Проблемы для Шойгу: чёрный антиармейский пиар, нацвопрос и правозащитное вредительство

Родился в 1977 году в семье военных. Служил срочку на Флоте. Женат, двое детей (пока). Интересы: история, военная история, военная техника.

Как и следовало ожидать, новому министру обороны придётся разбираться сначала с наследством министра прежнего. И, конечно, решать нерешённые проблемы -- а также исправлять решённые не лучшим образом. Здесь надо оговориться, что это касается не системного подхода к преобразованию Вооружённых сил — общий облик, структура и численность, задачи и цели преобразования определены большой и непростой работой, авторами которой является не бывший министр, и даже не какой-то конкретный начальник Генштаба, вопреки мнению широкой публики.

Заслуга прежнего руководства в том, что эти преобразования начались. Доля вины -- в том, что оно не считало нужным объяснять смысл и причины преобразований, которые проводило в жизнь оно и которые продолжит проводить новое руководство. Наверняка многое можно было сделать иначе. Многих обид и недовольства можно было избежать, объяснив причины и смысл своих действий. Но обычно общество и армия ставились перед фактами без объяснения причин. И теперь с непониманием прежних действий или недостаточным их обоснованием придётся столкнуться Сергею Шойгу и его команде.

При этом надо понимать, что многие решения прежнего руководства затронули судьбы и интересы людей, которые после смены министра получили надежду на изменение в конкретных планах и своей судьбе. Поэтому число обращений и заявлений будет только увеличиваться, так как по целому ряду конкретных шагов есть спорные моменты, ставящие под сомнение их целесообразность. В качестве примера можно привести обращение (открытое письмо) к министру обороны от сотрудников 1477-го военно-морского госпиталя, в котором они выражают, скажем так, сомнение в целесообразности его закрытия.

Не берусь судить, насколько хорошо обоснована и просчитана вся программа оптимизации военной медицины. Отмечу только, что Сергею Кужугетовичу придется разбираться с массой подобных обращений по вышеназванной причине — преобразования затрагивают судьбы многих конкретных людей, и они связывают с его приходом свои надежды. Здесь ему придётся нелегко. Особенно потому, что, как бы спорны ни были некоторые решения, они имеют своё обоснование и включены в текущие планы реорганизации.

Новому руководству Вооружённых сил придётся столкнуться и с проблемами другого рода, уже более относящимися к самой концепции реформы, чем судьба отдельных организаций и структурных подразделений. Это в первую очередь принятый при прежнем министре подход к привлечению на срочную службу. Не секрет, что престиж срочной службы и, как следствие, контингент призывников, мягко говоря, оставлял желать лучшего. Между тем полный переход на добровольное комплектование (полностью контрактная армия) — просто не мог быть принят по соображениям мобилизационной составляющей планов обороны страны. Так или иначе -- мобилизационный резерв надо готовить, и определённая доля граждан, имеющих военную специальность, просто необходима: как для устойчивости самих Вооружённых сил в случае серьёзного военного конфликта, так и для морального здоровья общества, граждане которого должны чувствовать свою прямую причастность к вопросам безопасности страны.

Для решения этой задачи был принят подход «минимизации рисков» для будущих призывников. Это означает уменьшение тягот и лишений службы, которые, согласно присяге, следует переносить стойко. Уменьшение до года срока службы по призыву имеет и положительную, и отрицательную сторону. К отрицательной следует отнести сложность подготовки по некоторым специальностям (за такой короткий срок просто не всему научишь). Это, впрочем, компенсируется увеличением доли контрактников, которые по своей сути являются специалистами, то есть хорошо подготовленной, профессиональной частью Вооружённых сил.

Вместе с тем мог упасть уровень профессиональной подготовки массового мобилизационного резерва, что, правда, компенсируется качеством боевой подготовки. Её интенсивность — тут без сомнений — увеличилась за последние годы в разы. Вместе с тем год службы уже не так вырывает молодёжь из планов гражданской жизни и должен не так пугать.

Казалось бы, военкоматы должны были захлебнуться от потока желающих послужить Родине. Но не всё так просто.

Здесь вступают в силу ещё два фактора, влияющие на мотивацию граждан к службе (не важно, по призыву или по контракту). Во-первых, это имеющая место в сознании людей некоторая отстранённость личной судьбы от дела защиты своей страны. По разным причинам. У одних -- из-за отождествления своей страны с «жирующими олигархами», у других -- из-за стойкого убеждения в приоритете ценности своей пятой точки перед любыми другими соображениями (что вообще исключает какую-либо работу на благо общества). На всё это накладывается почти фольклорное представление о «неуставных отношениях», с охотой тиражируемое в СМИ и в рассказах любителей «загнуть» о своей службе перед впечатлительными юношами и барышнями.

Вот с этой последней проблемой пытаются давно и, на мой взгляд, не вполне успешно бороться следующим образом. Во-первых, любой срочник (да и контрактник) гарантированно получает проверку из военной прокуратуры и структур, контролирующих устройство военной службы, по первому же сигналу. Все, у кого спрашивал, подтверждают, что на самом видном месте в казармах и кубриках красуются «телефоны доверия» и личные телефоны ответственных за воспитательную работу. Для эффективности «сигналов» в сложившейся системе, эти сигналы проходят не через командование подразделений, а напрямую к контролирующим органам. Те, в свою очередь, заинтересованы в отработке по сигналам с максимальными вытекающими последствиями для начальства подразделений. Этот подход понятен и приносит свои плоды. Командиры частей вылетают с должностей не только по факту небоевых потерь, но и за частые «сигналы». В этой ситуации непосредственное командование всегда оказывается крайним, а возможности командира для воздействия на своих солдат ограничиваются «правовыми нормами», то есть — не смейтесь — уговорами или заведением дела, если уговоры не помогли.

При этом понятно, что «дела» автоматически приводят к переводу подразделения в разряд «неблагополучных» -- с вытекающими последствиями для из командования. А применение традиционных мер воздействия -- вполне уставных, но «неправовых» -- легко провоцирует «сигналы» от замученных этими мерами бойцов с тем же результатом для начальства части. Получается, что для борьбы с неуставняком у нас военная прокуратура, а командир поражён в правах. И даже в боевой подготовке он не может излишне «перенапрячь» подчиненных, чтобы это — не дай Бог! — не отразилось на их здоровье.

При этом, повторюсь, результат у такого подхода есть — ответственность за факты, не по делу усугубляющие «тяготы и лишения службы», вполне конкретная и неотвратимая. Только среди результатов имеется и взаимное недоверие в структуре управления и относительное поражение в правах офицеров, непосредственно командующих подразделением. Хорош или плох этот подход — решать не мне. Но взвесить его положительные и отрицательные стороны, наверное, надо.

Среди отрицательных (на мой взгляд) сторон — отмена призыва с Кавказа. Возврат к этой теме просто неизбежен, поскольку она тоже представляет собой проблему, и в числе других проблем её придётся решать (или оставить как есть) новому руководству МО. Магомедсалам Магомедов (глава Дагестана) озвучил её следующим образом: «...В некоторых российских регионах дают взятку, чтобы не попасть в армию, а у нас действительно, как вы заметили, взятки дают, чтобы забрали на военную службу... В Дагестане традиционно служба в армии считается почётным делом. Кроме того, армия дает хорошее патриотическое воспитание, способствует сближению разных национальностей, конфессий. Но, к сожалению, с каждым годом призыв уменьшается. Например, из-за сокращения самой армии. Это понятная причина. Другая причина в том, что некоторые наши призывники плохо управляемы, так говорят офицеры. С ними много хлопот, они не всегда готовы следовать уставу.... Но надо понимать: тот, кто идёт в армию, должен подчиняться уставу. Если по уставу тебе положено мыть полы — значит, ты должен мыть полы».

Собственно, в этих словах изложена вся суть проблемы. Во-первых, и это главное — отказ дагестанцам в праве служить общей Родине автоматически даёт в сознании отсутствие общей Родины. То же следует сказать и относительно жителей других регионов — в сознании граждан укрепляется тщательно навязываемая идея раскола страны. Из небольшой, легко решаемой на местах (в частях) проблемы землячеств в результате получается проблема совсем другого уровня. При этом решение проблемы (а не уход от неё путем отмены призыва) — на поверхности, и это решение в плоскости восстановления прав офицеров по воздействию на дисциплину в подразделении.

До принятия «правового подхода» к призывникам проблемы с землячествами были: а) в тех частях, которые занимались поддержанием своего существования, а не боевой подготовкой, б) там, где у офицеров были более насущные проблемы, чем дела своих рот и экипажей. По обоим пунктам как раз сейчас всё значительно изменилось. Офицерам не нужно искать заработок в промежутках между дежурствами, так как они имеют вполне достойное довольствие. И бездельничающих и варящихся в собственном соку подразделений практически нет, а личный состав более-менее имеет занятия, относящиеся к службе значительно более, чем подметание улиц в городках и хозработы на благо начальства. Здесь реформа как раз дала отличную возможность избавиться от неуставных отношений.

Осталось только восстановить влияние офицеров на дисциплину, перестав считать упражнения в химзащите или отдых в цепном ящике издевательством над бойцами, несовместимым с их правами. Да ещё вернуть гауптвахту в том виде, в каком она существовала до стараний правозащитников -- то есть в виде дисциплинарной меры, примяемой командиром не только путем собирания многочисленных бумажек в суд. А в суде, чтобы отмазаться от пяти суток ареста, не очень дисциплинированному бойцу ещё и адвокат положен (не надо смеяться — мы же в правовом государстве). Если этих мер хватало в Советской Армии для поддержания дисциплины, дружбы между народами, культурного обмена и ностальгических воспоминаний о службе независимо от национальности, — то, может, и сейчас не обязательно правовой огород городить?

И ещё. Так или иначе отделять подразделения, укомплектованные срочниками, от подразделений профессиональных, понятно, что придется. Не уверен, что надо их разделять структурно, на манер «национальных гвардий» и «территориальных армий». Но, возможно, территориальный принцип комплектования в подразделениях, готовящих мобилизационный резерв, применим. Но это, конечно, тоже вопрос дискуссионный, и на него нет готового ответа.

И кстати. Не уверен, что новому руководству Министерства обороны следует привлекать к дискуссии широкую общественность — она и по более простым вопросам не всегда хороший помощник. Но есть надежда, что, ставя подчиненных перед фактом принятого решения, оно будет больше внимания уделять объяснению причин этого решения. Тогда станет меньше обиженных, которые от обиды присоединяются к хору голосящих на всех углах о «развале».