Путь к военно-политическому успеху испытаний РДС-6С

12 августа 2013 года исполняется 60 лет со дня испытания первой советской водородной бомбы РДС-6с. Это был экспериментальный заряд, малопригодный для войсковой эксплуатации, но его – впервые в мировой практике – можно было установить на авиационный носитель. Таким образом, успех испытания стал свидетельством не столько научно-технического, сколько военно-политического прорыва.

В 1946 году в глухом поселке Саров, где располагался небольшой завод Министерства боеприпасов № 550, начались работы по созданию базы для КБ-11 (с 1966 года – Всесоюзный НИИ экспериментальной физики). Перед бюро стояла задача разработки конструкции первой советской атомной бомбы РДС-1.

29 августа 1949 года РДС-1 была успешно взорвана на Семипалатинском полигоне (Учебный полигон № 2 Министерства Вооруженных Сил СССР).


Более чем за год до этого, 15 июня 1948 года начальник КБ-11 Павел Зернов подписал «Поручение на проведение теоретических работ». Адресовалось оно главному конструктору КБ-11 Юлию Харитону и его ближайшим помощникам – физикам Кириллу Щелкину и Якову Зельдовичу. До 1 января 1949 года им предписывалось произвести теоретическую и экспериментальную проверку данных о возможности осуществления следующих конструкций РДС: РДС-3, РДС-4, РДС-5 и до 1 июня 1949 года по РДС-6.

Через два дня Зернов конкретизирует это задание следующим образом: «Разработать к 1 января 1949 года на основе имеющихся предварительных данных эскизный проект РДС-6. Для разработки РДС-6 необходимо организовать в научно-исследовательском секторе специальную группу в составе 10 человек научных работников и в конструкторском секторе специальную группу в составе 10 человек инженеров-конструкторов. Прошу представить ваши предложения по персональному составу в пятидневный срок».

Насыщенный период

Всего в Плане научно-исследовательских, опытно-конструкторс-ких и испытательных работ КБ-11 на 1951 год значились работы по РДС-1 (уже по серийным изделиям), РДС-1М, РДС-5 (4), РДС-2М, РДС-7, РДС-8 и по РДС-6с и РДС-6т. Не все из заявленного доводилось до поздних стадий разработки, не говоря уже об изготовлении экспериментального изделия для полигонных испытаний.

Наличие в документах двух индексов РДС-6с и РДС-6т объяснялось тем, что вначале прорабатывались две принципиально разные термоядерные физические схемы: так называемая слойка Андрея Сахарова РДС-6с и «труба» Якова Зельдовича РДС-6т. В ходе работ вторая схема отпала и осталась лишь «слойка», которая и была успешно испытана в августе 1953 года.

Термоядерные испытания уже активно велись в США. В Америке нагнеталась газетная и журнальная шумиха вокруг возможности создания супербомбы. Так, в журнале Science News Letter доктор Уотсон Дэвис 17 июля 1948 года опубликовал статью под названием «Супербомба возможна».

1 ноября 1952 года на Маршалловых островах в Тихом океане, на атолле Эниветок был произведен термоядерный взрыв огромной физической установки с использованием жидкого дейтерия – тяжелого изотопа водорода. Отсюда, кстати, и пошло гулять по страницам газет словосочетание «водородная бомба».

8 марта 1950 года заместитель начальника ПГУ Авраамий Завенягин пишет начальнику КБ-11 Павлу Зернову письмо сразу под двумя грифами: «Совершенно секретно (особая папка)» и «Хранить наравне с шифром. Только лично».

В письме Завенягин предлагает следующее:

а) к 1 мая 1952 года изготовить по принципу, предложенному т. Сахаровым А. Д., изделие РДС-6с с малой многослойной заправкой на обычном магнии (так в переписке кодировался литий) с добавкой 5 условных единиц иттрия (радиоактивного изотопа водорода – трития) и в июне 1952 года провести испытания этого изделия для проверки и уточнения теоретических и экспериментальных основ РДС-6с;

б) к 1 октября 1952 года представить предложения о конструкции РДС-6С, ее технической характеристике и сроке изготовления.

К концу лета 1953 года первый советский термоядерный заряд был готов к испытаниям. Начались работы по подготовке натурного опыта на полигоне № 2 (Семипалатинский испытательный ядерный полигон).

1953 год для КБ-11 планировался очень насыщенным. Кроме испытаний водородной бомбы необходимо было обеспечить три испытания новых атомных бомб со сбросом их с самолетов-носителей. Велись работы по баллистическому корпусу для РДС-6с. Заряд еще не был даже изготовлен, а под супербомбу уже готовились первые технические задания на оборудование бомбового отсека дальнего реактивного бомбардировщика Ту-16.

3 апреля 1953 года, меньше чем через месяц после смерти Сталина, новый начальник КБ-11 Анатолий Александров вместе с Юлием Харитоном, Кириллом Щелкиным и заместителем главного конструктора Николаем Духовым подписали список сотрудников, направляемых на испытание РДС-6с.

В конце мая рекогносцировочная группа разведки вылетела на полигон для выяснения состояния сооружений и зданий, закрепленных за КБ-11. Проверять надо было и площадки, где планировалось испытание РДС-6с, и сооружения, которые построили на аэродроме полигона для сборочных работ с изделиями, испытываемыми при сбросе их с самолета с подрывом в воздухе.

Сногсшибательная новость

При разработке РДС-6с у конструкторов и технологов было много хлопот, связанных с рядом новых материалов. От решения проблемы зависела реальная мощность заряда, которая на бумаге определяется лишь полнотой расчетов и точностью физических констант. Тем не менее новые технологические проблемы были важны настолько, что 25 июня 1953 года Завенягин, Курчатов, Александров и Харитон в подробной записке на имя непосредственно Лаврентия Берии докладывали о ходе работ так, словно член Политбюро работал главным технологом. В записке речь шла как раз о деталях для РДС-6с. Никто в атомном ведомстве, включая самого Берию, не знал, что уже на следующий день он будет унижен, оклеветан, а вскоре и расстрелян, скорее всего еще до того, как прошло испытание РДС-6с.

26 июня 1953 года Берия подписал распоряжение Совмина СССР № 8532-рс о проектном задании на строительство завода СУ-3 (по обогащению урана) на комбинате № 813. В тот же день он был арестован, и на июльском Пленуме ЦК 1953 года вычеркнут из жизни страны.

Первое испытание советского термоядерного оружия состоялось 12 августа 1953 года. За неделю до этого председатель Совета министров СССР Георгий Маленков на внеочередной сессии Верховного Совета СССР заявил, что Соединенные Штаты не являются монополистами и в производстве водородной бомбы.

За месяц же до этого – 2 июля 1953 года на пленуме ЦК Маленков привел в качестве примера «преступных антигосударственных действий» решение Берии «без ведома ЦК и правительства организовать взрыв водородной бомбы». То есть Маленков хвалился тем, что до этого осуждал.

В день ареста Берии на базе первого, второго и третьего главных управлений при Совете министров СССР образовалось Министерство среднего машиностроения СССР. Первым министром был назначен Вячеслав Малышев, заместителями – Борис Ванников и Авраамий Завенягин.

Реорганизацию готовил Берия, в одночасье такие важные дела не решаются. Об этой структурной перестройке низовой слой атомщиков узнал позже, всех оглушила весть о Берии.

Вот что вспоминал об этих днях крупнейший атомный конструктор СССР профессор Давид Фишман. В двадцатых числах июня он в числе сотрудников КБ-11 летел на полигон, группа задержалась в Омске и заночевала в гостинице аэропорта. Вечером Давид Абрамович, слушая по радио сообщение о каком-то торжественном собрании в Москве, обратил внимание на то, что при перечислении партийно-государственного руководства не упомянули Берию. С тем Фишман и уснул – вылет был назначен на раннее утро.

На полигоне все сразу втянулись в работу, а через полмесяца раздался звонок полевого телефона. В этот момент Фишман устанавливал на башне лампу – в том месте, где предполагался центр РДС-6с при ее закреплении на башне перед подрывом. По этой подсветке настраивали оптическую аппаратуру для измерений. Звонил Александр Дмитриевич Захаренков (впоследствии главный конструктор нового объекта на Урале, заместитель министра среднего машиностроения СССР). Он посоветовал Фишману спуститься с высоты, чтобы не упасть от следующей новости: арестован Берия.

Новость была действительно сногсшибательной, особенно для уполномоченных Совмина. Именно они, как и представители МГБ и МВД, курировали вопросы режима и безопасности. Но даже это известие не нарушило напряженный темп подготовки к испытаниям.

У последней черты

Политическая цена успеха или неуспеха водородного взрыва в 1953 году была чуть ли не такой же, как и взрыва атомного в 1949-м. Как писал в своих воспоминаниях Андрей Сахаров, «мы находились у последней черты». Больше чем есть, волноваться уже не получалось.

12 августа 1953 года. 7 часов 30 минут по местному (в 4.30 по московскому) времени. Определенная по методике огненного шара температура светящейся зоны взрыва значительно превышала солнечную. Огромное зарево красно-оранжевого цвета было видно с расстояния 170 километров. Размер облака взрыва составил по высоте 15–16 километров, а по ширине 15–17 километров. Полный тротиловый эквивалент оценивался в 400 килотонн.

20 августа 1953 года «Правда» опубликовала правительственное сообщение об испытаниях водородной бомбы в Советском Союзе. Сахаров и его коллеги чувствовали себя триумфаторами.

В дальнейшем в тех же габаритах КБ-11 разработало водородный заряд для авиационной бомбы, получивший обозначение РДС-27, который был успешно испытан 6 ноября 1955 года бомбометанием с Ту-16. Авиабомба с зарядом РДС-27 была передана на вооружение ВВС и стала первым войсковым термоядерным боеприпасом. А СССР окончательно конституировал себя как термоядерную державу.