Россия вышла на прорыв в области противовоздушной обороны
8-04-2015, 09:21. Разместил: Редакция ОКО ПЛАНЕТЫ
Россия вышла на прорыв в области противовоздушной обороны
Страны СНГ создадут в Восточной Европе, Закавказье и Средней Азии единые системы ПВО. Они придут на смену устаревшей и никогда толком не работавшей системе безопасности. Центральное командование будет расположено под Москвой, а национальные войска ПВО перевооружены. В итоге Россия получит возможность расширить зону контроля над воздушным пространством на несколько тысяч километров.
Объединенная система ПВО и ПРО у стран-союзников формально существует 20 лет – договор был подписан в Алма-Ате в 1995 году без срока давности. Но в реальности приемлемой степени интеграции национальные системы ПВО смогли добиться относительно недавно.
Единая система ПВО России и Белоруссии создавалась долго и путем мучительных переговоров. Соглашение подписали лишь в 2009-м, а единая цифровая система управления силами ПВО двух стран введена в действие только в 2012-м. С Казахстаном аналогичный документ был подписан в январе 2013-го, а ратифицирован он был лишь 26 мая 2014-го. Переговоры с Арменией, как это ни парадоксально, ведутся до сих пор, однако прогресс очевиден: в середине декабря прошлого года стороны согласовали проект договора «Соглашения о создании единой системы противовоздушной обороны коллективной безопасности в кавказском регионе». Дело здесь не в какой-то «особой» позиции Армении, просто сам переговорный процесс начат совсем недавно и был инспирирован исключительно политическими причинами – необходимостью легитимизировать уже сложившуюся практику, в рамках которой всю ответственность за «чистое небо Армении» и так несли российские ПВО на базах в Гюмри, Южной Осетии и Абхазии. С военной стороны никаких проблем не возникало, но юридически пришлось «догонять» остальных членов ОДКБ.
Новая, доведенная до ума система коллективного ПВО и ПРО будет опираться на региональные командования, но все данные будут стекаться в Центральный командный пункт ПВО РФ в подмосковном Солнечногорске. Это позволит снизить издержки и повысить эффективность национальных систем ПВО, некоторые из которых, по правде сказать, просто никакие. Из этого «никакого» предстоит сформировать нечто, чему можно было бы делегировать часть ответственности при соблюдении общего единого командования и сохранения управляемости.
Из абсолютных плюсов: Россия получает полную и – важно! – легитимную возможность наблюдать за воздушной обстановкой на большом удалении от собственных границ. Даже на западном направлении зона наблюдения отодвигается от российской границы на 500–600 километров. В контексте растущей напряженности в отношениях с НАТО это чрезвычайно важно именно сейчас.
Надо понимать, что формирование трех региональных командований – не просто «черты на глобусе». Эта схема базируется на реально существующих военных угрозах для России. Причем ранее на среднеазиатском направлении никакой сложной координации систем ПВО не осуществлялось, хотя об исходящей из региона опасности никто не забывал. Просто прежде эта опасность не была выражена именно в военной составляющей, а за осликами, нагруженными маковой соломкой, с С-400 наперевес гоняться как-то не принято. Кроме того, Узбекистан ранее сотрудничал с соседями и с Россией не на коллективной основе, а только по двухсторонней системе. Сейчас Ташкент также принимает участие в процессе лишь на уровне наблюдателя. Но есть все основания полагать, что переизбрание Ислама Каримова (как и аналогичная победа на выборах Нурсултана Назарбаева) приведет к более тесной интеграции в регионе. По крайней мере, Казахстан сейчас настроен резко интенсифицировать сотрудничество и с Россией напрямую, и с коллективными органами управления, включая военные. По ряду данных, поддержка, которую оказывал Кремль Каримову в предвыборный период, предусматривала оказание Узбекистану и срочной, и долговременной помощи на тот случай, если у Ташкента возникли бы проблемы, например с попытками внешней агрессии под лозунгами «цветных революций».
Перекладывая на плечи союзников часть ответственности за воздушное пространство, РФ берет на себя обязательства усилить и укрепить их возможности. Так, Казахстан в рамках программы перевооружения уже получил пять дивизионов С-300ПС, прошедших ремонт и модернизацию. Предполагается модернизировать и авиационный парк, состоящий из МИГ-31, СУ-27 и МИГ-39. Но на нынешнем этапе важно не столько наладить физическое укрепление казахстанской авиации, сколько выработать, согласовать и натренировать практические инструменты взаимодействия. Например, инструкции по организации и несению боевого дежурства, план действий дежурных сил, положение о командующем и командном пункте, создать систему передачи данных в реальном времени, определить, какой из командных пунктов – национальный, местный или центральный – будет первым получать и обрабатывать данные и тому подобное. Вообще предстоит масса бюрократической работы, которая всегда сопровождает реорганизации или, как сейчас, создание чего-то нового. Одна только «инвентаризация» объектов и определение их подчиненности грозит вылиться в мигрень у командного состава.
Генерал-лейтенант Павел Кураченко указывает, что «начата разработка соглашений о создании Объединенных региональных систем ПВО России и Киргизии, а также России и Таджикистана». Это дополнительно важно для охраны российской военной базы в Таджикистане и создаваемой базы в Киргизии, из которых последняя позиционируется скорее как крупный аэродром, а не как полноценная база. Российская группировка в Таджикистане как изначально страдала, так и до сих пор страдает от недостатка воздушного прикрытия. Просто в прежние времена оно практически не требовалось, сейчас же эти позиции приобретают характер стратегических, им естественным образом потребуется интеграция в региональную систему ПВО и ПРО. Кроме того, в Таджикистане действует электронный узел наблюдения за космическим пространством «Окно» (объект «Нурек») в составе военно-космических сил – структура чрезвычайной важности, также требующая постоянного воздушного прикрытия.
Наиболее отлаженная система взаимодействия, как и следовало ожидать, уже сформирована и работает на западном направлении – с Белоруссией. Сложность и длительность переговоров с Минском не должна никого пугать. Спорные вопросы носили не политический, а финансово-экономический характер, а такого рода вопросы всегда можно решить на межгосударственном уровне. Белоруссию беспокоил размер оплаты не только за аэродромы, которые используют сейчас самолеты усиления, переброшенные туда в прошлом году в ответ на усиление авиации НАТО в Польше и Литве, но и за РЛС «Ганцевичи» («Волга»), входящую в систему раннего предупреждения, и объекты дальней морской связи, также расположенные на территории Белоруссии.
В итоге спорные моменты были сняты – к удовольствию обеих сторон. Помимо прочего, Белоруссия получила от России комплексы «Тор-2МЭ» и – совсем недавно – С-400. Впервые с 1991 года на западном направлении оформилась крупнейшая и эффективная система ПВО, способная адекватно противостоять не только существующему уровню угрозы, но и его потенциальному усилению. По крайней мере в тех рамках, которые блок НАТО может себе на данный момент позволить – его возможности не так уж и велики.
Южное, оно же кавказское, направление, несмотря на его очевидную приоритетность, формировалось после 2008 года спонтанно и по иной схеме, нежели среднеазиатское и западное. После августовской войны в Южной Осетии система российских военных баз в Закавказье строилась именно как форма активной обороны. Расположенные на базах в Армении системы С-300 и (возможно) С-400 «предупредительно» контролируют небо не только вдоль границы, но и вглубь ее, например, территории Турции, достигая основных аэродромов, которые использует в регионе НАТО: Эрзурум и Диярбакяр. То есть с нехорошими намерениями оттуда можно вовсе не взлетать. В идеальном варианте эта схема контролирует часть территории Сирии и Ирака, а также Северный Иран. Системы ПВО, расположенные на югоосетинской базе, прикрывают тыловое и восточное направления (Тбилиси и Азербайджан), а крупная группировка ПВО в Абхазии также контролирует часть Турции и восточную часть акватории Черного моря.
Ранее эти системы координировались не столько с местным командованием или с Москвой, сколько со штабом СКВО. Они также постоянно участвуют в совместных учениях именно с войсками СКВО и по его штатному расписанию. Теперь же российским базам в Закавказье придется заново отладить взаимодействия с армянскими ПВО и перераспределить с ним зоны ответственности. При этом переговоры грозят быть довольно непростыми. Поскольку армянская сторона наверняка попробует выторговать себе возможность переместить как можно больше собственных сил на восток – к Нагорному Карабаху, а ответственность за основные направления переложить на российские ПВО и ПРО. В этом нет ничего принципиально страшного, лишь бы такая позиция не привела к тотальному иждивенчеству, что, к сожалению, уже не раз бывало – и не только в Армении.
Сейчас политические преграды, которые стояли на пути создания единого командования ПВО, преодолены. Конечно, некоторое время продлится период адаптации, к окончанию которого возникнут аналогичные проблемы с Киргизией и Узбекистаном. И надо понимать, что рано или поздно к общей системе ПВО на среднеазиатском направлении может подключиться Китай, пусть и в ограниченном режиме – только в плане совместных действий в Синьцзян-Уйгурском автономном районе. Скорее всего, объединенный штаб уже сейчас намерен распланировать именно такую систему, которую не потребовалось бы тотально обновлять под новых участников.
После создания уже эффективно действующей системы ПВО и ее обкатки (а возможно, и одновременно с этим) начнется строительство и совместной системы ПРО, о чем сейчас предпочитают не слишком распространяться, поскольку ее контуры и политические цели пока не определены. Дело в том, что Россия в большей степени, чем кто-либо еще, заинтересована именно в создании совместной ПРО. Это в основном «наша угроза», поскольку Россия более, чем кто-либо другой, может быть вовлечена в войну высокой интенсивности с применением высокоточного оружия. Понятно, что наши союзники (на то они и союзники) постараются выторговать себе под это дело некие преференции, которые еще даже не сформулированы. Потому и российская сторона до поры до времени не заявляет о том, какую конфигурацию системы ПРО она хотела бы видеть в перспективе сотрудничества со странами ОДКБ. Без них не обойтись хотя бы потому, что уже сейчас несколько стратегически важных объектов расположены на их территории – в Белоруссии, Казахстане, Таджикистане.
Но уже сейчас успех налицо. И, что особенно важно, это не «бумажные», а именно действующие в реальном времени военно-технические соглашения, о которых еще несколько лет тому назад и подумать никто не мог.
Объединенная система ПВО и ПРО у стран-союзников формально существует 20 лет – договор был подписан в Алма-Ате в 1995 году без срока давности. Но в реальности приемлемой степени интеграции национальные системы ПВО смогли добиться относительно недавно.
Единая система ПВО России и Белоруссии создавалась долго и путем мучительных переговоров. Соглашение подписали лишь в 2009-м, а единая цифровая система управления силами ПВО двух стран введена в действие только в 2012-м. С Казахстаном аналогичный документ был подписан в январе 2013-го, а ратифицирован он был лишь 26 мая 2014-го. Переговоры с Арменией, как это ни парадоксально, ведутся до сих пор, однако прогресс очевиден: в середине декабря прошлого года стороны согласовали проект договора «Соглашения о создании единой системы противовоздушной обороны коллективной безопасности в кавказском регионе». Дело здесь не в какой-то «особой» позиции Армении, просто сам переговорный процесс начат совсем недавно и был инспирирован исключительно политическими причинами – необходимостью легитимизировать уже сложившуюся практику, в рамках которой всю ответственность за «чистое небо Армении» и так несли российские ПВО на базах в Гюмри, Южной Осетии и Абхазии. С военной стороны никаких проблем не возникало, но юридически пришлось «догонять» остальных членов ОДКБ.
Новая, доведенная до ума система коллективного ПВО и ПРО будет опираться на региональные командования, но все данные будут стекаться в Центральный командный пункт ПВО РФ в подмосковном Солнечногорске. Это позволит снизить издержки и повысить эффективность национальных систем ПВО, некоторые из которых, по правде сказать, просто никакие. Из этого «никакого» предстоит сформировать нечто, чему можно было бы делегировать часть ответственности при соблюдении общего единого командования и сохранения управляемости.
Из абсолютных плюсов: Россия получает полную и – важно! – легитимную возможность наблюдать за воздушной обстановкой на большом удалении от собственных границ. Даже на западном направлении зона наблюдения отодвигается от российской границы на 500–600 километров. В контексте растущей напряженности в отношениях с НАТО это чрезвычайно важно именно сейчас.
Надо понимать, что формирование трех региональных командований – не просто «черты на глобусе». Эта схема базируется на реально существующих военных угрозах для России. Причем ранее на среднеазиатском направлении никакой сложной координации систем ПВО не осуществлялось, хотя об исходящей из региона опасности никто не забывал. Просто прежде эта опасность не была выражена именно в военной составляющей, а за осликами, нагруженными маковой соломкой, с С-400 наперевес гоняться как-то не принято. Кроме того, Узбекистан ранее сотрудничал с соседями и с Россией не на коллективной основе, а только по двухсторонней системе. Сейчас Ташкент также принимает участие в процессе лишь на уровне наблюдателя. Но есть все основания полагать, что переизбрание Ислама Каримова (как и аналогичная победа на выборах Нурсултана Назарбаева) приведет к более тесной интеграции в регионе. По крайней мере, Казахстан сейчас настроен резко интенсифицировать сотрудничество и с Россией напрямую, и с коллективными органами управления, включая военные. По ряду данных, поддержка, которую оказывал Кремль Каримову в предвыборный период, предусматривала оказание Узбекистану и срочной, и долговременной помощи на тот случай, если у Ташкента возникли бы проблемы, например с попытками внешней агрессии под лозунгами «цветных революций».
Перекладывая на плечи союзников часть ответственности за воздушное пространство, РФ берет на себя обязательства усилить и укрепить их возможности. Так, Казахстан в рамках программы перевооружения уже получил пять дивизионов С-300ПС, прошедших ремонт и модернизацию. Предполагается модернизировать и авиационный парк, состоящий из МИГ-31, СУ-27 и МИГ-39. Но на нынешнем этапе важно не столько наладить физическое укрепление казахстанской авиации, сколько выработать, согласовать и натренировать практические инструменты взаимодействия. Например, инструкции по организации и несению боевого дежурства, план действий дежурных сил, положение о командующем и командном пункте, создать систему передачи данных в реальном времени, определить, какой из командных пунктов – национальный, местный или центральный – будет первым получать и обрабатывать данные и тому подобное. Вообще предстоит масса бюрократической работы, которая всегда сопровождает реорганизации или, как сейчас, создание чего-то нового. Одна только «инвентаризация» объектов и определение их подчиненности грозит вылиться в мигрень у командного состава.
Генерал-лейтенант Павел Кураченко указывает, что «начата разработка соглашений о создании Объединенных региональных систем ПВО России и Киргизии, а также России и Таджикистана». Это дополнительно важно для охраны российской военной базы в Таджикистане и создаваемой базы в Киргизии, из которых последняя позиционируется скорее как крупный аэродром, а не как полноценная база. Российская группировка в Таджикистане как изначально страдала, так и до сих пор страдает от недостатка воздушного прикрытия. Просто в прежние времена оно практически не требовалось, сейчас же эти позиции приобретают характер стратегических, им естественным образом потребуется интеграция в региональную систему ПВО и ПРО. Кроме того, в Таджикистане действует электронный узел наблюдения за космическим пространством «Окно» (объект «Нурек») в составе военно-космических сил – структура чрезвычайной важности, также требующая постоянного воздушного прикрытия.
Наиболее отлаженная система взаимодействия, как и следовало ожидать, уже сформирована и работает на западном направлении – с Белоруссией. Сложность и длительность переговоров с Минском не должна никого пугать. Спорные вопросы носили не политический, а финансово-экономический характер, а такого рода вопросы всегда можно решить на межгосударственном уровне. Белоруссию беспокоил размер оплаты не только за аэродромы, которые используют сейчас самолеты усиления, переброшенные туда в прошлом году в ответ на усиление авиации НАТО в Польше и Литве, но и за РЛС «Ганцевичи» («Волга»), входящую в систему раннего предупреждения, и объекты дальней морской связи, также расположенные на территории Белоруссии.
В итоге спорные моменты были сняты – к удовольствию обеих сторон. Помимо прочего, Белоруссия получила от России комплексы «Тор-2МЭ» и – совсем недавно – С-400. Впервые с 1991 года на западном направлении оформилась крупнейшая и эффективная система ПВО, способная адекватно противостоять не только существующему уровню угрозы, но и его потенциальному усилению. По крайней мере в тех рамках, которые блок НАТО может себе на данный момент позволить – его возможности не так уж и велики.
Южное, оно же кавказское, направление, несмотря на его очевидную приоритетность, формировалось после 2008 года спонтанно и по иной схеме, нежели среднеазиатское и западное. После августовской войны в Южной Осетии система российских военных баз в Закавказье строилась именно как форма активной обороны. Расположенные на базах в Армении системы С-300 и (возможно) С-400 «предупредительно» контролируют небо не только вдоль границы, но и вглубь ее, например, территории Турции, достигая основных аэродромов, которые использует в регионе НАТО: Эрзурум и Диярбакяр. То есть с нехорошими намерениями оттуда можно вовсе не взлетать. В идеальном варианте эта схема контролирует часть территории Сирии и Ирака, а также Северный Иран. Системы ПВО, расположенные на югоосетинской базе, прикрывают тыловое и восточное направления (Тбилиси и Азербайджан), а крупная группировка ПВО в Абхазии также контролирует часть Турции и восточную часть акватории Черного моря.
Ранее эти системы координировались не столько с местным командованием или с Москвой, сколько со штабом СКВО. Они также постоянно участвуют в совместных учениях именно с войсками СКВО и по его штатному расписанию. Теперь же российским базам в Закавказье придется заново отладить взаимодействия с армянскими ПВО и перераспределить с ним зоны ответственности. При этом переговоры грозят быть довольно непростыми. Поскольку армянская сторона наверняка попробует выторговать себе возможность переместить как можно больше собственных сил на восток – к Нагорному Карабаху, а ответственность за основные направления переложить на российские ПВО и ПРО. В этом нет ничего принципиально страшного, лишь бы такая позиция не привела к тотальному иждивенчеству, что, к сожалению, уже не раз бывало – и не только в Армении.
Сейчас политические преграды, которые стояли на пути создания единого командования ПВО, преодолены. Конечно, некоторое время продлится период адаптации, к окончанию которого возникнут аналогичные проблемы с Киргизией и Узбекистаном. И надо понимать, что рано или поздно к общей системе ПВО на среднеазиатском направлении может подключиться Китай, пусть и в ограниченном режиме – только в плане совместных действий в Синьцзян-Уйгурском автономном районе. Скорее всего, объединенный штаб уже сейчас намерен распланировать именно такую систему, которую не потребовалось бы тотально обновлять под новых участников.
После создания уже эффективно действующей системы ПВО и ее обкатки (а возможно, и одновременно с этим) начнется строительство и совместной системы ПРО, о чем сейчас предпочитают не слишком распространяться, поскольку ее контуры и политические цели пока не определены. Дело в том, что Россия в большей степени, чем кто-либо еще, заинтересована именно в создании совместной ПРО. Это в основном «наша угроза», поскольку Россия более, чем кто-либо другой, может быть вовлечена в войну высокой интенсивности с применением высокоточного оружия. Понятно, что наши союзники (на то они и союзники) постараются выторговать себе под это дело некие преференции, которые еще даже не сформулированы. Потому и российская сторона до поры до времени не заявляет о том, какую конфигурацию системы ПРО она хотела бы видеть в перспективе сотрудничества со странами ОДКБ. Без них не обойтись хотя бы потому, что уже сейчас несколько стратегически важных объектов расположены на их территории – в Белоруссии, Казахстане, Таджикистане.
Но уже сейчас успех налицо. И, что особенно важно, это не «бумажные», а именно действующие в реальном времени военно-технические соглашения, о которых еще несколько лет тому назад и подумать никто не мог.
Вернуться назад