М.В.Супотницкий: РАЗВИТИЕ БИОЛОГИЧЕСКОГО ОРУЖИЯ ЕЩЕ НЕ НАЧИНАЛОСЬ

Беседа с журналистом Иваном Ленцевым ("Солдаты России") о прошлом биологического оружия, предопределившем его будущее (полная версия)

УДЕЛ БОГОВ

— Голливудские фильмы и художественная литература, политики дают понять, что биологическое оружие — это «мощное оружие бедных», оно существовало у человечества испокон веков: еще в древности люди делали попытки вызвать инфекционные болезни для поражения своих врагов. Можно ли примерно зафиксировать время, когда появилось биологическое оружие?

— Давайте сразу разграничим понятия «возбудитель инфекционной болезни» и «биологическое оружие», иначе нас завалит вал ложной информации и неправильных толкований. Биологическое оружие — это всегда техническое устройство, а не просто опасный микроорганизм. Это конкретный боеприпас, средство для его доставки и диссеминации микроорганизмов над какой-то целью.

Такое разграничение необходимо, оно определяет то, что подлежит контролю по условиям Конвенции о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и их уничтожении» от 1972 года. Иначе, если не договориться о терминах, можно свести к работе над биологическим оружием работу любой санэпидемстанции. Именно подобная путаница в терминах приводит к вмешательству во внутренние дела государства, выставлению геополитического противника «страной-изгоем» и к отысканию повода для начала войны.

Таким образом, биологическое оружие, как мы его понимаем сегодня, не существовало вплоть до первой половины ХХ века.

— Однако с глубокой древности люди старались сознательно вызывать болезни, заражать животных для уничтожения других людей, не так ли?

И использовать биологические яды! При анализе античных мифов обращает на себя внимание то, что для убийств людей и богов используются реально существующие зоотоксины (яды животных). Античные боги против неугодных всегда используют токсины, активные при введении через инъекцию, либо токсические субстанции, обладающие кожно-резорбтивным действием. С глубокой древности формируются замкнутые общности людей, обладающие тайными знаниями по приготовлению ядов и их применению для индивидуальных убийств.

А. Древнегреческое изображение противоборства Геракла с Лернейской гидрой. Б. Современное изображение гидр: 1 — почкующаяся; 2 — с яйцами. По мнению некоторых историков античности, греческие боги — это мифологизированные греческие вожди и герои периода Троянской войны. Поэтому многие детали их «биографии» наполнены человеческими страстями.

Стрелой, отравленной ядом Лернейской гидры, Геракл убил стоглавого дракона Ладона. Гостеприимно принявший Геракла у себя в пещере кентавр Фолос погиб по недоразумению. Он уронил себе на ногу стрелу Геракла, пропитанную ядом Лернейской гидры, и умер. В конце концов, и сам Геракл погиб от этого яда. А дело было так. Кентавр Несс, уцелевший после победы Геракла над кентаврами, нашел себе спокойную работу лодочника и переправлял за плату путников через реку Эвен. Переправляя жену Геракла Деяниру, он вспомнил старые обиды и посягнул на ее честь. Геракл с большого расстояния ранил его стрелой, отравленной ядом Лернейской гидры. Перед смертью, коварный Несс, бывший благодаря характеру своей деятельности, в курсе всех слухов и сплетен, ходивших по Греции, посоветовал Деянире собрать его кровь, которая якобы поможет ей чудодейственно сохранить любовь Геракла. Деянира так и поступила. Боясь, что Геракл покинет ее ради своей любовницы Иолы — дочери убитого им эхалийского царя Эврита, Деянира прислала ему хитон, пропитанный отравленной кровью Несса. Надетый хитон тут же прирос к телу Геракла. Яд стал проникать сквозь кожу, причиняя ему нестерпимую боль. После чего Геракл разжег костер на горе Этна и взошел на него, пламя вознесло его на Олимп.

Однако, что же могла представлять собой Лернейская гидра? В мифах она описывается как змея, но на древних изображениях схватки Геракла с Лернейской гидрой она мало чем отличается от известных нам представителей кишечно-полостных животных. Их характерной особенностью является наличие стрекальных клеток (нематоцист), вырабатывающих ядовитый секрет и служащих для умерщвления добычи и защиты от врагов. Эти секреты вызывают жгучую боль в месте введения, и обладают летальной, гемолитической и дермонекротической активностью. Стрекальные клетки легко можно очистить вместе с токсинами.

С эпидемиями сложнее. Эпидемии — удел богов и то не всех. В античной мифологии способностью вызывать «чуму» обладают только главные олимпийские боги — Аполлон, Посейдон, Дионис, Афина Паллада. Например, во время Троянской войны афинянин Агамемнон похитил дочь одного священника и не хотел ее возвращать отцу. Девушка пожаловалась Аполлону , и тот спустился с Олимпа и 9 дней метал в афинян стрелы чумы, пока те поняли, что от них требуется. Разумеется, «биотеррористическая деятельность» олимпийских богов ограничивалась отдельными местностями, бывшими в то время эндемичными по чуме.

Античные боги, прибегавшие к «биотеррору». Слева направо: Аполлон (во время Троянской войны помогал троянцам). Афина (во время Троянской войны была на стороне греков). Дионис (в Троянской войне не участвовал, так как страдал безумием, но после ее окончания выздоровел). Посейдон (во время Троянской войны помогал троянцам).

Ауга, дочь аркадского царя Алея и жрица богини Афины , родила от Геракла сына Телефа. Из-за страха перед отцом, ожидавшего неприятности от рождения внука, она была вынуждена спрятать ребенка в храме Афины. Богиня, разгневалась на Алея и без колебаний наказала всю Грецию чумой. Тогда царь, чтобы спасти страну от мора, велел выбросить младенца на дорогу, где его подобрала лань Артемиды. Бог плодоносящих сил и виноградарства Дионис покарал расположенную рядом с Афинами Аттику чумой за убийство пьяными пастухами афинянина Икария, которому он покровительствовал. Бог морей Посейдон , не удовлетворившись жертвой, принесенной ему критским царем и врагом Трои, Идоменеем, наслал на Крит моровую язву.

Лишь с трудов Гиппократа общепризнанными стали представления о материальных причинах появления эпидемических болезней. На их основе возникла так называемая «миазматическая теория», согласно которой эпидемии развиваются из-за появления из почвы враждебных человеку миазмов. Они поднимаются из почвы вместе с парами и испарениями одновременно на больших территориях — особенно там, где имеются захоронения погибших людей или болота. Эти представления хорошо объясняют, почему у всех людей, которые находились на этих территориях, возникают одни и те же болезни. Они же легли в основу военных стратегий. Например, считалась, что эпидемию можно вызвать, забрасывая на территорию, занятую противником разлагающиеся трупы людей и животных, так как от них вместе со зловонным запахом исходят и миазмы. Германский император Фридрих I Барбаросса в период битвы при Тортоне в 1155 году приказал забрасывать разлагающиеся трупы людей в стан ломбардийцев. Миазматические представления о причинах эпидемий господствовали среди врачей до средины XIV столетия. В какой-то мере они отражали их реальные наблюдения над инфекционной заболеваемостью на территориях, включающих природные очаги возбудителей опасных инфекций.

Забрасывание в осажденный город мертвой лошади с помощью метательной машины (требюше). По сути — это биологический террор на основе миазматических представлений о распространении эпидемических болезней. С рисунка Леонардо да Винчи (1445–1520).

Только после ужасов «черной смерти» (чумы 1346–1351 годов) появилось понимание того, что эпидемии могут распространяться в результате передачи какого заразного начала от одного человека к другому. Тогда возникли первые карантины для изоляции больных. Но ученые впали в другую крайность — передачей контагия стали объяснять все эпидемии. Сформировалась агрессивная школа «контагионистов». Согласно ее взглядам заболевший человек или животное являются переносчиком какого-то невидимого глазу вещества, яда, к которому достаточно прикоснуться, чтобы заболеть.

Миазматическое и контагионистическое направления в эпидемиологии боролись друг с другом до конца XIX века, до создания медицинской бактериологии. Контагионистам одолеть миазматиков оказалось непросто — на их стороне была медицинская статистика, свидетельствующая о том, что вспышки инфекционных болезней встречаются только в определенных местностях (т. е. о наличии природных очагов возбудителей инфекционных болезней, как сказали бы сегодня); и что контактов между людьми недостаточно для появления эпидемических болезней. Но когда ученые установили роль микроорганизмов в развитии инфекционных болезней, то в их сознании микроорганизмы прочно заняли место контагиев. «Миазматические» представления были выброшены из эпидемиологии и забыты. «Контагионистические» взгляды, просуществовавшие в рафинированном виде с XIV века до начала ХХ, получив экспериментальное подтверждение, легли в основу создания оружия, которое сегодня называется биологическим. Да и в самой эпидемиологии вновь все стало просто и ясно.

— Когда же был зафиксирован первый случай использования эпидемии во вред людям на основе материалистических представлений об их причинах?

— Примерно в XV–XVII веках. Врач Цезальпино сообщил о неудачной попытке вызвать контагием проказы мор среди французских войск, имевшей место во время неаполитанской кампании 1435 года. Тогда испанские солдаты раздали французам вино, в которое была подмешана кровь людей, больных проказой. Тогда же появились первые биотеррористы — их называли «демонами чумы» — это были люди, которые в силу бионегативной психики пытались распространять эпидемию уже без всякого колдовства, а исключительно «контагием», находящимся в предметах, с которыми соприкасались больные чумой, либо выделениями таких больных.

В 1530 году работники одного из госпиталей Женевы в целях собственного обогащения (так как чума приносила им доход), пытались обречь на смерть сограждан, вырезая чумные бубоны из мертвых тел и намазывая их содержимое на дверные ручки домов горожан. Это один из первых ставших известными случаев применения для инициации новой эпидемии материального носителя возбудителя болезни, роль которого играл гной чумных бубонов. И хотя заразить людей подобным способом нереально, против этих «врачей-убийц» было выдвинуто обвинение и их жестоко казнили, поскольку в городе действительно в это же время возникли новые вспышки чумы.

Первые эмпирические попытки вызвать эпидемию на войне с использованием знаний по бактериологии, произошли во время англо-бурской войны (1899–1902 годы). Уже было известно, что возбудитель холеры — бактерия, и она передается с водой. Поэтому англичане и буры бросали в водоемы трупы людей, умерших от холеры. Такие же дилетантские попытки вызвать холеру предпринимались воюющими сторонами в балканские войны 1913 года.

Более масштабные биологические диверсии имели место в годы Первой мировой войны. Они велись как организационными способами, так и применением биологических агентов . Например, кавалерийские части противника преднамеренно оттеснялись в районы, наиболее пораженные сапом; пехота — в самые завшивленные села, пораженные сыпным тифом и т. п. Этими приемами пользовались все противоборствующие стороны.

Уже после войны стало известно, что где-то с 1915 года германский Генштаб создал специальное управление, занимавшееся вопросами биологических диверсий. С работой этого управления связывают искусственные эпизоотии сапа, повально косившие лошадей и мулов в воинских частях Антанты. Эпизоотии среди лошадей и мулов распространяли завербованные германской разведкой конюхи или германские диверсанты, работавшие конюхами в США, Аргентине, Италии и Франции. Возбудители болезни производились в частных или тайных лабораториях. Для заражения животного диверсант смачивал специальную металлическую щетку жидкостью, содержащей возбудитель сапа, и царапал ею ноздри лошади или мула до крови. Так же использовали возбудитель сибирской язвы. В 1915 году в Россию неким Грегерсеном, немецким агентом, прибывшим из США в Архангельск, были доставлены культуры возбудителя чумы. В дальнейшем, в полном соответствии с представлениями того времени о механизмах развития эпидемий чумы, предполагалось в лаборатории Самарского университета заразить крыс чумой и выпустить их в Петрограде. Однако русская контрразведка сорвала этот замысел.

По послевоенным заявлениям британцев известно следующее. В 1918 году на Западном фронте германская авиация сбрасывала в расположение британских войск специальные бомбы, снаряженные культурами возбудителя чумы. Конечно, такое применение возбудителя чумы в военных целях не могло приобрести большие масштабы, потому что не существовало технологии производства этих возбудителей в требуемых для ведения войны количествах (и их не будет до конца 1950-х годов). Немцы не признали этот факт. Но в принципе не так уж и важно, было ли это все на самом деле или нет. Главное заключается в том, что в годы Первой мировой войны были осознаны:

1) необходимость разработки специальных боеприпасов для ведения бактериологической войны;

2) необходимость использования средств доставки таких боеприпасов к цели.

Именно с этого эпизода несостоявшейся бактериологической войны на Западном фронте (или всего лишь подозрения на него!), можно вести отсчет времени создания биологического оружия.

БАКТЕРИОЛОГИЧЕСКИЙ ЗУД

— Видимо, это не могло не вызвать всеобщий ажиотаж: новое смертельное оружие!

— В начале ХХ века в мире не существовало никаких юридических и моральных препон против подобного способа ведения войны, и если бы воюющим сторонам были известны более эффективные приемы применения бактерий в годы Первой мировой войны, они без сомнения были бы так же использованы, как и отравляющие вещества.

В 1925 году, когда выявился масштаб имевших место германских бактериологических диверсий, эти факты широко обсуждались в прессе. Упрощенные представления о биологическом оружии основывались на «контагионистических» представлениях о развитии эпидемий. Считалось, что для ведения бактериологической войны достаточно вызвать вспышку болезни. Далее «контагий» (т. е. уже не «чумной яд», а опасный микроорганизм) уже сам начнет распространяться между людьми, и разовьется эпидемия. Раз есть авиация, то можно забросить этот «контагий» подальше в тыл противника. Для этого предполагалось использовать «бактериальный дождь» — был даже такой термин; или просто сбрасывать с самолета ампулы с культурами бактерий. Те должны были разбиваться и заражать местность бактериальными культурами, а население враждебного государства тут же начнет повально болеть. По этим причинам еще несуществующее бактериологическое оружие стало рассматриваться как оружие массового поражения. В результате дискуссий экспертов был выработан Женевский протокол 1925 года, запрещающий применение биологического оружия и отравляющих веществ первыми, но не запрещающий, ни ответный удар ими, ни, тем более их разработку и хранение. К слову, США ратифицировали Протокол лишь в 1977 году.

Уже в конце 1920-х годов в Европе начался «военно-бактериологический зуд». Новым оружием занимаются многие страны: даже в Румынии были полигоны, где оно испытывалось. Когда читаешь специальную литературу того времени, складывается впечатление, что бактериологическое оружие создано, и что им занимаются все мало мальски амбициозные европейские государства.

Чем мельче был европейский хищник, тем больше амбиций он проявлял в разработке «мощного оружия бедных». Особенно гнусные ожидания появились у польских военных. Польский полковник Карышковский (J. Karyszkowski) в 1935 году даже поставил вопрос о необходимости использования лагерей военнопленных « для экспериментального изучения путей рас пространения возбудителей инфекционных болезней и обоснования необходимых для бактериоло гической войны данных». Он открыто предложил использовать пленных (надо понимать, советских) для опытов с биологическим оружием. Далее он цинично пояснил свою позицию: «Много чудовищных вещей твориться на свете».

Японцы, с которыми у нас ассоциируются подобные испытания, втянулись в эту «гонку вооружений» едва ли не последними. Позже их к таким исследованиям присоединились американцы. Апологет японского бактериологического оружия, Сиро Исия, три года собирал разведданные, исколесив всю Европу, и был в большом волнении от услышанного, прочитанного и им же додуманного. Своему командованию он доложил, что Япония «опаздывает на поезд».

Единственной страной, выступившей в 30-е годы против разработки биологического оружия не на словах, а на деле, оказалась… Германия. И дело не в том, что после Первой мировой войны Германия не имела потенциала для подобных исследований или германские политики были более миролюбивы, чем польские или западноевропейские. Просто берлинские профессора оказались куда проницательнее своих зарубежных коллег. В 1931 году профессор Конрих, референт по гигиене при германском военном министерстве, высказал три возражения против биологического оружия:

1) невозможно в лабораторных условиях удержать в течение долгого времени возбудитель инфекционной болезни в вирулентном состоянии;

2) наличие вирулентности у микроорганизмов недостаточно, чтобы вызвать эпидемию;

3) при рассеивании микробов значительное количество их погибает от несоответствующих условий.

Первые два возражения еще можно было в те годы обосновать по открытым источникам, но третье, несомненно, свидетельствует в пользу того, что Конрих имел экспериментальные данные о гибели микроорганизмов при переводе их в мелкодисперсный аэрозоль. К его возражениям мы еще вернемся.

Германские военные раньше других поняли то, что создание «мощного оружия бедных», очень дорогое удовольствие для их страны.

— То есть на подлодки и танки ресурсов у немцев хватало, а на биологическое оружие — нет?

— Именно так, и мы с вами еще увидим, сколь затратное это дело на примере японской военно-биологической программы. Естественно, немцам никто не поверил. В 1932 году английский журналист Уильям Стид опубликовал в «The Nineteenth century and after» фальшивые немецкие документы, по которым выходило, будто немцы использовали микроорганизм В. prodigiosus, чтобы изучить воздушные потоки в парижском метро и в случае войны применить реальный возбудитель болезни. Ажиотаж был неслыханный. Это первый случай информационной войны в контексте войны биологической, но не последний — впереди еще информационная война Запада против СССР и России, начавшаяся 1979 году, когда нашей стране будет вменяться вину якобы «выброс» с военно-биологического объекта в Свердловске, и информационная война против Саддама Хусейна, начавшаяся с поиска биологического оружия иракцев и приведшая к массовым убийствам тех же иракцев.

То что Стид наврал «три короба», было понятно тогда всем «заинтересованным лицам». Американские специалисты в области биологических вооружений Т. Розбри и Э. Кабат в 1942 году в секретном докладе Национальному исследовательскому совету называют его разоблачения «неубедительными по своим подробностям» (доклад был рассекречен и опубликован в американской печати в 1947 году). Но мистификация Стида стимулировала поисковые работы по разработке биологического оружия среди противников Германии, и именно поэтому она устраивала европейские демократии. В открытых источниках она не подвергалась сомнению вплоть до нашего времени.

Немцы «творческое воображение» Стида оценили по-своему. В мае 1940 года он был внесен Вальтером Шелленбергом, начальником отдела AMT IV-E РСХА (отвечавшим за контршпионаж) в «Специальный розыскной список по Великобритании» и был бы немедленно повешен «высоко и коротко», если бы они его нашли после захвата Британских островов, но не сложилось.

«Специальный розыскной список по Великобритании», составленный в 1940 г . Вальтером Шелленбергом. Стид под № 12 (список алфавитный и разделен на несколько разделов, поэтому положение в списке не означает важность человека для РСХА). Против каждой фамилии стоит номер отдела РСХА, в документах которого этот человек числился. Стид «проходил» по пяти отделам сразу.

Японские военные клюнули на приманку «мощного оружия бедных» . В 1932 г. в Маньчжурии ими создается печально известный 731-й отряд. Японцы вкладывают в программу колоссальные силы и средства, в ходе опытов умерщвляются тысячи людей. Но руководителю программы, генералу Исии, так и не удалось вызвать сколько-нибудь серьезных эпидемий. Его собственных сотрудников в ходе экспериментов погибло только в вполовину меньше (почти 300 человек!), чем солдат и мирных граждан противника от разработанного им биологического оружия.

Первый зафиксированный факт биологических диверсий, осуществленных японцами против СССР, относится еще к боям на Халхин-Голе. Они заразили реку Халка возбудителем нескольких инфекционных болезней. Есть, по крайней мере, один достоверный японский источник, утверждающий, что диверсия удалась, и советские войска понесли потери. Тогда же сотрудники 731 отряда понесли первые потери от огня советских войск (около 30 человек — погибла почти вся диверсионная группа). Эти события еще ждут своих историков. На протяжении всей Второй мировой войны японцы проводили тщательную разведку территории советского Забайкалья и Дальнего Востока на предмет совершения биологических диверсий, на карты наносились колодцы, реки, пищевые предприятия и т. п. Казалось, войди Япония в войну, и массовой гибели советского населения от эпидемий избежать не удастся.

МОРКОВКА ДЛЯ ГЕНЕРАЛА

— История, однако, умалчивает о подобных гекатомбах.

— Сначала массовое поражение людей с помощью бактерий казалось японским военным таким же простым делом, как и средневековому колдуну распространение чумы посредством «обрезков ногтей, человеческих волос, жабьих и кротовых лапок». С 1933 года эксперименты проводились ими в так называемом Южном корпусе, расположенном в районе Биньцзянского вокзала города Харбина. Здесь до ввода в строй комплекса в Пинфане в 1938 г. размещалась специальная тюрьма для «бревен» — подопытных людей. Однако, возбудитель чумы, на который они сделали ставку, в лабораторных условиях стал быстро терять свои вирулентные свойства, т. е. способность вызывать чуму у людей в небольших дозах (см. Первое возражение профессора Конриха ) . На питательных средах он рос, но толку в убийствах людей от него уже не было. Тогда японцы, что бы селекционировать штамм возбудителя чумы, более пригодный для биологической войны, стали его «проводить» через подопытных людей. А что бы сделать его еще опасней, этих людей предварительно вакцинировали против чумы, так они пытались отобрать «иммунитет преодолевающие штаммы» возбудителя чумы.

— И получили?

Получили… , на свою голову. Японским военным удалось снизить инфицирующую дозу возбудителя чумы для людей раз в 60. Обычно историки отряда 731 пишут об этом кто с гордостью за приоткрывшуюся им тайну, кто с ужасом от возможностей науки, покорившей человеку невидимый микроскопический мир. Сегодня иные «маститые ученые», важно рассуждающие на темы биологической войны, любят «покрасоваться» дерзкими прогнозами развития биологического оружия типа: «Успехи науки позволяют получать штаммы бактерий, способные поражать по цвету кожи, разрезу глаз и по т. п. критериям». Исия не за кабинетным столом сидел, он предметно занимался массовыми убийствами людей с помощью биологических агентов. Ему надо было хотя бы легочную чуму вызвать в Манчьжурии, где она и так дает сокрушительные вспышки, тут уж не до убийств «по цвету глаз» и прочих изысков. Но вместе с полученным «вирулентным штаммом» он попал в ловушку, которая генетиками еще с 1930-х годов называется «платой за селекцию». Суть этого явления в следующем. Специализация в процессе направленного отбора одних признаков и свойств неизбежно сопряжена ослаблением и ухудшением других. Проще говоря, Исия добился не только повышения вирулентности возбудителя чумы, но и потери им внутрипопуляционного генного разнообразия. Нетрудно представить, с какими проблемами, кроме внезапной и необъяснимой утери вирулентности штаммами возбудителей, подготовленных для бактериологической войны, он сталкивался в ходе своих экспериментов. Вирулентность возбудителя чумы надо было сохранять до момента его проникновения в организм жертвы. И вот с решения этой задачи в технологической цепочке создания запасов биологического оружия, «мощное оружие бедных» стало стремительно дорожать, а его «мощность» вызывать сомнения у «низших чинов» отряда. Возбудитель чумы, как следует из мемуаров сотрудника отряда, Хироси Акияма, утрачивал вирулентность в процессе хранения, при многократном посеве в культиваторах, при масштабировании процесса производства бактерий и, даже, при лиофильном высушивании и применении в качестве агента биологического оружия. Количество работы в отряде 731 по поддержанию вирулентных штаммов микроорганизмов постоянно росло. Требовалось все больше «бревен», экспериментальных животных, научных сотрудников, лаборантов, переводчиков, жандармов, питательных сред, электроэнергии, пара, кормов для животных, помещений для содержания животных, складов для кормов, работников для складов, продовольствия для работников и т. д. и т. п. И все это надо было находить во время войны! Весной 1945 года на «вирулентность» работало почти 1000 сотрудников отряда, это треть его численности, включающей солдат охраны. Но даже с такими силами Исии не удалось вызвать крупные эпидемии в Манчьжурии (см. Второе возражение профессора Конриха).

— Зато может быть ущерб противнику от применения биологического оружия, оправдывал эти затраты?

— Он не мог его применить. Ему нечего было применять. Основным технологическим приемом в отряде стало выращивание бактерий в специальных культиваторах «системы Исии». Они представляли собой помещенные в кожух закрепленные друг над другом формочки, в которые заливался питательный агар. На застывший агар производился посев бактерий. Конструкция этого культиватора была разработана не Исией, а сотрудницей Крымского санитарно-бактериологического института (Севастополь) Н. Г. Щербиной. Исия «позаимствовал» ее из русского журнала «Лабораторная практика» за 1932 год и масштабировал. Всего он мог получать не более 100 кг «бактерий» в месяц. Но не надо пугаться — речь идет о весе густой сметанообразной бактериальной массы, непосредственно смытой с поверхности питательной среды. Не менее чем на 90–95 % это была вода (т. е. какая-то изотоническая жидкость). Реальную месячную «производственную мощность» отряда 731 при лиофильной сушке бактериальной массы «до постоянного веса», можно оценивать как 15–30 кг, включая среду высушивания. При лиофилизации до 50 % бактерий погибало, а вирулентность оставшихся «в живых» была сомнительной.

Аппарат для получения бактериальной биомассы  Щербиной. А — наружный вид; Б — разрез. Аппарат мог иметь различные размеры. Общая посевная поверхность типового аппарата около 9000 см². При толщине слоя агара в 0,5 см в нем использовалось около 4,5 л среды на каждый посев. В 1930-х гг. технологии глубинного культивирования бактерий в условиях аэрации, способные обеспечить наработку микроорганизмов в количествах, достаточных для ведения масштабной биологической войны, находились в «зачаточном состоянии». Производственная деятельность бактериологических институтов заключалась в получении агаровой микробной эмульсии в сравнительно небольшой емкости плоских склянок (бактериологических матрацев), бьющихся и лопающихся в автоклаве. Единственный путь наработки бактериальной массы в больших количествах заключался в увеличении общей площади агара, одномоментно используемой для культивирования микроорганизмов.

У Исии ничего практического не получилось из идеи поражения людей «бактериальным дождем», т. е. бактериями, распыленными с самолета. Для этого он переделал выливные приборы, используемые для поливки противника ипритом. Но люди, попав под такой «дождь», не заболевали чумой. На полигонах японцы взрывали емкости с возбудителем чумы у привязанных к столбам заключенных, но безрезультатно.

Тогда Исии решил использовать специальный носитель возбудителя чумы — блох. Эксперименты по созданию биологического оружия пришлось начать заново. Поставьте себя на его место. Каких блох вам взять в опыты? В 1930-х годах энтомологи насчитывали 6 родов блох, включающих 25 видов. На людей нападают так называемые человеческие блохи, на крыс — крысиные. Заразить блоху на чумной крысе можно только в случае, если чума у нее протекает в форме сепсиса — это уже терминальная и непродолжительная стадия чумной инфекции . При подъеме самолета на высоту, блохи задыхались в боеприпасах, при их подрыве — в большинстве погибали, при падении на цель — оставшиеся в живых ломали лапки. Для их активности в качестве разносчиков чумы нужны были определенная температура и влажность. Зараженные блохи долго не жили, надо было разводить новых блох и новых крыс, а крыс заражать вирулентным штаммом возбудителя чумы. Для того, чтобы он был вирулентным, его надо предварительно проводить через «бревна» и т. д. Работы у Исии было до конца войны. Биологическое оружие показывало ему морковочку принципиальной возможности создания, но в конкретные боеприпасы, пригодные для массового поражения войск и населения противника, оно так и не материализовалось.

Схематическое изображение «блокированной» блохи.  1 – комки бактерий чумы («чумной блок»); 2 – желудок; 3 – преджелудок; 4 – пищевод, «запробкованный» бактериями чумы. В практике бактериологической войны средины ХХ века инфицированная блоха — это блоха «блокированная». Блоха случайно вовлекается в цепочку «грызун–блоха–человек» и ее роль в поддержании в природе возбудителя чумы была сильно преувеличена чумологами того времени. Для заражения блохи чумой от грызуна необходимо, что бы болезнь у него протекала в септической форме, а это происходит далеко не всегда. Грызун может погибнуть от инфекционно-токсического шока раньше, чем чума перейдет в септическую форму, либо болезнь у него ограничится лимфатическим узлом, ближайшим к месту проникновения бактерий чумы. Тогда образовавшийся бубон претерпит обратное развитие и заместится соединительной тканью. Насосавшись крови на чумном грызуне или больном чумой человеке, блоха не сразу приобретает способность заражать людей или грызунов. Необходимо, чтобы бактерии размножились в пищеварительном тракте блохи. В процессе размножения они могут склеиваться и образовывать глыбки, состоящие из чумных бацилл, видимые под микроскопом виде черных пятен. Эти глыбки, склеиваясь друг с другом, закупоривают просвет желудка и преджелудка блохи. Возникает так называемый «чумной блок». «Блокированная» блоха продолжает испытывать голод и пытается сосать кровь хозяина. Однако заглатываемая кровь не в состоянии протолкнуть «блок» в кишечник блохи. Поэтому блоха должна отрыгнуть его в кровь хозяина, что несчастное животное и делает, если у него хватает на это сил после длительного обезвоживания. Вместе с кровью в ранку вымывается и какое-то количество бактерий чумы. Процесс «блокирования» блох не имеет четких временных рамок, а зависит от температуры окружающей среды, влажности воздуха, и частоты повторного питания. Поэтому он образуется в разные сроки: от 3 до 200 суток.

— Что в это время происходило в Европе?

— Когда немцы захватили в 1940-м году в Ле Бурже французскую аэролабораторию, они очень удивились масштабам экспериментов с распылением вирусов — то есть работа у союзников шла полным ходом. В 1942 году гестапо обнаружило в Варшаве лабораторию, в которой польские повстанцы готовили возбудитель сибирской язвы для диверсий против германских войск.

Сами немцы избегали нарушать Женевский протокол. Для того что бы вызвать эпидемии среди личного состава советских войск они пользовались организационными приемами, отработанными еще во время Первой мировой войны. Например, они свезли в концлагерь Озаричи на территории Белоруссии гражданских лиц, больных сыпным тифом, и вызвали сыпной тиф среди советских военнопленных. Когда советские войска освободили концлагерь, то получили серьезный очаг сыпного тифа. Немцы даже специально организовывали переход через линию фронта пленных, больных сыпным тифом.

Союзники, в свою очередь, активно готовились к применению биологического оружия и осуществляли биологические диверсии в отношении видных деятелей Третьего рейха. В 1942 году с помощью ботулинического токсина англичане убили Р. Гейдриха — токсином была пропитана картонная лента, приклеенная к гранате, от осколков которой нацистский чиновник получил, казалось бы, незначительные ранения. В США и Соединенном Королевстве разрабатывались кассетные бактериологические бомбы, взяв за основу зажигательные и химические.

— Что происходило в этот момент в Советском Союзе?

Про наступательную биологическую программу я не знаю ничего. Но есть основания считать, что советский путь был более сходен с германским, чем с британским, американским или японским. Меня удивляет результативность советских военно-биологических исследований того времени. Они явно превосходили германские и японские, а также западных союзников. Именно в эти годы военными бактериологами СССР было сделано много выдающихся достижений в области противобиологической защиты, которыми мы пользуемся по сей день. Еще за год до Великой Отечественной у нас была запущена в массовое производство живая чумная сухая вакцина. Она сводила на нет результативность использования японской армией в целях биологического поражения не только чумных блох, но если бы Исии удалось создать эффективные образцы биологического оружия, то и мелкодисперсных аэрозолей. В секретном докладе Т. Розбри и Э. Кабата особенно были выделены предвоенные успехи советских военных ученых в разработке ботулинического анатоксина. В 1942 году в СССР военными бактериологами была создана живая туляремийная вакцина — ее важность объяснялась чрезвычайно низкой инфицирующей дозой возбудителя туляремии. Примерно тогда же была создана живая сибиреязвенная вакцина, к 1944 году военные бактериологи освоили производство пенициллина, а сразу после войны — стрептомицина и его пролонгированной формы. В СССР средства биологической защиты значительно опережали возможности средств биологического поражения противника. Когда в 1945-м году началось советское наступление в Маньчжурии, 99,9% личного состава были привиты живой сухой противочумной вакциной. Наши войска проходили по районам, где в это время свирепствовали эпидемии легочной и бубонной чумы, входили в населенные пункты, пораженные чумой, но ни один советский солдат чумой не заболел.

УСКОЛЬЗАЮЩАЯ УГРОЗА

— Таким образом, на ход Второй мировой войны биологическое оружие практически не повлияло. Изменилось ли что-то с началом Холодной войны?

— Ядерный проект и создание «мощного оружия бедных» в США начали практически одновременно, в 1942 году. Но если в августе 1945 года ядерные бомбы уже взрывались и убивали людей сотнями тысяч, то разработчикам биологического оружия казалось, что они еще «в начале пути». Свою задачу тогда они видели в уменьшении процента гибели бактерий в момент взрыва боеприпаса. Во время войны специалисты Японии, Великобритании, Канады и Соединенных Штатов решали проблему распыления микроорганизмов взрывом главным образом путем оптимизации количества снаряжаемой в боеприпас рецептуры, конфигурации разрывного заряда, характеристик корпуса и типа взрыва. Накрыть большие площади можно было только аэрозолем, но убивать эффективно аэрозолем не получалось. Даже в условиях лабораторного эксперимента, инфицирующая доза при ингаляционном заражении обычно у них на три–пять порядков превышала ту, которая вызывала гибель животных при подкожном заражении. Клиника поражения больше напоминала сепсис, чем давала основание считать, что основной мишенью стала легочная ткань. Простые расчеты показывали, что для ведения биологической войны при таком расходе агента, надо производить до 5 тонн бактерий в день, что было невозможно в принципе. После войны финансирование военно-биологических программ сократили в разы. Но тут пришла помощь от туда, откуда не ждали, от гражданских.

В Штатах трудился такой фтизиатр, Вэлс (W. F. Wells). Он еще до войны начал исследования по изучению механизмов развития туберкулезной инфекции. Особенных успехов у него не было до тех пор, пока он не уменьшил дисперсность частиц аэрозоля до 5 микрон. Вэлс пришел к парадоксальному выводу — успешность ингаляционного заражения зависит не от количества бактерий, которое вдохнул человек, а от дисперсности среды, в составе которой они проникли в легкие. Тогда вспомнили о довоенной работе педантичного немца Финдейзена, выполнившего первое серьезное изучение возможности проникновения инертных частиц разных размеров в дыхательные пути человека. Наложение данных Вэлса на таблички Финдейзена все прояснило, включая неудачи Исии. Инфицируют человека только те частицы бактериального аэрозоля, которые проникают в альвеолы, т. е. размером в 5 микрон и меньше. Открытия последовали одно за другим — например, для аэрозоля возбудителя туляремии, состоящего из 1-микронных частиц, требуется всего 3 клетки, чтобы убить морскую свинку, 14 — обезьяну и от 10 до 52 клеток, чтобы заразить человека. В случае размера частиц от 18 до 22 микрон уже заразить никого не удается. Исия же мог создавать полидисперсный аэрозоль, где самые маленькие частицы имели размер 50 микрон.

Смерть в аэрозоле. На фотографии, сделанной сотрудниками Форт-Детрик, показана чумная палочка в частичке аэрозоля. Предметное стекло было предварительно окрашено основным фуксином, после чего исследователи дали возможность частичкам аэрозоля чумы осесть на стекло, и сфотографировали их с помощью фазово-контрастного микроскопа. Длина чумной палочки колеблется от 1 до 3 мк. По R. J. Goodlow и F. A. Leonard (1961).

— Получается, что у Исии «не было никаких шансов». Но теперь дело пошло?

— Дело пошло, да еще как! Контагионистический период в развитии биологического оружия закончился, начался аэробиологический. Ушли в прошлое попытки переделать химические и зажигательные боеприпасы в биологические. Эксперименты по созданию биологического оружия вновь пришлось начать заново. Теперь надо было разрабатывать боеприпасы и авиационные приборы, способные генерировать аэрозоль с дисперсностью частиц менее 5 микрон. Если заимствовать терминологию из эволюционной биологии, то развитие биологического оружия перед войной на Корейском полуострове можно охарактеризовать как адаптивную радиацию. Появилось множество его примитивных разновидностей, эволюционирующих по направлениям, где теоретически был возможен успех. Первые биологические боеприпасы походили на химические примерно так же, как первые млекопитающие на ящеров. Кто не работал в 1950-е годы по военно-биологическим проблемами, тот много потерял. Энтузиазм и финансирование были огромными, применение же биологического оружия стало неизбежным.

— И его применили во время войны на Корейском полуострове?

— Применили. А почему бы и не применить? Ничего незаконного в этом не было: США не ратифицировали на тот момент Женевский протокол 1925 года. Дело шло к схватке между сверхдержавами, а новое оружие надо было испытывать во всем многообразии его бурно появляющихся вариантов. Его применение на Корейском полуострове и территории Северо-Восточного Китая началось в феврале 1952 года в период войны, называемый в китайских источниках «войной на удушение». Для диссеминации зараженных насекомых и создания мелкодисперсного бактериального аэрозоля использовались бомбы и авиационные приборы различных конструкций, их применяли с разных высот и на различных скоростях полета. Отрабатывались различные способы ведения бактериологической войны. Использовался опыт 731 отряда, а японские генералы Исия и Китано служили у американцев консультантами. Например, у американских военных популярен был так называемый японский способ применения зараженных насекомых. Их сбрасывали на северокорейский город рано утром, а потом часами самолеты, сменяя друг друга, расстреливали с бреющего полета жителей на его улицах, что бы загнать их в убежища и дать возм ожность насекомым расползтись по домам и убежищам. Первая вспышка чумы, находящаяся в причинно-следственной связи с внезапным появлением больших масс зараженных блох и предшествующими налетами американской авиации, зафиксирована 11 февраля. Были примеры удачного применения биологического оружия, например, в районе Бальнамли, где 25 февраля вспыхнула чума и из 600 человек этой деревни, 50 заболело бубонной чумой, а 36 из них погибло. Но в целом результативность биологической войны оказалась ниже ожидаемой.

— Почему?

— Биологические агенты военным нечем было применять. С обнаружением значения дисперсности вдыхаемых человеком частиц для проявления поражающего действия биологических агентов, военные биологи вошли в область непознанных природных явлений. Для них аналогии с химическим оружием уже не подходили. Дело тут в том, что аэрозоли биологических агентов и капли отравляющих веществ в воздушной среде представляют собой принципиально различные системы. Капли движутся через воздух (газовую фазу), а аэрозольные частицы движутся вместе с воздухом (газовой фазой). Последнее обстоятельство в сочетании с необходимостью создания аэрозоля биологического агента с очень узким диапазоном дисперсности частиц, меняло всю методическую базу таких экспериментов, вынуждало исследователей изменить подходы к создаваемым биологическим боеприпасам, средствам и способам их применения.

В 1950-е годы авиация могла использовать только гидравлические распылители. Размер создаваемых ими частиц определяется величиной давления, размером отверстия сопла, содержанием агента и относительной влажностью атмосферного воздуха. Хотя конструкции их сопел были весьма разнообразными, ни одно из них не давало гомогенного аэрозоля нужной военным дисперсности. Распределение частиц аэрозоля по размеру на выходе из сопла гидравлического распылителя описывалось гауссовской кривой. Большинство частиц получались крупными: частицы в диапазоне 1–5 микрон составляли менее 5 %; максимум приходился на 100 микрон, но аэрозоль с таким размером частиц быстро оседал, не проникая в глубокие отделы легких предполагаемых жертв биологической войны.

А дальше стало получаться еще хуже. Было обнаружено, что увеличение давления в распылителе приводит к возрастанию эффективности распыления; в то же время сами микроорганизмы погибают. По мере дальнейшего увеличения давления возрастает количество погибающих микроорганизмов, причем их гибель происходит быстрее, чем увеличение эффективности распыления (см. Третье возражение профессора Конриха).

Попытки создать сухие рецептуры возбудителей опасных инфекционных болезней так же показали только принципиальную возможность их создания. Посмотрите на любой лиофильно-высушенный препарат — это плотная масса. Ее надо измельчить таким образом, что бы размер частиц не превышал 5 микрон. Вы кирпич так не истолчете, а тут речь идет о живых организмах. Большинство мельниц, которыми тогда можно было произвести измельчение лиофилизата, не давали частиц размером меньше 40 микрон. Тонкодисперсный порошок еще труднее сохранить, чем получить. Он легко слеживается и образует агломераты частиц значительно большего размера, чем это нужно военным. К тому же создание авиационных устройств для распыления таких порошков упирается в необходимость решения ряда сложных технических проблем и противоречий. Например, в момент распыления, по мере того как частицы поднимаются вверх из порошка, последний уплотняется воздушным потоком и принимает округлую обтекаемую форму. Для того что бы возобновить удаление частиц из слоя порошка, необходимы уже более высокие скорости воздушного потока и т. д. и т. п. Эти исследования потребовали необычайных усилий мысли и изобретательского творчества со стороны американских ученых. Но наши летчики к июлю месяцу 1952 года посбивали большую часть американских самолетов, модернизированных для применения биологического оружия.

— И тогда стало ясно о применении биологического оружия во время войны на Корейском полуострове?

— Раньше. Факты ведения биологической войны скрыть невозможно в принципе. О том, что войска ООН применяют биологическое оружие, стало ясно сразу из-за ошибок американских военных. Слишком много средств ведения такой войны испытывалось на Корейском полуострове. Слишком много разных людей в этом участвовало. Все началось с обнаружения на снегу, а я напомню, дело было в начале февраля, больших масс замерших насекомых. Они покрывали овальную площадь различного размера с характерной зоной наибольшей кучности в одном из фокусов эллипса. Такие скопления насекомых обычно находили по линиям коммуникаций, используемых китайскими войсками, в основном вдоль северного побережья реки Ялу Ляодуньской провинции. Здесь имели место явные ошибки пилотов. Невозможно было точно определить направления ветра у цели и насекомых просто сносило в сторону от нее.

Алгоритм обобщения информации, использованный во время войны на Корейском полуострове для изучения отдельного случая применения биологического оружия (Доклад международной научной комиссии по расследованию фактов бактериологической войны в Корее и Китае. — Пекин, 1952).

Обнаруживали и аномальное появление масс насекомых в стадии развития, не соответствующей этому времени года и температуре, а также случаи ненормальной скученности в одном месте насекомых с разной экологией. Обнаруживали неразорвавшиеся бомбы и фрагменты разрушенных бомб и контейнеров. Северокорейцы захватывали южнокорейских разведчиков, имевших задание установить случаи массовых эпидемий на территории противника. Интересные показания дали сбитые американские летчики. Были очевидцы сбрасывания американскими самолетами разных, взрывающихся или рассыпающихся на малой высоте боеприпасов, после чего в большом количестве в этих районах появлялись насекомые. Северокорейскими и китайскими учеными проводились бактериологические исследования насекомых и погибших людей, и многое другое.

Контейнер «яичная скорлупа». А. Фрагменты контейнера. Б. Схематическое изображение контейнера, составленное китайскими учеными по найденным фрагментам («Доклад международной научной комиссии по расследованию фактов бактериологической войны в Корее и Китае»,1952). Возможно, каких-то деталей, например, относящихся к механизму разрушения контейнера в воздухе, на этой схеме нет. Конструкция контейнера и выбранные для его изготовления материалы, предполагали уничтожение всех следов его применения — разлетевшиеся кусочки оболочки бомбы должны были разрушиться под действием воды, а согнутый ржавый стержень никакой информационный ценности сам по себе не имеет. Конструктивно бомба «яичная скорлупа» представляет изощренное развитие японских керамических бомб «системы Удзи» с легко разрушающимися корпусами, предназначенных для рассеивания зараженных насекомых. Применение бактериологических бомб такого типа зафиксировано на обоих берегах реки Ялу в марте и июне месяце 1952 г .

Применение аэрозолей биологических агентов с самолетов обнаружить очень сложно. Но китайцы столкнулись с другим странным явлением — после пролетов американских самолетов они обнаруживали большое количестве чистых сухих птичьих перьев, медленно рассеивавшиеся ветром. Эти перья покрывали землю в форме треугольника. У 5 лиц, участвовавших в их уборке, развилась ингаляционная сибирская язва и они погибли. В результате бактериологического исследования перьев было обнаружено, что перья контаминированы спорами сибирской язвы. Так дала о себе знать перьевая бомба (feather bomb) М115, о существовании которой в конце 1940-х годов по официальным американским документам стало известно только в 1997 году.

МИР ДЛЯ ГОСПОДА

Ну а после войны на Корейском полуострове? Разработка биологического оружия велась в немыслимых для Исии масштабах. Что это дало?

— Дало много великолепных научных школ и научных открытий в области патологии инфекционных болезней, но привело к колоссальному расходу ресурсов. Производительность технологий, использованных Исией для получения микроорганизмов, была очень низка и достигла предела в своем развитии еще перед войной. В конце 1940-х годов начался переход на технологии глубинного выращивания микроорганизмов. Но для производства опасных для человека микроорганизмов невозможно было использовать технологии, разработанные в те годы для получения антибиотиков. Они не совпадали принципиально. Ферментационные процессы при производстве антибиотиков проводятся под давлением, чтобы не допустить загрязнения культуры плесневых грибов посторонними микроорганизмами. При производстве опасных бактерий соображения безопасности вынуждают биотехнологов осуществлять процесс культивирования при отрицательном давлении в культиваторах, что приводит к быстрому загрязнению микробных культур посторонней микрофлорой. При переходе к крупномасштабному производству опасных бактерий помимо отработки биотехнологических процессов, военным ученым необходимо было обеспечить герметизацию зданий, оборудования и коммуникаций, эффективную стерилизацию питательных сред, воздуха. Надо было разработать новое оборудование для концентрирования бактериальных клеток и спор, сублимационной и распылительной сушки, измельчения, приготовления соответствующих рецептур, снаряжения боеприпасов или боевых частей и т. д. и т. п. Каждое устройство, систему, технологию, режим, трубопровод и даже вентиль им пришлось разрабатывать самостоятельно, учитывая специфику работы с каждым микроорганизмом и опираясь лишь на фундаментальные науки. Привожу только один пример. Для выращивания микроорганизмов нужны тонны стерильной питательной среды. Но скорости разрушения компонентов среды и контаминирующих ее спор бактерий, различны. Энергия активации, необходимая для деструкции факторов роста среды находится в диапазоне 10–30 ккал/моль. В то же время энергия активации, необходимая для тепловой деструкции спор, достигает 100 ккал/моль. Вот и попробуйте получить «мощное оружие бедных» не потратившись основательно на фундаментальные и прикладные исследования.

Ну а что военные ученые могли дать военным для применения на поле боя?

— Только морковку «принципиальной возможности». Не зря ведь Карл Линней говорил, что Господь оставил мир микроорганизмов для себя. Но он и аэрозоль в диапазоне размеров частиц 1–5 микрон оставил для себя. Более однородный аэрозоль научились получать аж в начале 1960-х годов благодаря использованию распылителей, работающих на центробежном принципе. Но оптимум их работы — частицы с размером в диапазоне 20–100 микрон, что также не могло удовлетворить военных.

Получаемый мелкодисперсный аэрозоль вел себя непредсказуемо. В американском наставлении по применению химического и биологического оружия (FM 30-10) , изданном в 1962 году, летчику рекомендовалось распылять биологические агенты с высоты не более 30 метров — иначе движение аэрозоля не просчитывалось. И это понятно — если частицы размером 20 микрон, рассеиваемые с высоты 100 метров, в идеальных для ведения биологической войны метеоусловиях достигают земли через 12 мин, то частицы размером 2 микрона, через 25 час. Но в первом случае они изначально не способны вызвать поражения людей, во втором — такую способность быстро утрачивали. Т. е. за 20 лет, прошедших со времен попыток Исии сделать то же самое, не многое изменилось. Бактерии, оставшиеся в живых после перевода в мелкодисперсный аэрозоль, теряли свою вирулентность раньше, чем погибали от кислорода, от недостаточной влажности воздуха, от других факторов. Трудно было даже спрогнозировать размер частиц аэрозоля — сухие частицы поглощали влагу и увеличивались в размер, жидкий аэрозоль высыхал. В средине 1960-х годов был открыт феномен т. н. «открытого воздуха»: земная атмосфера содержит массу примесей, которые негативно воздействуют на жизнеспособность биологического аэрозоля в диапазоне размеров частиц 1–5 микрон… (см. Третье возражение профессора Конриха ).

Физический механизм поведения первичного аэрозоля. 1 – период уравновешивания; 2 – первичный аэрозоль; 3 – мелкие частицы (от 1 до 5 микрон) остаются взвешенными в воздухе; 4 – крупные частицы; 5 – поведение как газа. На рисунке показано диссеминирование аэрозоля по методу линейного источника:

- средство доставки рассеивает аэрозоль по линии, перпендикулярной направлению ветра;

- ветер проносит инфекционные частицы над целью.

В ходе полигонных экспериментов выяснено, что физическую устойчивость аэрозольного облака, содержащего инфекционные частицы, определяет не только дисперсность и агрегатное состояние аэрозоля, но и трудно учитываемые метеорологические условия (температурный градиент, скорость ветра и атмосферные осадки), и, даже, характер местности. В период времени, следующий сразу за диспергированием (либо с самолета, либо с использованием любого другого распыляющего устройства), аэрозоль приходит в равновесие с атмосферными условиями. Крупные аэрозольные частицы выпадают из него, оседают на поверхность и образуют с ней прочные связи в результате адгезии. Такие частицы весьма трудно поддаются реаэрозолированию с образованием вторичного аэрозоля, и они не представляют опасности для человека. В приземном слое воздуха остается первичный аэрозоль, состоящий из частиц в магическом диапазоне размеров от 1 до 5 микрон, которые ведут себя как газ (Patric W.III., 2001).

Таким образом, на четвертом десятке лет активнейшей работы по созданию биологического оружия его адепты — множество умных людей! — фактически все еще стояли у самых его истоков. Изменился и характер боевых действий. Столь удобное для применения биологического оружия концентрирование больших масс войск на узких участках фронта, которое имело место в годы Второй мировой войны и во время войны на Корейском полуострове, ушло в прошлое. Уже на завершающем этапе вьетнамской войны боевые действия приобрели характер воздушно-наземных операций. При проведении таких операций четко обозначенные линии соприкосновения войск сторон отсутствуют, имеются большие промежутки и разрывы в их оперативном построении. Личный состав, как правило, рассредоточен на большую глубину, укрыт в боевых и специальных машинах, и обеспечен совершенными средствами противохимической и противобиологической защиты. Все это еще больше подрывало смысл колоссальных расходов по созданию биологического оружия.

— Получается, и Саддаму Хуссейну не было смысла его создавать. А кто первый пришел к таким выводам?

— Он и не имел возможности его создать. Первыми (после немцев, конечно), кто понял, что такое оружие им не по карману, были британцы. В конце 50-х годов они стали сокращать наступательные программы по биологическому оружию, а затем их примеру последовали и другие страны. Кончилось тем, что в 1972 году страны подписали Конвенцию, запрещающую не только применять, но и разрабатывать и даже хранить биологическое оружие. Много было сказано красивых слов о приверженности миру и прогрессу человечества — но это был ритуал, не более. В это время шла война во Вьетнаме, где целые деревни безжалостно сжигались напалмом вместе с людьми.

Между тем, в США никуда не девались группы заинтересованных лиц, которые не прочь были бы продолжить выколачивать финансирование на свои проекты. Особенно они активизировались с появлением технологий генной инженерии в 1970-х годах. Эти чрезвычайно дорогостоящие технологии подавали разработчиком американского биологического оружия новые надежды. И тогда была осуществлена грандиозная провокация. Американские военно-промышленные круги представили вспышку сибирской язвы 1979 года в Свердловске как результат «выброса с советского военного объекта». СССР был обвинен в нарушении Конвенции 1972 года. Шла Холодная война, и эта обманка сработала: расходы на американскую военно-биологическую программу увеличились в 5 раз.

В 1990-х годах тема «свердловского выброса» была использована вторично — уже для того, чтобы добить остатки советской военно-биологической инфраструктуры. Извините, но я повторюсь — в СССР средства биологической защиты значительно опережали возможности средств биологического поражения противника . К тому же СССР мог самостоятельно справиться с любой смертельной эпидемией благодаря наличию собственных производств антибактериальных и противовирусных препаратов, четко работающей системы противоэпидемических мероприятий и квалифицированных кадров. В СССР не занимались профанацией эпидемиологии, выдавая «птичий грипп» за «испанку» с последующим уводом из бюджета государства колоссальных денежных средств. Могло ли это устроить наших новых «друзей»? Нет! Поэтому ученых, накопивших с 1940-х годов громадный опыт в области защиты населения страны от биологических угроз, надо было представить преступниками, а страну — преступной. В этой кампании активно участвует осмелевшая российская пятая колона, наступило их время. Интерпретация свердловских событий заполнилась тупой и многократно повторяемой ложью. Стало приличным лгать на страну проживания. Параллельно в общественное сознание вновь вбрасывается нарочито нелепая идея о биологическом оружии как «мощном оружии бедных», которое можно создать даже в школьной лаборатории. За биологическое оружие принялись выдавать возбудитель инфекционной болезни, а не боеприпас, что является нонсенсом для специалиста, но позволяет бесконечно предъявлять обвинения в нарушении Конвенции 1972 года любому государству. На Россию и Ирак Запад консолидировано стал оказывать информационное и дипломатическое давление. Ирак был объявлен страной-изгоем и с ним делали все что хотели — объявили блокаду и морили голодом людей, разрушали инфраструктуру страны бомбежками и т. д. Если такой участи Россия в те годы избежала, то только потому, что располагала ядерным оружием.

В результате мир получил войну в Ираке, а Россия — полное разрушение военной и гражданской микробиологии. Сегодня в нашей стране не производится ни один антибиотик! В лабораториях бывшего «Биопрома» до сих пор американцы «пасутся» сколько хотят и где хотят. А в российской научной литературе по вопросам биологической безопасности фигурируют мифы и нелепицы, невозможные даже в 1930-х годах.

ВСЕ ТОЛЬКО НАЧИНАЕТСЯ

— Но разве не существует реальных угроз биодиверсий со стороны стран Третьего мира? Не оказался ли биотерроризм большей опасностью, нежели применение биологического оружия на поле боя? Разве не рассылался по США порошок со спорами сибирской язвы?

— Биотеррористический акт, совершенный в США в 2001 году — это знаковое событие начавшегося XXI века и вот почему.

Во-первых, теракт совершен не какими-то террористами из «стран-изгоев», а кем-то очень и очень серьезным внутри самих США.

Во-вторых, в конвертах был не «белый порошок», а высококачественная рецептура возбудителя сибирской язвы на основе «иммунитетпреодолевающего» штамма Ames («vaccine - resistant B . anthracis»), выделенного, кстати, из природного источника — сбывшаяся мечта генерала Исии. Рецептура включала споры размером в 1,5–3,5 микрона и разрыхляющий их наполнитель. При открывании конверта эта смесь сама разлеталась по помещению, что и произошло в офисе сенатора Т. Дашли. Ее единственное предназначение — ведение биологической войны (осуществление биологических диверсий, снаряжение кассетных боеприпасов и авиационных распыливающих приборов американской армии). Всего в результате теракта было 22 пораженных, из них погибло 5 человек.

В третьих, штамм Ames устойчив к некоторы антибиотикам бета-лактамного типа. Люди с ингаляционным поражением, которых начали лечить этими антибиотиками в день обращения к врачу, погибли — о таких свойствах биологического агента Исия даже не смел мечтать. Схема лечения сибирской язвы пенициллинами в России общепринята, поэтому если бы такой террористический акт был совершен у нас, то жертв было бы значительно больше, чем в США.

Все это свидетельствует об определенных «заделах на будущее» в разработке средствах биологического поражения. Пресловутым «конвертным атакам» предшествовала активная работа специалистов над документом, называемым ими «Протоколом». Он призван был дополнить Конвенцию 1972 года путем введения института взаимных проверок и инспекционных процедур, в том числе на заморских территориях и в третьих странах. Это была российская инициатива. Американцы же всячески уклонялись от российских предложений и, в конце концов, в июле 2001 года вышли из «Протокола». На тех же переговорах в Женеве российские эксперты выступили с идеей договориться о пороговых количествах рецептур, достаточных для экспериментов по оценке средств защиты, но недостаточных для создания биологических боеприпасов, что предусмотрено первым пунктом Конвенции 1972 года. Но и от этого предложения американцы решительно отказались, прикрывшись пафосной демагогией: ни миллиграмма рецептуры не должно быть, это уже нарушение Конвенции 1972 года! И тут выяснилось такое — рассылки не менее 5 конвертов с рецептурой возбудителя сибирской язвы (всего не менее 10 г), предназначенной для боевого применения, которой, по их же заявлениям, не должно быть ни у кого, вернее, почти не у кого. То что эта рецептура сделана в научно-исследовательском институте Министерства обороны, в США никто и не думает скрывать. Все ведь под контролем — и политики, озабоченные возможностью создания «мощного оружия бедных» в странах Третьего мира; и правозащитники-экологи, рассказывающие нам «правду» о «свердловской язве»; и даже «свободная пресса», «разоблачающая» по команде. Промолчали все!

— Зачем же американцы вернулись к разработкам биологического оружия, если еще в 1970-е годы была доказана его малая эффективность?

— Малая эффективность того биологического оружия, что было создано в 1960-е годы. Я повторюсь — биологическое оружие — это не «вирус» из голливудского фильма, а система, состоящая из специальных боеприпасов и средств их доставки. Вы забываете то, что прогресс в военном деле не стоит на месте. С 1960-х годов многое в военной технике изменилось! Появились крылатые ракеты,летающие по сложной траектории на малой высоте, наводящиеся по GPS и «учитывающие» направление ветра — безупречное средство доставки. Как вы могли убедиться по последствиям биотеррористической атаки в США, военными учеными этой страны созданы специальные рецептуры, «пробивающие» защитное действие некоторых вакцин и антибиотиков. Они могут быть использованы для диверсионно-террористических операций и для снаряжения новых биологических боеприпасов. Сейчас уже не времена СССР! Сегодня вести химическую и биологическую войну против России довольно безопасно. Даже если в России от такого оружия погибнут тысячи людей, о его применении либо просто никто не узнает за пределами нашей страны, либо это будет подано СМИ примерно в том ключе, что и «свердловская язва». Управление информационными ресурсами и потоками сосредоточено в нескольких западных центрах. Как и на кого они «работают», можно было видеть на примере конфликтов в Косово, на Северном Кавказе и войны с Грузией.

После подписания Конвенции о запрещении биологического оружия в 1972 году закончилась не история биологического оружия вообще, а только один из этапов его истории — аэробиологический (как до этого закончились: мифологический, миазматический и контагионистический). Развитие любого оружия массового поражения заканчивается тогда, когда оно оказывается способным уничтожить всю биосферу. Ядерное и химическое оружие подошли к этому рубежу в своем развитии в 1950-х годах. Развитие биологического оружия пока не ограничено таким барьером, и от него последует немало весьма неприятных сюрпризов в будущем. Вот только средства биологической защиты России уже не будут опережать средства биологического нападения противника, как это было в СССР.