Русские военные роботы — боевые, летучие и глубоководные

Русские военные роботы — боевые, летучие и глубоководные

Александр Горбенко

Родился в 1977 году в семье военных. Служил срочку на Флоте. Женат, двое детей (пока). Интересы: история, военная история, военная техника.

На недавнем заседании коллегии Министерства обороны Сергей Шойгу подверг критике разработчиков робототехники военного назначения. Он предложил прекращать работу с теми организациями, которые будут не согласны с ужесточением сроков разработки:

«Мы говорим: готовы закупить, дайте. Но сделайте это быстрее. Но такое ощущение, что разработчики смакуют эту работу. У нас, мол, есть сроки: 17-й, 18-й, 20-е годы. Ну как это можно?»

Следует пояснить, что под военной робототехникой подразумеваются не «терминаторы», а различная дистанционно управляемая или действующая автономно техника. К робототехнике можно отнести воздушные беспилотные аппараты, наземные машины без экипажа, надводные и подводные аппараты. И проблема с получением такой техники для наших вооружённых сил действительно имеется. Потребность в ней давно осознана. Какие именно роботизированные системы нужны нам?

В первую очередь это воздушные беспилотные разведывательные комплексы. В вооружённых силах многих стран они уже стали основными поставщиками разведданных и главным средством целеуказания. Кроме того, беспилотные летательные аппараты (БПЛА) полезны для ретрансляции связи и радиоэлектронной борьбы. Они осваивают ударные функции. И по всем этим направлениям разработка БПЛА у нас ведётся. Причём уже несколько лет и сразу по нескольким программам. В отличие от прежних времён заказчик (военное ведомство) хорошо представляет, что хочет, и способен объяснить. Выдаются технические задания на конкретные образцы, вполне чётко формулируются требования к научно-исследовательским и конструкторским работам. Но результат ещё нельзя «посмотреть и пощупать».

Острую потребность в БПЛА вертолётного типа скоро будет испытывать флот. Современный надводный корабль уже немыслим без базирования на нём вертолётов. У корабельного вертолёта слишком много важных функций. Это и противолодочная оборона, и загоризонтное обнаружение надводных целей, загоризонтное же целеуказание корабельному оружию, радиоразведка и радиоэлектронная борьба, расширенный контроль воздушного пространства, управление автономными и дистанционно управляемыми системами на больших расстояниях. Один-два летательных аппарата просто не смогут справляться с этим набором функций, без которых скоро нельзя будет говорить о полноценном боевом корабле. Заменять палубный пилотируемый вертолёт беспилотными пока нецелесообразно. Но вот дополнять двумя-тремя БПЛА вертолётного типа — в ближайшее время будет необходимо. А БПЛА позволят увеличить авиагруппу кораблей даже небольшого водоизмещения.

Да, ростовская компания «Горизонт» освоила выпуск очень удачного австрийского БПЛА Camcopter S-100, создав для него отечественную систему управления и варианты целевой нагрузки. Его будет закупать Береговая охрана Пограничной службы ФСБ. ВМФ принял один такой комплекс в опытную эксплуатацию. Однако для флотского палубного БПЛА одной оптической системы разведки будет маловато. Но более серьёзная целевая нагрузка требует более тяжёлого аппарата. «Вертолёты России» разрабатывают в интересах ВМФ комплексы с тремя крупными БПЛА взлётной массой до 300 кг («Роллер», он же Ка-135), до 700 кг (Ка-175) и до 3 т («Альбатрос»). Но увидеть эти аппараты раньше 2015 года вряд ли получится.

Кроме воздушных БПЛА, флоту нужны и необитаемые подводные аппараты (НПА) — системы, которые управляются дистанционно или способны действовать автономно. Без них уже сейчас невозможно представить поиск и уничтожение морских мин. Возможности боевых кораблей по борьбе с минами минимальны — это остаётся задачей специализированных кораблей (тральщиков и искателей мин). Но появление противоминных аппаратов на боевых кораблях основных классов — это практически неизбежность. Борьба с подводными лодками в самое ближайшее время также станет задачей автономных и управляемых аппаратов. НПА уже сейчас существенно расширяют возможности подводных лодок, и в дальнейшем эта тенденция только усилится. Работы по таким роботизированным системам ведутся. Но результатов этих работ нельзя ожидать немедленно.

Пожалуй, к роботизированным системам можно отнести и некоторые комплексы инженерной защиты. В частности, комплексы радиоминирования, которые уже состоят на вооружении и продолжают совершенствоваться. Они, кстати, вполне автономны, и в них весьма успешно реализовано распознавание целей без участия человека. Так, комбинация сейсмических, акустических, электромагнитных и оптических датчиков позволяет точно опознавать живую силу противника, бронетехнику и даже низко летящие вертолёты. Подобные системы определяют направление и расстояние до цели и автоматически выдают команду на применение того или иного средства поражения: подрыв осколочного боеприпаса в направлении живой силы, отстрел противотанкового боеприпаса, поражающего бронетехнику сверху, или боеприпаса с радиовзрывателем, предназначенного для вертолётов.

Наземные роботизированные комплексы, которые необходимы нашим вооружённым силам, также разнообразны и призваны решать широкий круг задач. Словосочетание «боевой робот» чаще всего вызывает в памяти американскую гусеничную тележку с пулемётом Swords или её российский аналог МРК-27 БТ. Эти дистанционно управляемые машины так же, как и многочисленные аппараты, помогающие спецслужбам обезвреживать взрывные устройства, нельзя в полной мере считать роботами. К тому же применять их возможно в небольших контртеррористических операциях. Для армии нужны другие машины.

И что самое интересное — у нас они уже были созданы. В 80-е годы был разработан роботизированный комплекс на базе танка Т-80. Он состоял из двух машин: высокозащищённой управляющей, в которой размещался экипаж, и управляемой. Этот комплекс прошёл полный цикл испытаний и работал на ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы. Успешно испытывались и дистанционно управляемые танки. Экипаж не только управлял ими на расстоянии, но и вёл наблюдение за полем боя, огонь из танкового орудия, находясь в сотнях метров от боевой машины. Никаких технических проблем для разработки такой техники не существует. Но создавать её желательно на новой базе. Например, новая тяжёлая платформа «Армата» прекрасно для этого подходит. В ней экипаж уже находится в бронекапсуле, изолированной от боевого отделения. По сути, экипаж управляет боевой машиной дистанционно, только находясь внутри машины вместе со всеми органами дистанционного управления. Используя уже отработанную комбинацию из управляющей машины с экипажем и управляемой боевой машины (или машин), можно создавать роботизированные боевые системы различного назначения, от инженерных до танковых.

Впрочем, нельзя забывать о том, что, для того чтобы все перечисленные системы действительно могли называться роботизированными, они должны выполнять многие функции без участия человека. Это важно, поскольку каналы управления (в большинстве случаев это радиоканалы) уязвимы от средств радиоподавления. Движение по заданному маршруту или патрулирование, взлёт и посадка для воздушных БПЛА, поиск и распознавание целей, а в некоторых случаях и поражение целей — все эти задачи роботизированным аппаратам желательно выполнять автономно. А это достаточно сложная задача, от которой зависят боевые свойства подобной техники. Она выполнима, но её невозможно решить быстро. И поэтому проблема прихода роботизированной техники в войска – это действительно проблема сроков. Отдавая должное Сергею Кужугетовичу в вопросе настойчивости и требовательности по отношению к промышленности, всё же хочется сказать, что при создании сложнейшей техники невозможно перепрыгнуть через многие этапы исследований, опытно-конструкторских работ и испытаний. Это даже не вопрос финансирования.

Одним из правильных шагов для ускорения разработки роботизированной техники следует считать формирование Главного центра робототехники на базе фондов бывшей Военно-воздушной инженерной академии имени Жуковского. Поскольку в разработке и выпуске военных роботизированных комплексов задействован широчайший круг научных и производственных коллективов,   общий координирующий работы центр просто необходим. Советский опыт говорит о том, что для создания новой техники требуются отдельные, новые научные и производственные площадки, отдельные коллективы, нацеленные на решение новых задач. Формирование центра закончится к 2014 году. По словам генерал-полковника Олега Остапенко, сейчас создан костяк специалистов и несколько лабораторий. Он также сообщил, что свёрстана комплексная целевая программа по оснащению российских войск робототехникой. Относительно её выполнения Олег Остапенко сказал следующее:

«Поверьте, она имеет все основания для реализации и по финансированию, и по возможностям промышленности. С её реализацией мы способны к 2020–2025 годам решить все задачи, чтобы адекватно противостоять возможным угрозам».

Раз уж мы строим действительно современные вооружённые силы, хочется надеяться, что, как бы ни сложна была задача, — мы сможем с ней справиться. Наша страна справлялась и не с такими.