От Руси к России

От Руси к России

Оставьте комментарий (см. ниже)

Государственные инстинкты стали проникать в кровь и плоть русского народа с того самого времени, когда Россия только-только зарождалась. Ведь свойственные нашим людям любовь к Родине, готовность к самопожертвованию во имя её блага, потребность в служении Отечеству не могли возникнуть сразу, в одночасье. Любое качество того или иного народа есть результат длительного воспитания историей и, конечно же, воздействия на этнос окружающей среды – природной и культурной.

Что касается Российского Государства, то оно возникало и развивалось в значительной мере под влиянием не столько внутренних нужд и потребностей, сколько мощного внешнего воздействия. Мы находились в таком этническом окружении, которое оказывало постоянное давление на восточнославянский, а потом и русский этнос, порой ставя наших предков на грань национального выживания. Помимо прочего, объяснялось это и географическими условиями. Если Западная Европа изрезана горами, служащими защитой, то у нас – открытая всем ветрам равнина, соседствующая со степью, этой торной, по выражению Василия Ключевского, дорогой, которой хаживали к нам страшные гости из Азии, бесчисленные, как морской песок и степной ковыль.

Давление азиатов во многом определило характер русской государственности. Гунны, авары, хазары, печенеги, половцы, татары, сменяя друг друга, на протяжении веков беспокоили наши южные пределы –грабили, жгли, неволили тысячи русских людей. Позже появились турки, ставшие лютыми врагами России, как, впрочем, на некоторое время – и народов Южной Европы. Вскоре, однако, Запад наладил отношения с османами, используя их в своих интригах против России.

Тяжко приходилось русским и на западных, северо-западных рубежах восточнославянского мира. Здесь издревле разбойничали норманны. Новгородские словене вынуждены были долго платить им дань – как тогда говорили, «мира деля», т. е. откупаться от вторжений. С запада Руси грозили Польша, Венгрия, немецкие рыцари, потом снова Польша и Литва, опять шведы и немцы, пока всё это не завершилось нашествием Бонапарта.

В условиях такого внешнего этнического давления, помноженного на суровые природные условия, возникало и формировалось русское государство. И важно сказать: оно изначально строилось как полиэтническое. По соседству с восточными славянами обитали более слабые народы, которые в одиночку не смогли бы выжить – они нуждались в помощи и поддержке. И это толкало их в сторону сперва восточнославянского этноса, а потом – русского и великорусского. Происходило своеобразное объединение на интернациональной, как бы сказали в наше время, основе.

Недавно мы отмечали 1150-летие российской государственности, формальным основанием чего служит призвание Рюрика на Новгородское княжение в 862 году. Факт скорее легендарный, чем реальный, но важно не это. Оказывается, славяне (словене и кривичи) и финские (весь, чудь) племена сошлись на вече, где приняли совместное решение о «призвании варягов». Перед нами древний пример межэтнического политического содружества. Здесь важен стиль отношений восточных славян с иноязычными соседями, который вряд ли подлежит сомнению. Можно сомневаться в самом факте призвания, но не в сотрудничестве племён.

Как видим, полиэтничность завязалась у нас поначалу на северо-западе, где славянские племена вошли в тесное культурное взаимопроникновение с финнами и балтами. На юге сложилась несколько иная обстановка. Там восточным славянам противостоял во многом чуждый им мир кочевников. Но и здесь со временем степняки включились в процесс государственного строительства. Я имею в виду остатки печенегов, торков, ковуев и др., получивших в летописях название «чёрные клобуки», которые жили на южных рубежах, в Поросье, обороняя Киевскую землю от других кочевников. Известия летописцев, относящиеся к XII веку, говорят о большой политической активности этих, по тогдашнему выражению, «своих поганых», т. е. иноверцев. Они участвуют в вечевых собраниях, вместе с «киянами» призывают и изгоняют князей – выступают полноценными и полноправными участниками политической жизни.

Из сказанного следуют три вывода. Во-первых, государственность у восточных славян возникла одновременно в двух регионах – на Северо-Западе и в Среднем Поднепровье, в Ладоге-Новгороде и в Киеве. Во-вторых, в государственном строительстве издревле присутствовал иноязычный элемент. В-третьих, русский народ обладает древнейшим и богатейшим опытом создания многонационального государства.

Впоследствии Киев постепенно угасал и утратил былую мощь, подчинившись Литве и Польше, а на северо-востоке возник новый центр государственности, уже великоросский, во главе с Москвой.

Когда напали татары, население Северо-Восточной Руси было сосредоточено в междуречье Оки и Волги. Там стояли крупнейшие городские центры. Под ударами татар население пришло в движение и стало отходить на запад и северо-запад. Москва до прихода татар была малоизвестным городком. Но из-за массового переселения захолустье стало быстро заполняться. Сгустившееся там население способствовало выдвижению Москвы на передний план политической сцены.

Начальная Московия была бедна плодородными землями, лесными угодьями и рыбными реками. Недостаток природных ресурсов толкал её жителей к территориальному расширению. Тем же были озабочены московские князья. Так что в данном отношении интересы населения совпадали с властными.

Как видим, толчок развитию Москвы дали демографические процессы и политика князей, умевших собирать ресурсы и ладить с татарами. Однако почти весь XIV век прошёл под знаком соперничества с Тверью, и трудно было сказать, кто возглавит объединение русских земель. Это противостояние выражалось в борьбе за Владимирское княжение, которое ставило обладателя ханского ярлыка на него впереди остальных и давало ряд существенных, в том числе материальных, преимуществ. Дмитрий Донской передаёт великое княжение Владимирское по наследству, что говорит о возросшем политическом и военном влиянии Москвы. Её сила окрепла в битве на Куликовом поле, после которой стало ясно, что именно Москве, а не какому-то другому городу суждено быть центром новой Руси.

В результате к концу XV века на северо-востоке образовалось крупнейшее по тем временам государство под властью великого князя Московского. Это было триумфом русского народа, но и началом его бед, связанных с политикой Запада. Ибо его уже тогда не устраивала сильная Россия.    

До поры Русь мало интересовала Западную Европу. Там плохо знали, что делалось у нас. Но когда возникло огромное государство, когда оно объявило себя третьим Римом после поверженной в 1453 году турками (не без содействия Запада) Ромейской державы, европейские политики, светские и церковные, пришли в замешательство, а затем – в неистовство. Начинался новый период обороны Руси – уже не столько от татар, сколько от западных государств (Польши, Литвы, Швеции и др.), а также изощрённого в политических интригах Ватикана. Русская государственность к этой «смене вех», была, можно сказать, подготовлена предшествующей эпохой.

В условиях татаро-монгольского господства стал меняться характер нашего государства. В домонгольский период власть была общинно-вечевой, если использовать современный термин – демократической. Но то было государство непосредственной демократии, т. е. подлинной, не искажённой, не сфальсифицированной – в отличие от представительной буржуазной демократии, являющейся ширмой всевластия так называемой элиты. За ликвидацию татаро-монгольского ига русскому народу пришлось заплатить высокую цену – отказаться от общинно-вечевого строя в пользу монархического. Правда, на исходе XIV столетия Русь оказалась на политической «развилке» боярского (типа панского в Литве и Польше) правления и монархического. Народные массы поддержали вторую форму. Возникшая монархия за сравнительно короткий срок, исчисляемый не более чем сотней лет, эволюционировала в русское, как тогда выражались, «самодержавство». В январе 1547-го его юридически оформило венчание на царство Ивана Грозного.

Самодержавство нельзя смешивать с сословно-представительными монархиями Запада. Существо русской власти заключалось в том, что она стояла на страже интересов не отдельных сословий или классов, а общества в целом, причём государь понимал своё предназначение как служение Богу и людям. Поэтому церковь и государство представляли собою единый, органический механизм. И когда сейчас некоторые говорят о возрождении монархии в России, то не понимают важнейшей вещи: у нас было самодержавие, которое можно возродить лишь соединением государства с Русской православной церковью…

Самодержавный период в нашей истории длился примерно с конца XV века до петровской эпохи. Пётр своей политикой исказил самодержавство, ликвидировав патриаршество, и церковь превратилась в придаток, в государственную «шестерёнку», тогда как до того она являлась в некотором роде составной частью верховной власти. Реформы Петра получили развитие в значительной мере и потому, что он широко распахнул двери в высшие эшелоны власти иноземцам, презрительно относившимся ко всему традиционно русскому.

Верховные же наши правители, обыкновенно женившиеся на немках, стали превращаться в «иностранцев» не только по духу, но и по крови. Об этом у нас говорят мало. Но ведь никто не отрицает генотип того или иного народа. У германца и у русского разные психологии. Необходимо, наконец, дать оценку тому, что на протяжении XVIII–XIX вв. правящая верхушка в России онемечилась, и высшая власть в значительной мере утратила национальный характер, чем, помимо прочего, объясняются беды, обрушившиеся на Россию в первой четверти XX века. «Денационализация» государственной власти достигла своего апогея, как известно, в 20-е годы прошлого века, когда властные институты превратились в советской России в проходной двор для всякого рода интернационалистов.

Но вернёмся к Петру I. Ему, конечно же, надо было заимствовать всё передовое, что было в Европе, оставаясь при этом русским, а не становясь «голландцем». Он же способствовал превращению подражательства всему западному в повальное увлечение дворянства. Николай Карамзин имел основание сказать: «Мы перестали быть русскими, а стали гражданами мира». Он говорил, конечно, не о народе, а о верхушке, утратившей связь с национальными корнями.

А ведь русский мужик сложил такое государство, собрал и сохранил такие территории, объединил столько народов, что никакому другому государству и не снилось… Чтобы создать это геополитическое пространство, обеспечивающее безопасность всего его населения, нужно обладать колоссальной внутренней мощью, коллективной волей и готовностью принести себя в жертву ради мирского блага. Получи возможность подобной перспективы люди западной «конструкции», они вряд пошли бы по нашему пути, потому что у них выпячивание личности, отдельности, «эго» восходит ещё к римским временам. Мы же смогли сложить такую территорию только благодаря способности действовать соборно.

Попытки растащить Россию предпринимались всегда. Начиная с конца XV века, страна постоянно ощущала внешнюю угрозу, была в осаде, защищалась.

В этих условиях народ выработал особое отношение к государству. Если на Западе оно сторож, охраняющий собственность – «святую и неприкосновенную», то у нас – творческая, преобразующая общество сила, строитель всей жизни и попечитель над народами. Отсюда и вера в высших представителей власти. Несмотря на безобразия, которые порой творили правители, народ всё равно верил в них. И это тоже наша национальная особенность. В определённых исторических условиях она становится очень важным преимуществом: мы очень быстро объединяемся вокруг вождя.

А что касается эволюции государства с петровских времён и до Февральской революции, следует сказать, что его характер менялся, становясь более классовым – «шляхетским», дворянским. До Петра оно было служилым. Служили все: и крестьяне, и горожане, и дворяне. Но с Петровского времени последних начали всё больше наделять всякого рода привилегиями и льготами. Дворянство превращалось в паразитический класс, который неизбежно должен был разложиться, что и произошло к концу XIX – началу XX века. Оно, естественно, перестало быть опорой режима. Представители высшего чиновничества и определённые дворянские круги вели свою игру, направленную против самодержавного строя. У царя оставался единственный выход – опора на крестьянство и сформированную из него армию. Однако надо было сперва вернуть крестьянам землю, для чего имелись все исторические основания: в своё время государство дало её помещикам, как и право пользоваться трудом крестьян. В изменившихся исторических условиях должно было поступить иначе. Надо только удивляться народному терпению: глубокий разлад в российском обществе пошёл с Петровского времени, но аукнулось только через два века…

Императорский двор разложился. Наступило безвластие. Временное правительство осуществляло план уничтожения Российской империи, разработанный на Западе. Позднее Керенский признавал уже открыто, что «февралисты» дали свободу Прибалтике, Украине, Закавказью и намеревались предоставить самостоятельность среднеазиатским территориям.

А затем пришли приверженцы идеи мировой революции. Они полагали, что Россия станет «вязанкой хвороста», которая запалит «вселенский пожар». Но чтобы страна выступила локомотивом мировой революции, она должна быть мощной и обширной в территориальном отношении державой. Этим объясняется стремление большевиков собрать уже начавшую распадаться империю. И это было сделано в короткий срок.

Но революции в странах Западной Европы – в Германии, Венгрии, – вспыхнув было, там и погасли вместе с мечтой о мировом пожаре. И тогда Ленин выдвинул задачу отсидеться, сохранить власть, ожидая возвращения революционных событий. Большевики приступили к строительству в России новой жизни, «земного рая».

В деле создания социалистического государства Сталин выступил, как известно, за учреждение Российской федеративной республики, в которой национальные окраины должны были существовать на правах автономий. Ленин выдвинул план строительства СССР. С июня по декабрь 1922 года на специальной подготовительной комиссии шли жаркие споры. Сталин был против ленинской идеи Союза, но ему пришлось подчиниться. Был образован СССР, т. е. заложена мина замедленного действия, которая, будучи взорвана Горбачёвым и его командой, разнесла в клочья историческую Россию, собранную великим трудом, потом и кровью многих поколений.

Советский Союз был естественным образованием, тогда как идея самоопределения наций «вплоть до отделения» в нашей ситуации – конъюнктурная, нежизненная конструкция. История доказала её искусственность.

Сегодня национальные элиты не только нашей страны, но и многих соседних государств, как и подавляющее большинство населения, понимают, что их будущее – только с Россией.