Мы ближе к ядерной войне, чем думаем

© Flickr.com/benben/cc-by-nc-sa 3.0

Эксперты называют главную причину: размывание режима нераспространения ядерного оружия. Договор о нераспространении (ДНЯО) в последнее время модно называть несправедливым. Критиков можно понять: действительно, с какой это стати несколько стран узурпировали право на ядерное оружие только на том основании, что они первыми его создали? Но именно эксклюзивное геополитическое положение и связанная с этим эксклюзивная ответственность позволили человечеству довольно далеко отойти от опасной черты.

Доктрина взаимного сдерживания стала результатом длительного осмысления проблемы. Первые пару десятилетий после создания ядерного оружия страны, им владевшие, рассматривали его не как инструмент предотвращения войны, а как реальное оружие, которое можно применить в конкретном конфликте. Можно вспомнить, что пламенный кубинский лидер Кастро в разгар Карибского кризиса убеждал советского генсека Никиту Хрущева первым нанести по США ядерный удар, если американцы вторгнутся на Остров свободы. Умудренный Никита Сергеевич отвечал в том смысле, что это был бы не просто удар, а начало мировой термоядерной войны, и что это слишком высокая цена за возможность морального удовлетворения.

Карибский кризис заставил мир осознать всю остроту проблемы. Именно здесь истоки режима нераспространения, сформулированного членами «ядерного клуба», куда кроме СССР и США вошли Великобритания, Франция и КНР. По Договору, государством, официально обладающим ядерным оружием, считалась страна, которая произвела или испытала атомную бомбу до 1 января 1967 года. Вашингтон, Москва и Лондон подписали договор сразу, в 1968 году. Париж и Пекин - намного позже, но правил игры придерживались и они.

Сегодня ситуация поменялась и в количественном, и в качественном аспектах. Нельзя сказать, что двери "ядерного клуба" открыты для всех желающих, но они явно не на замке. Конечно, попасть туда и сейчас представляется довольно тяжелой задачей. Но не невыполнимой (в отличие от времен холодной войны). Режим нераспространения ослаб настолько, что сегодня невозможно даже назвать точное число стран, обладающих ядерным оружием. Не говоря уж о правилах игры: половина игроков их придерживается, половина – изобретает что-то свое, а то и вовсе действует ситуативно, "как бог на душу положит".

Индия, Пакистан, Израиль и КНДР – эти страны даже не пытались войти в официальный "ядерный клуб". Они создали свой параллельный "междусобойчик", где правил не существует вовсе. Закручиваются сложные интриги, не чета советско-американским. К старым угрозам прибавились новые – внезапность и непредсказуемость. Сегодня приходится признать, что официальная «ядерная пятерка» несет значительно меньше угроз миру и стабильности, чем неофиты. Сегодня взрывоопасны все регионы. Но особняком стоит Южная Азия, считает старший научный сотрудник Центра международной безопасности ИМЭМО РАН Петр Топычканов. 

«В Южной Азии есть государства, обладающие полноценным ядерным оружием, – они имеют достаточное количество ядерных боезарядов и средства доставки. На Ближнем Востоке таким потенциалом обладает только Израиль. Иран еще не имеет ядерного оружия. И эффективных средств доставки тоже у него нет.

То же самое можно сказать о Северной Корее. Она имеет расщепляющиеся материалы оружейного качества. Она собрала ядерные взрывные устройства, испытала их. Но от этих устройств к полноценному ядерному оружию непростой и небыстрый путь. Северной Корее следует этот путь пройти.

Из тех государств, которые вызывают озабоченность в азиатском регионе, я бы назвал Индию, Пакистан и Китай. Я бы рассматривал эти три страны во взаимосвязи. Потому что те военные технологии, которыми располагает Пакистан, во многом связаны с китайскими наработками. Между Китаем и Пакистаном естественное взаимодействие, в том числе в области ядерных вооружений.

Индия, которая граничит и с Китаем, и Пакистаном, прекрасно осведомлена об этом сотрудничестве. И не испытывает большого доверия ни к Пекину, ни к Исламабаду. Поэтому вполне разумно говорить о том, что конфликт может быть не только между Индией и Пакистаном, но и между тремя странами – Пакистаном, Китаем и Индией».

Общим местом стало утверждение, что в ближайшее время получить бомбу могут 30–40 стран. Многих из них от решительного шага удерживает лишь добрая воля. С технической точки зрения в любой момент к этому готовы Германия, Япония и Канада. Суннитская Саудовская Аравия намекает, что сделает это, как только ядерное оружие появится у шиитского Ирана. Общий принцип, на котором базируется процесс неконтролируемого распространения ядерного оружия, сформулировал еще в 1965 году министр иностранных дел Пакистана Зульфикар Али Бхутто: «Бомба есть у христиан, у иудеев, а теперь еще и у индуистов. Почему бы и мусульманам не обзавестись своей?»

Вопросы веры – довольно опасная тема для дискуссии, поскольку подразумевает некую иррациональность. И хотя никто из региональных лидеров, естественно, не хочет обмена ядерными ударами, взаимное недоверие, информационная ограниченность, нехватка времени для анализа обстановки запросто могут привести к эскалации напряженности, чреватой локальным ядерным конфликтом. Говорит директор информационных проектов ПИР-Центра Андрей Баклицкий.

«Единственным действительно взрывоопасным регионом, где можно говорить о физической возможности обмена ядерными ударами, остаются Пакистан и Индия. По той простой причине, что только здесь у обеих конфликтующих сторон есть ядерное оружие.

Если мы говорим про ирано-израильскую пару, то там нет ядерного оружия у Ирана. Причем его не будет в какие-то обозримые сроки. Будем надеяться, что вопрос с иранским ядерным оружием вообще будет закрыт. Поэтому в случае любых обострений между Ираном и Израилем обмен будет обычными вооружениями.

В случае Северной и Южной Корей до определенной степени говорить об этом можно. КНДР произвела уже ряд успешных ядерных испытаний. Но нужно понимать, что у северян как таковой ядерной бомбы пока нет, а есть ядерное взрывное устройство, скорее всего, небольшого объема без средств доставки. И Северная Корея может, максимум, взорвать это ядерное устройство на своей территории. Это подрывает глобальную безопасность, но не представляет значительной угрозы для соседей».

Особняком стоит проблема ядерного терроризма. Развязать полномасштабную ядерную войну террористы не в состоянии. Но они могут спровоцировать ядерные державы на чрезмерно жесткий ответ. А недальновидных политиков, готовых подтолкнуть свои государства к неадекватным шагам, везде в избытке. В качестве примера можно привести мнение американского сенатора-республиканца Стива Байера, который после 11 сентября 2001 года призывал не отправлять в Афганистан спецназ, а воспользоваться тактическим ядерным оружием и закрыть тему пещер Тора-Бора на ближайшую тысячу лет.

Таким образом, угроза масштабной ядерной войны трансформировалась в угрозу локального ядерного конфликта (или даже в угрозу целого ряда конфликтов такого рода). При этом никого не должно вводить в заблуждение локальность события. Последствия конфликта все равно будут глобальными, говорит Андрей Баклицкий.

«На самом деле последствия ядерного конфликта будут драматичными в любом случае. Потому что ядерное оружие – это оружие массового уничтожения. Оно не избирательно.

Очень неприятным было бы использование ядерного оружия на Ближнем Востоке. В первую очередь, потому что там сосредоточены большие запасы нефти. Горящие нефтяные поля – очень неприятная вещь. А во-вторых, любое применение ядерного оружия на Ближнем Востоке будет означать очень резкий взлет цен на нефть в мировом масштабе. Для мировой экономики это означало бы возвращение к экономическому кризису. Возможно, в значительно худшей его фазе.

Ну и массированное применение ядерного оружия в индо-пакистанском конфликте, в густонаселенных областях, тоже приведет к катастрофическим последствиям. Речь идет и о массовом бегстве, и о поражении сельскохозяйственных территорий. Индо-пакистанские и ближневосточные конфликты – самые опасные. В случае с Кореями ущерб был бы более локализован».

К сожалению, миром правят парадоксы. Несмотря на то что за последние тридцать лет ядерного оружия на планете стало намного меньше, угроза рукотворного апокалипсиса перестала быть строго гипотетической. Это, по всей видимости, одно из самых страшных последствий крушения двуполярной геополитической системы прошлого века.