|
Слово «патриотизм» имеет в нашем Отечестве характер национальной идеи. Понятие вроде бы очевидное, но, как и многое в сердцевине государственной идеологии, трудноуловимое. Казалось бы, «патриотизм» – от patria – буквально «Отечество». Однако тут же встает вопрос – что считать Отечеством: земли в границах Российской империи? СССР? Современную Россию? Сложно определить. Все зависит от текущего вектора внешней и внутренней политики.
Чему в России можно противопоставить патриотизм? Например, он часто противопоставляется национализму, причем национализм предстает, как нечто совершенно деструктивное, разрушительное для Отечества. С другой стороны, патриотизм так же часто противопоставляется либерализму и западничеству, которые в России традиционно идут в одной упаковке. При этом рука об руку патриотизм идет с идеологическим пакетом, обозначаемым как «традиционные ценности», без пояснений и перечислений. Если разбираться в том, что такое «традиционные ценности», то станет понятно, что речь идет о семье, детях, мужественных мужчинах и женственных женщинах, об уважении к религии. В конечном итоге «традиционные ценности» – это базовые установки, регулирующие отношения между людьми, неизменные со времени написания десяти заповедей. Весь этот идеологический пакет призван быть состоятельным тезисом в полемике с левацкой гендерной BLM-повесткой, проникающей с Запада, и одновременно должен выбивать почву из-под ног националистов старой школы.
Но что мы видим на практике? Идеологический конструкт, выстроенный вокруг идеи патриотизма, понятого как государственная идеология, сбоит. Почему? Потому что в России существует как минимум два совершенно разных патриотизма. Первый – патриотизм граждан, второй – патриотизм институций.
Патриотизм граждан
Патриотизм граждан России – это совсем не то же самое, что гражданский патриотизм, как, например, в США. Патриотизм граждан проще всего выразить словосочетанием «мне за державу обидно». Обида за державу – значимый мотив для огромных масс обыкновенных людей, того самого «глубинного народа». Этот патриотизм не зависит от политических предпочтений. В 2014 году, руководствуясь таким патриотизмом, Донбасс поехали защищать как имперцы, так и коммунисты, как верующие, так и атеисты. Все сказанное говорит о том, что понятие «патриотизм» находит ответ у «глубинного народа» независимо от вероисповедания, национальности и политических предпочтений.
В чем же проблема? Дать ответ на этот вопрос требуется прямо сейчас, когда исторические обстоятельства существенно изменились, и государство просто вынуждено будет переизобрести свою культурную политику, учитывая новую ситуацию. Считаю, что проблема и ее решение сосредоточены в «ответной части» патриотической идеологии – институциональном патриотизме.
Институциональный патриотизм
Для государственных институций патриотизм – часть их институциональности. И, следовательно, государственничество для институций равно патриотизм. Это очень важное свойство институционального патриотизма в России. Государство применяет патриотизм как алгоритм воздействия на народ, используя при этом специально созданные институции. Возникает целый куст организаций, для которых патриотизм – род деятельности. Появляются профессиональные политические патриоты, профессиональные патриотические художники, певцы, режиссеры. Во всем этом нет ничего плохого, но давайте вернемся к началу, к знаку тождества, поставленному между самой идеей патриотизма и доминирующей государственной идеологией. Патриотизм = государственная идеология, и государственная идеология = патриотизм.
Вот здесь-то и содержится слабое место. Потому что получается, что любая идеология, принятая государственными институциями, по определению презентуется ими как патриотичная. Но так ли это на самом деле? Вот, к примеру, есть целый ряд государственных институций, настроенных либерально – скажем, «Ельцин-центр». Для этой институции либеральный дискурс про «святые 90-е» становится вполне патриотическим, и именно в этом качестве эта институция его продвигает. Именно этот механизм обеспечивает кормление целой системы организаций, в особенности отвечающих за культуру. И эта система не работает. Мы видим какое количество культурных деятелей, годами кормившихся с государевой руки, в течение последних недель совершили акты гражданского предательства. В критической ситуации эти институции оказались совершенно бесполезны. Другие патриоты – это атомизированные, неорганизованные, неинституциональные люди, которые просто не смогут взять деньги, не смогут их освоить сколько-нибудь грамотно, и, наконец, никто не гарантирует верность этих патриотов вне рамок институций. Именно этот элемент нуждается в ремонте.
Патриотизм институций
Без институций, как эффективного управленческого механизма, государство не может обойтись. Идеологию должны проводить структуры, а не люди. Давать советы государству – безнадежное дело, однако, можно попробовать пофантазировать.
Нужно начать с создания узловых организаций, отслеживающих работу «внизу», которую ведут конкретные люди по собственной воле, движимые лишь энтузиазмом. Отследив этих людей, следует постепенно привлекать их к работе в рамках этих организаций – которые должны давать увлеченным людям не столько деньги, сколько возможности и обмен идеями. Деньги же должны идти только на конкретные понятные проекты. Узловые эти организации должны взаимодействовать, продвигая не столько людей, сколько идеи и проекты. Будучи художником и теоретиком искусства, я приведу пример из мира искусства.
Художник как явление, как проект, возникает, как результат работы учебного заведения, галерей и галеристов, пишущего сообщества, медийного шума, государственного заказа и удачного стечения обстоятельств. Если мы хотим поправить ситуацию в культуре, то мы должны организовать все эти элементы системы в качестве точек кристаллизации, поддерживающих не столько патриотизм, сколько ценности и образы, которые за ним стоят.
Вернуться назад
|