В России с 1 августа приступил к выполнению боевых и учебно-боевых задач новый вид вооружённых сил – Воздушно-космические силы (ВКС), образованные путем слияния Военно-воздушных сил и Войск воздушно-космической обороны.

Назвав этот шаг «оптимальным вариантом совершенствования системы воздушно-космической обороны страны», министр обороны РФ Сергей Шойгу так определил суть новации: «Теперь под единым руководством объединены: авиация, войска противовоздушной и противоракетной обороны, космические силы и средства Вооруженных сил».

Эта идея давно занимала умы военных стратегов и аналитиков. Да и как иначе, если последние десятилетия центр тяжести вооружённой борьбы всё более смещается с поверхности Земли и Мирового океана в воздушно-космическую сферу, а средства воздушно-космического нападения и практика их применения постоянно совершенствуются. По словам первого заместителя министра обороны РФ генерала армии Аркадия Бахина, «ведущие мировые государства делают упор на господство в воздухе и в космосе, вследствие чего угрозы для России будут возрастать. Воздушно-космическая безопасность России должна занять одно из центральных мест в обеспечении обороны государства».

Первыми, кто масштабно отреагировал на тенденцию по смещению центра тяжести вооруженной борьбы в воздушно-космическую среду, были США. Достаточно вспомнить о стратегической оборонной инициативе (СОИ), объявленной президентом Рональдом Рейганом 23 марта 1983 г. Принято считать, что основной целью СОИ являлось создание противоракетного щита – широкомасштабной системы ПРО с элементами космического базирования, исключающей или ограничивающей возможное поражение наземных и морских целей из космоса. Однако не случайно ряд военных специалистов полагают, что суть СОИ более точно передает видоизмененное название «стратегическая инициативная оборона», поскольку этой программой предусмотрена такая оборона, которая предполагает самостоятельные активные действия, вплоть до нападения.

СОИ была нацелена на завоевание господства в космосе, развёртывание непосредственно в космическом пространстве нескольких эшелонов ударных вооружений, способных перехватывать и уничтожать баллистические ракеты противника и их боевые блоки на всех участках полёта. Возможности данных средств поражения настолько широки, что грань между функциями обороны и нападения, по существу, стиралась.

Сегодня американские стратегические концепции, казалось бы, далеко отошли от СОИ и называются иначе, но их нацеленность на гарантированный вывод из строя потенциала возможного противника (за океаном видят таковым Россию) не претерпела изменений. Взять хотя бы программу «быстрого глобального удара» (БГУ), предусматривающую поражение важнейших военных, политических и экономических объектов противника с использованием существующих и перспективных образцов высокоточного (не обязательно ядерного) оружия. Боевые средства этой системы включают в себя маневрирующие и планирующие управляемые боевые блоки, доставляемые к цели с помощью межконтинентальных баллистических ракет (МБР) или баллистических ракет подводных лодок, а также гиперзвуковые крылатые ракеты, запускаемые с самолетов. Они действуют и в верхних слоях атмосферы, и в космосе.

Появление концепции БГУ, безусловно, ускорило создание в России Воздушно-космических сил, но не было к этому единственным побудительным мотивом, поскольку и возможность использования МБР с ядерными боеголовками, составляющими с 1950-х годов основу ракетно-ядерного потенциала США (как, впрочем, и России), никто не отменял. Соединенные Штаты имеют в настоящее время развёрнутыми 790 МБР с 1700 ядерными зарядами, около 5 тыс. крылатых ракет, из них около 3 тыс. – морского базирования, с ядерными и обычными зарядами, около 3 тыс. боевых самолетов и другое вооружение. И все они пригодны для нанесения быстрого глобального удара. Не реагировать на такие вызовы Россия не может.

Процесс создания ВКО в России  носил противоречивый характер, знал не только поступательное, но и попятное движение. В соответствии с Указом Президента РФ 1993 г. «Об организации противовоздушной обороны в Российской Федерации» были определены принципы организации воздушно-космической обороны, но реализация указа была осложнена действиями высших руководителей Минобороны. Пришедший на пост министра с поста главкома Ракетных войск стратегического назначения маршал Игорь Сергеев был озабочен судьбой своих «родных» войск, и когда встал вопрос о возможном упразднении РВСН в качестве самостоятельного вида ВС, добился решения о передаче Войск ракетно-космической обороны из войск ПВО в состав РВСН. На базе же Военно-воздушных сил и войск ПВО (без изъятых войск РКО) был сформирован новый вид ВС РФ – ВВС.

Ущерб от такого решения, по мнению многих специалистов, состоял не только в серьезной организационной ломке, потребовавшей немалых непроизводительных затрат. Главное, была искусственно разделена ответственность за воздушно-космическую оборону между главными командованиями ВВС и РВСН, от которой отстранили главнокомандующего войсками ПВО.

В 2001 г. со сменой руководства Минобороны РКО обретают нового «хозяина»: из РВСН (которые были все-таки упразднены как самостоятельный вид ВС) их передали в состав Космических войск (КВ). В 2011 г. последовала новая реорганизация: на базе КВ и Войск оперативно-стратегического командования воздушно-космической обороны были созданы Войска воздушно-космической обороны. Будучи слиты с ВВС, они и стали одной из двух опор созданных 1 августа с. г. Воздушно-космических сил.

По оценке Сергея Шойгу, указанная реорганизация «позволит в первую очередь сосредоточить в одних руках всю ответственность за формирование военно-технической политики по развитию войск, решающих задачи в воздушно-космической сфере, во-вторых, за счет более тесной интеграции повысить эффективность их применения, в-третьих, обеспечить поступательное развитие системы воздушно-космической обороны страны».

Общее руководство воздушно-космической обороной по-прежнему будет осуществлять Генеральный штаб, а непосредственное – главное командование ВКС. Новую структуру возглавил бывший главком ВВС Виктор Бондарев. В поле ответственности ВКС, состоящих из трех родов – ВВС, противовоздушной-противоракетной обороны (ПВО-ПРО) и КВ, – централизованное управление дежурными силами авиации, ПВО и ПРО, запуск и управление космическими аппаратами российской орбитальной группировки. Также в их компетенции – система предупреждения о ракетном нападении и контроля космического пространства.

Нет смысла скрывать, что ряд экспертов высказывают сомнения в обоснованности происшедшей реформы. Так, президент Академии геополитических проблем доктор военных наук Константин Сивков считает, что специфика работы и техническое обеспечение ВВС и бывших Войск воздушно-космической обороны настолько разные, что единое управление ими «не является целесообразным», логичнее было бы под единым циклом управления объединить космическое командование с системой противоракетной обороны, поскольку в обоих случаях решаются задачи борьбы с объектами, идущими через космическую сферу.

Тем не менее хочется надеяться, что период многочисленных и далеко не всегда продуманных реорганизаций в сфере воздушно-космической обороны завершился. Угрозы Российской Федерации, исходящие из воздушного и космического пространства от планировщиков «звёздных войн», возрастают такими темпами, что иначе как с помощью системного подхода к их парированию средствами Воздушно-космической обороны безопасность нашей страны обеспечить невозможно.