Против воли США взбунтовался верный вассал

Правительство Японии опубликовало проект государственной стратегии по реформированию энергетики страны до 2030 года.

Он интересен в первую очередь тем, что Токио собирается в разы снизить зависимость от импорта энергоносителей и обеспечить надежную генерацию, не зависящую от внешних поставщиков. Попробуем разобраться, о чем же идет речь, насколько осуществимы данные планы, а главное — какие это будет иметь последствия для рынков.

В документе говорится о том, что Япония намерена в ближайшие десять лет резко повысить долю возобновляемых источников (ВИЭ) в энергобалансе, а достичь этого она планирует — и это главное — путем отказа от использования энергетических марок угля и сжиженного природного газа.

В документе приводятся конкретные цифры.

Страна не позднее 2030 года хочет удвоить производство электричества на базе ВИЭ, увеличив их долю с 18 до 36-38%. Переход на альтернативные источники подразумевает снижение доли угля с текущих 26 до 19%. Что же касается СПГ, то его применение японцы хотят уменьшить с 37 до 20%. Интересной особенностью плана является упоминание атомной энергетики, которую японцы — кстати, совершенно заслуженно — относят к экологичной, надежной и перспективной. На ее развитие возлагаются самые серьезные надежды: "Ожидается, что атомная генерация к 2030 году составит не менее 20-22%, то есть отрасль будет ежегодно расти не менее чем на шесть процентов, как это отмечено по результатам фискального 2019 года".

Заявка более чем серьезная, дело за малым — все это реализовать.

Текущий энергобаланс Японии таков:

— до 40% электричества производится на базе нефти и нефтепродуктов;

— 26% приходится на уголь;

— 21% дает природный газ;

— шесть процентов — ВИЭ;

— четыре процента — гидроэнергетика;

— три процента — мирный атом.

Позволим себе начать наш разговор с конца таблицы.

Не вполне понятно, каким образом Токио собирается столь резко нарастить атомную генерацию. Единственное, что приходит на ум, это ввод в строй всех без исключения АЭС, остановленных после аварии на "Фукусиме". На данный момент в Японии на пяти АЭС в промышленной эксплуатации находятся девять реакторов — все они расположены на западном побережье. Еще 45 реакторов остановлены. С учетом того, что в 2010 году атомные электростанции поставляли почти 30% всего электричества, фантастический рост доли генерации, судя по всему, планируется именно за счет перезапуска станций.

Но сказать проще, чем сделать. Во-первых, на все японские реакторы второго поколения нужно установить современные "постфукусимные" системы безопасности, отвечающие всем требованиям МАГАТЭ, а это громадные расходы. Во-вторых, для повторного ввода атомной электростанции требуется одобрение администрации префектуры, после чего нужно провести опрос среди местного населения. Если хоть на одном этапе разрешение получено не будет, реакторы так и останутся в нерабочем состоянии.

С ВИЭ ситуация еще более непонятная. В опубликованном документе говорится лишь о необходимости резко нарастить инвестиции в солнечную и ветрогенерацию, а также перейти к использованию водорода и аммиака. Если учесть, что Японии для обеспечения собственных нужд требуется не менее 943 тераватт-часов электроэнергии в год, несложно подсчитать, что через десять лет альтернативные источники должны выдавать на-гора не менее 358 тераватт, что на треть больше, чем могут произвести все уже существующие АЭС, вместе взятые.

Зима 2020-2021 годов подарила миру — а точнее зеленой энергетике — такое понятие, как "темный холодный штиль". Это погода, когда при отрицательной температуре за окном нет ветра, а солнце плотно спрятано за облаками. Япония в прошедшую зиму, когда среднесуточная температура там опустилась до скромных плюс четырех градусов Цельсия, столкнулась с ситуативным дефицитом электричества, цены на него взлетали в пять-семь раз, а спасти японцев от веерных отключений и ледяных стен в квартирах смогли только угольные электростанции. Также следует помнить, что мировой рынок топливного водорода сегодня отсутствует как явление, и потому весь пункт программы, связанный с ВИЭ, вызывает, мягко говоря, недоумение.

Но вернемся к основной теме.

С учетом всех перипетий прошлого непростого года и пиковых перепадов цен на нефть было бы логично снижать зависимость именно по направлению нефтепродуктов, но Токио почему-то концентрируется на двух следующих строчках, и потому на горизонте маячат сложности как экономического, так и политического плана.

Дело в том, что Япония, весьма бедная собственными ископаемыми ресурсами, большую часть их закупает за рубежом. Главным поставщиком и угля, и СПГ в Японию является Австралия. Последняя за прошлый год отправила на экспорт 105,2 миллиона тонн угля, из которых 70,7, то есть две трети, пришлось именно на Японию. Если потребность в угле там уменьшится хотя бы вдвое, это грозит Австралии недополученной прибылью в размере двух с половиной — трех миллиардов долларов (при среднерыночной цене в 100 долларов за тонну) ежегодно. Не критично — с учетом того, что уголь в структуре австралийского ВВП составляет менее процента, но весьма неприятно для частных горнодобывающих компаний.

Со сжиженным газом все еще сложнее, и дело тут не только в Австралии.

По результатам 2020 года Япония стала главным мировым импортером СПГ. За отчетный период в страну морем ввезено 74,5 миллиона тонн, что равняется 102,8 миллиарда кубометров. Планируемое сокращение закупок до 40,3 миллиона тонн больно ударит не только по австралийским производителям, но и по американской торговле.

И здесь мы опять позволим себе отойти в сторону и вспомним о "Северном потоке — 2". Уверяем, мы не ошиблись, и здесь имеется прямая взаимосвязь.

Современный мир, живущий в условиях глобализации и интернета, стал очень тесен, а все процессы, особенно макроэкономические, оказывают влияние не только на отдельно взятых торговых партнеров, но и на мировой рынок в целом. Буквально на прошлой неделе широкая общественность ломала голову, почему Белый дом отказался от претензий и новых санкций против строящегося газопровода. Приводилось множество версий, у нас же есть своя, максимально логичная и подтвержденная цифрами.

Если перелистать календарь на 2019 год, то обнаружится, что тогда США под руководством Дональда Трампа всеми силами пытались увеличить свое присутствие на газовом рынке Европы. В частности, поставки СПГ, произведенного за океаном, выросли и достигли отметки в три процента от общеевропейского импорта. А по результатам 2020-го этот же импорт упал на 48% и одновременно с этим экспорт в Азию вырос на 67%, то есть Вашингтон перенаправил свой экспортный поток на азиатский рынок, который является премиальным. Для сравнения: когда в июле в Европе природный газ достиг рекордных значений в 460 долларов за тысячу кубометров, в Азии, где основными покупателями выступают Китай, Япония и Сингапур, этот же газ стоил в пределах 900 долларов. Соответственно, трейдеры американского СПГ получали двойную прибыль. Как говорится, ничего личного, просто бизнес.

Именно поэтому администрация Байдена отошла в сторону и перестала препятствовать укладке труб на дно Балтики. Американцам не нужно, чтобы в Европе возник дефицит газа, чтобы он подорожал и стал конкурировать с азиатскими рынками, где царят США, Катар и все та же Австралия. Сделать это можно одним простым способом — обеспечив поставки трубопроводного газа из России и насытив европейские ПХГ. В выигрыше абсолютно все участники сделки. Россия получает стабильный экспорт, Германия становится газораспределительным хабом, а США за это, несомненно, выторговали себе у ЕС некие политические преференции.

Энергетический демарш Японии, таким образом, грозит убытками не столько Австралии, сколько Соединенным Штатам, так как выпадение с рынка второго по величине покупателя понизит цены и, как следствие, ударит по американскому карману.

Учитывая все вышеизложенное, хотелось бы сказать, что инициатива Японии, безусловно, очень здравая, вот только проблема ее реализации не столько лежит в плоскости физики и логики, сколько зависит от внешних политических факторов.