, этот факт является одним из краеугольных камней «обвинителей»-ревизионистов. По их мнению, В.Ф. Руднев не собирался идти «в последний и решительный», а планировал только имитировать бой, после чего «с чистой совестью» уничтожил бы «Варяг», отрапортовав затем, что сделал все возможное. Но, будучи «тонким политиком», понимал, что ему понадобятся доказательства того, что крейсер выдержал ожесточенное сражение: одним из таких доказательств как раз и стало указание повышенного расхода снарядов в рапорте.

На первый взгляд, изложенная точка зрения вполне логична. Но в нее не вписывается один единственный факт: дело в том, что В.Ф. Руднев написал не один, а два рапорта о бое в Чемульпо. Первый рапорт на имя наместника (Алексеева) был составлен им, можно сказать, «по горячим следам» 6 февраля 1904 г. – то есть спустя всего 10 дней после боя. 

И в нем В.Ф. Руднев не указывает количество израсходованных снарядов. Совсем. Абсолютно. 

Расход снарядов в количестве 1 105 шт. (425 шестидюймовых, 470 75-мм и т.д.) появляется лишь во втором рапорте Всеволода Федоровича, который он писал на имя Управляющего морским министерством спустя более года после боя при Чемульпо – второй рапорт В.Ф. Руднева датирован 5 марта 1905 г., то есть незадолго до возвращения команды «Варяга» и «Корейца» на Родину. Так вот получается удивительная странность: если уж В.Ф. Руднев такой тонкий политик, и все свои ходы продумал наперед, то почему же он не указал расход снарядов в своем первом рапорте? Ведь очевидно, что именно этот рапорт Наместнику и станет тем основанием, на котором будут оцениваться поступки командира «Варяга». При этом Всеволоду Федоровичу явно неоткуда было знать, что ему в дальнейшем предстоит писать еще один рапорт Управляющему морским министерством – то есть в обычном случае делопроизводства его рапортом наместнику Е. И. Алексееву все бы и ограничилось, и «придуманного» В.Ф. Рудневым количества израсходованных снарядов никто бы и не узнал! Что же это за «тонкая политика» такая?

В общем, конечно, можно предположить, что В.Ф. Руднев, фантазер и выдумщик, решил разукрасить рапорт Управляющему подробностями, которые командир «Варяга» выдумал уже много после боя и после того, как был составлен рапорт наместнику. Но куда логичнее выглядит иная версия: что В.Ф. Руднев после боя не стал интересоваться количеством оставшихся на крейсере снарядов (ему было не до этого – а до чего ему было дело и почему, мы рассмотрим позднее), ведь и так было ясно, что крейсер не может испытывать нехватки боеприпасов. Соответственно, командир «Варяга» не знал и не указал этот расход в своем первом рапорте. Но затем ему кто-то указал на вопросы, которые следовало бы осветить в рапорте на имя Управляющего морским министерством (надо сказать, что второй рапорт заметно подробнее первого) и… В.Ф. Руднев вынужден был более чем через год после боя, возможно, совместно со своими офицерами, вспоминать как обстояло дело с расходом снарядов. И здесь напрашивается одна очень… скажем так, похожая на правду версия.

Почему японцы поднимали снаряды с крейсера еще до того, как подняли сам крейсер? Очевидно, они им каким-то образом были помехой, но мы видим, что основная масса снарядов с корабля была выгружена уже в доке. В то же время корабль был затоплен вскоре после боя – мы можем предполагать, что часть снарядов находилась на боевых постах и часть – в артиллерийских погребах. Так вот можно предположить, что 128 поднятых снарядов находились вне погребов, на палубах крейсера, возможно, рядом с орудиями. Понятно, что их постарались убрать в первую очередь, ведь эти снаряды могли детонировать при судоподъемных работах. 

Так вот, как мы уже говорили ранее, полный боекомплект 152-мм орудий «Варяга» составлял 2 388 снарядов, а в погребах крейсера, согласно «Оценочных ведомостей» японцы нашли 1 953 снаряда. Разница составляет 435 снарядов – не правда ли, очень похоже на те 425 снарядов, которые указал в своем рапорте В. Ф. Руднев? А потому можно предположить следующее:

1. Возможно, что в конце боя кто-то из офицеров распорядился произвести подсчет оставшихся на крейсере снарядов, но в силу ошибки были учтены только те снаряды, которые остались в погребах, но не те, которые были поданы к орудиям и остались неизрасходованными;

2. Возможно, что сам В.Ф. Руднев, спустя год после боя попросту перепутал цифры – ему доложили о количестве снарядов, оставшихся в погребах, а он, при написании рапорта в марте 1905 г ошибочно решил, что это все снаряды, которые остались на крейсере. 

В любом случае, речь идет именно об ошибке, а не о преднамеренном обмане.

Как же обстояли дела в действительности? Увы, этого мы теперь никогда не узнаем. Не существует способа выяснить точно, почему В.Ф. Руднев указал завышенное количество снарядов в рапорте на имя Управляющего морским министерством. Но мы должны понимать, что для этой «дезинформации» существуют вполне логичные объяснения, согласно которым она является следствием заблуждения, ошибки, но никак не злого умысла. И потому завышение расхода снарядов не может считаться доказательством того, что В.Ф. Руднев занимался «очковтирательством». Версия о том, что Всеволод Федорович сознательно дезинформировал начальство, в лучшем случае может считаться всего только одним из возможных объяснений, к тому же не самым логичным из имеющихся.

Продолжение следует…

Источник