1. Скажите, а что за ужасы происходят сейчас на Гавайях? В соцсетях разводят панику — началась массовая эвакуация, количество трещин растёт, огненный пояс готов погрести острова под потоками раскалённой лавы. Сообщения в СМИ более сдержанны: да, извержение, да, трещина. Ничего особенного, проходите мимо, не на что тут смотреть:
http://tass.ru/proisshestviya/...
Мой опыт подсказывает, что паникёры, вероятно, преувеличивают опасность, и что про извержение на Гавайях мы уже через неделю забудем. Но всё же интересно узнать мнение специалистов — стоит ли ождать этого грозного природного явления каких-то особенных ужасов?
2. Аналитики дружно фиксируют очевидное — нефть прёт наверх, как собака, заметившая зайца на вершине холма. Отметка в 79 долларов пройдена, и эксперты уже не стесняются говорить о скорых ста долларах за баррель как о весьма вероятном факте:
https://zen.yandex.ru/media/id...
Лично я происходящим удовлетворён. Нормальная цена на нефть — это ровно то, что нужно российской экономике, чтобы выйти из затяжной перестройки в фазу стремительного роста. У Дональда Трампа однако могут возникнуть проблемы: повышение цен на нефть повлечёт за собой повышение цен на бензин, что весьма не понравится электорату.
3. Отличное наблюдение у блогера 
monetam, которого, кстати, я рекомендую зафрендить. Цитирую:
https://monetam.livejournal.co...
...мы же знаем, что русские — это те, которые пьют, говорим Россия — подразумеваем водка. Где дураки и дороги, там и алкоголь, и всё это было всегда и будет всегда, потому что «таков наш менталитет, генетика и культурные традиции».
И вдруг — в первые пятнадцать лет двадцать первого века — все кончилось.
Еще в поколении моих родителей — а это Москва, какие-то деньги, работа, образование, разного рода «творческие профессии» — абсолютно рутинными были разговоры в стиле:
— Ох, Вася отличный парень, но спился.
— Коля прекрасный переводчик, кандидат наук, но запил и замерз на улице.
— Петя совсем нехорош. Пьет как не в себя. Жалко его. Еле ходит, весь синий. А ведь он цитирует Канта и Гегеля страницами наизусть.
Это — интеллигенция. А уж народ...
Нормой моего детства — опять-таки, в Москве и ближайшей области — были массово спящие в придорожных канавах под вечер люди, и люди, внезапно падающие на улицах, и люди, распивающие крепкое на каждом углу, и люди, идущие по улицам — в галстуках, с чемоданами-дипломатами, — но сильно пошатываясь, сложными зигзагами от одной обочины к другой. Пьяные люди, устраивающие безобразие в метро, в трамвае, в очереди. И это восьмидесятые, отчасти девяностые, — а уж зрелую Советскую власть, где с этим было еще хуже, я просто не застал.
И вдруг, повторяю, все кончилось.
Спросить меня — кто из моих знакомых, моего поколения, а не предыдущих, «спился с круга»? — да я и не вспомню. Нету таких.
И пьяный народ, — не считая окрестностей ресторана в пятницу вечером, — это больше не норма, вбирающая в себя кандидатов наук, инженеров etc., а печальное свойство гетто, глубокой провинции, безнадеги.
Причин, конечно же много: миллионы автомобилей, необходимость работать, запреты на продажу, множественность развлечений, запрещенных Советской властью, просто бытовая цивилизация, которая хоть и медленно, но упрямо побеждает.
Русские в двадцать первом веке больше не пьют. Или пьют — но либо умеренно, буржуазно, — либо это уже зона бедствия, криминальная хроника, а не обычная жизнь.
«Менталитет» кончился. Он ушел — и «генетику» с собой забрал.