Военно-терминологические игры

На эту тему говорилось уже не раз (и лично мной в том числе). Но ситуация к лучшему меняется мало. Поэтому, наверное, есть смысл вновь обратиться к этой проблеме (и даже озвучить в очередной раз прежние наработки).

Суть дела заключается в следующем. По-прежнему на всех уровнях управления модным становится вставлять в документы и разговорную речь отдельные слова и термины, заимствованные из военной стратегии, оперативного искусства да и военной науки в целом. Причем делается этого исключительно механически. Смысл же терминов, похоже, никого не интересует.

В частности, в случае возникновения любой нештатной ситуации в Российской Федерации (террор, стихийные бедствия, техногенные катастрофы и пр.) населению страны (или региона) тут же сообщается – создан оперативный штаб. Вот три свежих сообщения: «В связи с прохождением циклона, принесшего обильные осадки, в 12 районах Приморья действует режим ЧС. В городах и районах края созданы оперативные штабы», «Сегодня создан оперативный штаб для координации действий органов власти в условиях ЧС», «Создан оперативный штаб по борьбе с африканской чумой свиней», «Пожарные и спасатели на сочинской Олимпиаде будут работать под контролем создаваемых оперативных штабов и соответствующих оперативных групп».

Упомянутые выше случаи явственно демонстрируют – чрезвычайный орган управления создается в современной России практически в любой ситуации и, видимо, должен (по замыслам авторов) служить панацеей от всех бед. Попробуем разобраться с термином «оперативный штаб». На практике он далеко не так безобиден, как ставший уже легендарным слоган «в эпицентре событий».

Штабное «масляное масло»

Для начала отметим – штаб не может быть дополнительно назван оперативным. Он и без того согласно стройной военной теории основной орган управления войсками в боевой обстановке и руководства их обучением в повседневной деятельности. Как известно, одними из главных принципов управления являются непрерывность, оперативное и гибкое реагирование на изменение обстановки. Поэтому называть штаб (как орган управления) оперативным – ну просто вопиющая как общая, так и военная безграмотность.

Рассмотрим для примера самый большой штаб нашей страны – Генеральный. Это основной орган оперативного управления Вооруженными Силами Российской Федерации. Здесь слово «оперативный» находится исключительно на своем месте. И в самом деле – разве применимы к термину «управление» прилагательные «медлительное» или же «неторопливое». Управление не может быть другим – только оперативным.

Фото: ИТАР-ТАСС

Теперь разберемся со штатной структурой штаба. Как правило, любой штаб жестко структурирован по отделам (управлениям) и службам. В частности, там обязательно присутствуют разведывательный, оперативный, организационно-мобилизационный отделы, служба военных сообщений, оперативное оборудование ТВД, шифровальщики (в разных штабах они могут называться иначе, некоторые отделы в мелких штабах отсутствуют, но суть дела от этого не меняется).

У всех штабных департаментов есть свои функции, а у офицеров, их возглавляющих (равно как и у оперативного состава), десятилетиями отшлифованные обязанности (кто за что отвечает и что обязан делать). Причем до определенной степени обязанности носят интернациональный характер. Скажем, разведчики или служба военных сообщений в Африке выполняют те же функции, что и в Новой Зеландии.

Непонятно одно – каким образом эти отделы и службы можно применять в борьбе со стихийными бедствиями и наводнениями, в частности. Если же они в так называемом оперативном штабе отсутствуют, то это тогда уже вовсе и не штаб. А если у властей все-таки есть намерение создавать чрезвычайные органы по борьбе с наводнениями или нашествиями саранчи, то их в этом случае совсем необязательно называть военным словом «штаб».

Есть масса других, более подходящих и соответствующих обстановке понятий – «комиссия», «комитет», «комиссариат», наконец. Конечно, понятно, что короткое военное «штаб» звучит более весомо, убедительно и даже приятно на слух, но что тогда при борьбе с саранчой за этим термином стоит?

В этой связи непонятен и еще один нюанс – когда в России по любому поводу создаются оперативные штабы, возникает вполне естественный вопрос: кто в каждом конкретном случае разрабатывает обязанности для вновь срочно собираемых «штабных» работников и кто их утверждает? Да и вообще надо разобраться – руководствуются ли какими-либо обязанностями наспех собранные люди в оперативных штабах? Ведь их созывают каждый раз в связи с новыми обстоятельствами. Складывается впечатление, что мобилизованные в штаб работники исполняют обязанности по наитию, по совести или же как Бог на душу положит.

Функции штаба любого уровня достаточно объемны. Но в первую очередь он занимается оценкой обстановки и подготовкой предложений для принятия решения командиром (командующим). Затем всю свою дальнейшую энергию штаб направляет на претворение принятого в жизнь.

И тут возникает следующая группа вопросов. Если формируется какой-либо штаб, в этом случае должен быть как минимум назначен его начальник. Органа оперативного управления без руководителя не бывает. А если назначен начальник штаба, должен существовать и тот командир (командующий), для которого готовит соответствующие предложения начальник штаба.

Теперь попробуйте среди десятков тысяч сообщений о создании по стране оперативных штабов доискаться, кто в каждом конкретном случае, в той или иной кризисной ситуации исполнял обязанности начальника штаба, а кто был соответствующим командиром (командующим, начальником). Сразу скажем – вряд ли из этого что получится. На практике оперативный штаб существует, но упоминания о первых двух лицах – командире и начальнике штаба не найти практически нигде. Складывается впечатление, что создание оперативных штабов – чрезвычайно удобный способ уйти от персональной ответственности, спрятать концы в воду.

Один из самых ярких этому примеров – теракт в Беслане в уже далеком 2004 году. Так называемый оперативный штаб был создан практически сразу после захвата заложников. Однако нигде до сих пор не упомянут начальник этого органа управления. Самые тщательные попытки отыскать это должностное лицо окажутся безрезультатными. Тем более непонятно, кто был в Беслане «командиром». Его отыскать еще труднее. Для кого готовил предложения оперативный штаб и чью волю он воплощал в жизнь на практике, до сих пор неясно.

Складывается впечатление, что штаб в Беслане в 2004 году существовал сам по себе. Наконец, любой штаб в немалой степени строит свою работу на основе решения вышестоящего начальника. Доискаться же, какие указания отдавал оперативному штабу в Беслане вышестоящий начальник, и вовсе сегодня не представляется возможным.

Еще одно немаловажное обстоятельство. Штаб не может существовать без соответствующего пункта управления (командного пункта), оснащенного соответствующей связью и средствами автоматизации. В противном случае он не является штабом и не может выполнять свои функции. Если обратить внимание на места, где собираются так называемые оперативные штабы (это касается всей страны), то сразу становится очевидным – это не органы управления. У многих из них, как правило, нет ни современной связи, ни средств отображения обстановки, ни даже приличного помещения.

Помимо всего прочего, в практику окончательно вошло еще одно далекое от здравого смысла, управленческой науки и элементарной штабной культуры понятие «представитель оперативного штаба». В штабе любой армии мира нет такой штатно-должностной категории – «представитель». Если же он все-таки только «представитель», то, естественно, не может владеть обстановкой в полном объеме и не знает, чем занимаются те или иные управления, отделы, службы штаба. На практике, как правило, так и происходит – стоит случайный человек перед телекамерами и мучается от полного незнания происходящего.

Расписка в собственном бессилии

Похоже, сегодня нет ясного ответа на вопрос, отдают ли себе соответствующие руководители отчет в том, что создание внештатных и чрезвычайных органов управления, подобных оперативным штабам, показывает: существующая система управления мало на что годится. Да и в самом деле: стихийное бедствие – оперативный штаб, птичий грипп (чума свиней) – оперативный штаб, захват заложников – оперативный штаб, крупный пожар – оперативный штаб, техногенная катастрофа – оперативный штаб.

А где же в этих случаях находятся штатные органы управления страной и силовыми структурами? Они что, в подобных ситуациях абсолютно беспомощны, если постоянно приходится прибегать к уже ставшей привычной для современной России чрезвычайщине?

Тут есть и еще один аспект. Что такое оперативный штаб по своей сути? Это самая натуральная импровизация. Как известно, любые органы управления для своей нормальной жизнедеятельности требуют элементарного слаживания. Хуже всего со своей работой справляются вновь созданные или импровизированные органы управления – это многократно доказанный наукой управления факт. Любой штаб после его формирования как орган управления еще некоторое время остается неработоспособным организмом. Его «шестеренки» на первых этапах существования вращаются зачастую вхолостую – происходит элементарное знакомство должностных лиц, притирка друг к другу отделов и служб, налаживаются взаимодействие и связь. Тут, кроме всего прочего, надо даже учитывать национальный менталитет – россияне очень плохо подчиняются малознакомым людям и на практике много делают для того, что спустить их указания, что называется, на тормозах. Бросать в бой подобный еще не окрепший орган управления – преступление. Он не сможет оказать командиру помощь в управлении войсками и руководстве сражением. А ведь от подготовленности и слаженности штаба во многом зависит успех операции – и это аксиома.

У нас же на практике происходит что-то совершенно невероятное с точки зрения элементарных законов и правил управления. В любой чрезвычайной обстановке спешно, с бору да с сосенки, мобилизацией кого попало создается оперативный штаб. В возникшей кризисной ситуации, когда счет идет буквально на секунды, надо без малейшего промедления решать множество важнейших вопросов, скажем, по организации освобождения жертв террористов. Однако зачастую большинство рекрутированных в штаб сотрудников даже не знают друг друга в лицо. Плюс постоянно идет выяснение отношений между различными ведомствами и структурами: которая из них круче (да и без выяснения отношений порой указать, кто кому и по каким вопросам подчиняется, у нас в спешке просто забывают).

Как известно, любая ситуация становится более понятной, если ее характеристики и размерения увеличить до гигантских масштабов (или же довести до гротеска). Представим себе на минуту: после 22 июня 1941 года в газете «Правда» и сообщениях Совинформбюро населению было бы доведено, что для руководства обороной страны создан оперативный штаб. При этом не названы ни командующий, ни начальник, ни работники самого штаба. То есть тем самым была бы размыта персональная ответственность соответствующих должностных лиц за отражение германской агрессии.

Руководство страны между тем отдавало себе отчет, что для управления страной и армией в сложившейся обстановке действительно требуется орган, наделенный чрезвычайными полномочиями. И такая структура – Государственный Комитет Обороны – была создана всего через неделю военных действий.

Причем сразу же персонализирован кадровый состав этого чрезвычайного высшего органа СССР, в котором сосредоточили всю полноту государственной власти. Председатель ГКО – Сталин, заместитель – Молотов, члены – Маленков, Ворошилов, Берия. Иными словами, народу и армии стало ясно, кто несет полную и единоличную ответственность за ход и исход войны. И никаких оперативных штабов, где концов найти нельзя, в течение всей войны не появлялось (и словосочетания-то такого никто тогда не знал). Результат – 9 мая 1945 года.

В современных условиях следует признать, что создание по любому поводу импровизированных чрезвычайных органов – своеобразная расписка в неэффективности существующей системы управления. В случае появления очередного сообщения о создании нового оперативного штаба есть все основания полагать: в ход вновь пущено средство коллективной безответственности и на практике (вольно или невольно, осознанно или неосознанно) многое делается для того, чтобы пустить любое дело под откос. И ответственных практически никогда нет.

Хватит уже, наверное, этой чрезвычайщиной заниматься и бесконечным формированием очередных оперативных штабов. И в заключение. Освещение подобных проблем, есть все основания полагать, надо продолжить в следующих номерах «ВПК».